– Не знаю.

– Не знаешь? – удивился он. – Вы что, ходите на прогулки врозь? И он позволяет тебе забывать зонтик?

Она невольно посмотрела на него. В зеленых колдовских глазах блеснуло возмущение. Сказать ему, что того, к которому она спешила в ту ночь, не существует даже в ее мечтах? А поэтому ему наплевать и на то, что она гуляет одна, и на то, что у нее нет зонтика, и на то, что она может схватить насморк.

Она опустила глаза и промолчала.

– Извини, можешь не отвечать, – продолжал он.

Его голос показался ей подавленным. Почему этот мужчина так беспокоится о ней? Это просто человеческая симпатия или что-то большее? Что будет, если она скажет ему правду?

– Я соврала тебе, Риши, – решила признаться она.

На его красивом лице появилось выражение недоумения.

– Соврала? В чем?

– Видишь ли, мужчины, к которому я так торопилась в ту ночь, просто не существует.

– Не существует… – задумчиво повторил он. – Это интересно… – И, словно продолжая размышлять, спросил: – Уже не существует или никогда не существовало?

Кристина приложила ладони к щекам, которые почему-то неожиданно загорелись.

– Никогда не существовало, – ответила она. – И не будет существовать.

Он щелкнул языком и покачал головой.

– Так нельзя, Кристина. Такое отчаяние до добра не доведет.

– Это не отчаяние, – возразила она. – Это разумное умозаключение.

– Ничего разумного в этом не нахожу, – с нетерпением отрезал он. Потом помолчал и, повернув голову, с каким-то трогательным сочувствием заглянул ей в глаза. – Ты кого-то очень любила, и у вас ничего не вышло?

– Ничего не осталось, – поправила она, горько усмехнувшись.

– Но из-за этого нельзя на всю жизнь отказываться от любви! – горячо возразил он.

– О какой любви ты говоришь? – спросила она, пытаясь придать своему голосу как можно больше легкомыслия. – Я не знаю, что такое любовь.

В салоне джипа стало жарко. Он переключил кондиционер, потом довольно смело оглядел ее.

– Не верю.

В его глазах появилась теплая, манящая глубина, и Кристина с ужасом осознала, что начинает тонуть в ней.

– Не стану переубеждать, – по возможности сухо сказала она и, через силу оживившись, добавила: – Между прочим, я уже просохла. Можешь отвезти меня домой.

Неожиданно он протянул руку, приложил ладонь к ее макушке и нежно погладил по голове. Потом собрал слипшиеся волосы в охапку, легонько пожал и отпустил.

– Неправда. У тебя еще не просохли волосы, – сказал он низким убедительным тоном.

Кристина замерла. У нее не только дыхание застыло в груди, но и сердце на миг замерло. По телу прокатилась теплая волна дрожи. Он погладил ее по голове, как гладят ребенка, нежно и бережно. И зачем только он сделал это? Он ведь и на расстоянии мог увидеть, что у нее не просохли волосы.

Пытаясь рассеять чары, она энергично замотала головой. Мокрые пряди, как плети, отрезвляюще хлестнули по лицу.

– Ерунда, – сказала она, подавляя смущение. – Дома просохнут.

Он несколько секунд молчал, глядя перед собой в затуманенную даль, пронизанную иглами дождя. Потом привычным движением руки повернул ключ зажигания. Джип тихонько заурчал, и Кристина вдруг осознала, что ей совсем не хочется ехать домой. А чего ей хочется, так это ехать куда-нибудь, все равно куда, только бы быть рядом с этим мужчиной. А еще ей хочется, чтобы он снова прикоснулся к ней, снова погладил по волосам… Ей вдруг показалось, что если он сейчас отвезет ее домой и оставит там одну, она от тоски сойдет с ума. Или уже сошла, если ей в голову приходят такие мысли?

Наконец, трогая джип с места и продолжая смотреть на дорогу, он деловито спросил:

– Ты обедала сегодня?

– Нет, – быстро ответила она.

– Тогда, может, поедем обедать?

– Замечательная идея.

Она изо всех сил попыталась сдержать радость. Выходит, и ему не хочется расставаться с ней.

– Тогда как насчет риса с далом и овощами? – спросил он.

– Что может быть лучше простой еды? – едва не воскликнула она.

Заметив ее оживление, он усмехнулся.

– А ты не боишься специй?

– Я люблю специи. И не могу представить себе индийской еды без них.

Они проехали по дороге с полкилометра, потом свернули влево и углубились в утопающую в зелени деревеньку. Наконец остановились перед типичным для этой местности маленьким каменным домом с крытой верандой у входа. На веранде стояло несколько деревянных столиков со скамьями. Дверь в дом была широко распахнута, внутри горел тусклый оранжевый свет.

– Это здесь, – сказал Риши, остановив джип у обочины.

– Выглядит очень романтично. – Кристина с улыбкой покосилась на него. – Признаться, я впервые буду обедать в таком заведении.

– Что ж, мне остается надеяться, что тебе понравится здесь.

Набросив на голову куртку, Кристина выскочила из джипа и, шлепая по лужам, бросилась к веранде. Дождь продолжал поливать. Усадив ее на веранде, Риши вошел в дом, и она услышала, как из дома донеслись шумные приветствия.

– Махарадж! Кья хале?

– Тик хэ, махарадж, тик хэ!

Через несколько минут, когда, судя по голосам, доносившимся из дома, ритуал приветствий и дружеских вопросов был исчерпан, Риши вернулся и сел напротив нее.

– Эта семья – мои друзья, – сказал он. – Бедные и честные люди. Когда оказываюсь поблизости, обычно обедаю у них, даже если не очень голоден. Только чтобы поддержать их. Хотя еда у них всегда свежая и чисто приготовленная.

– Но ведь ты сам не очень-то богат, – удивилась Кристина.

Он рассмеялся.

– Если бедный бедного не поддержит, то кто тогда?

Она молча согласилась: и с его словами, и с возрастающим в ее сердце чувством восхищения им. Нет, она не ошиблась – такой, как он, не бросит в беде. И его доброты хватает не только на блуждающих по дорогам Индии отчаянных туристок.

Спустя несколько минут из дома появилась средних лет женщина и, улыбкой поприветствовав Кристину, поставила на стол две металлические тарелки с дымящейся ароматной едой. Они поблагодарили ее, и, снова приподняв тарелку ко лбу, Риши тихонько пробормотал слова короткой молитвы и лишь затем принялся за еду.

– А ты сам умеешь готовить? – спросила Кристина, бегло глянув на него.

– Конечно. Но делаю это крайне редко, в особых случаях, когда приходится принимать гостей, – ответил он. – Если хочешь, однажды угощу обедом собственного производства.

– С удовольствием. – Кристина отправила в рот ложку политого далом риса и, едва проглотив его, снова спросила: – А твои родители живут вместе с сестрой?

– Мои родители умерли, – спокойно ответил он. – Мать умерла, когда мне было десять, отец – пять лет назад. Он один вырастил нас троих – у меня есть еще старший брат – и помог получить образование. Он был заботливым и добрым человеком. Ради нас, детей, отказался от второго брака. Моя сестра работает медсестрой в Кангре, брат, по образованию программист, женился на женщине из Голландии и живет в Амстердаме. Я закончил университет в Шимле – отделение коммерции. Но по окончанию учебы выяснил, что коммерсант из меня получится никудышный. Цифры, проценты и расчеты успели утомить меня еще во время учебы. Вот я и катаюсь теперь на подаренном братом джипе, и, признаться, эта работа мне по душе.

Кристина внимательно выслушала его. Он ответил на все толпившиеся в ее голове вопросы. Этот мужчина с первого дня их знакомства был так поразительно откровенен и открыт…

– У тебя необычная судьба, – наконец сказала она.

Он рассмеялся.

– Ничего необычного. Разве то, что я, в отличие от большинства индийцев, не очень люблю деньги и живу своими ценностями.

– И какими же ценностями ты живешь? – спросила она и тут же невольно вспомнила его пылкие речи о любви и браке.

Но ей хотелось услышать больше.

– Я люблю книги, музыку, живопись, – ответил он, блеснув на нее глазами. – В Амстердаме пропадал в художественных галереях, часами наблюдал за работой уличных художников. Привез с собой пачку репродукций своих самых любимых картин – Рембрандта, Ван Гога… Когда пристрою второй этаж к своему дому, обязательно украшу ими гостиную, – мечтательно закончил он.