Но в течение дня Дженис Пибоди думала только о команде кинематографистов. Девочка хранила молчание, глядя на меня остекленевшими глазами человека, чьи мысли витают где-то далеко; я же продолжала тщательно вырисовывать на доске процесс появления у головастика передних лапок. Ни с того, ни с сего она подала голос:
— А ты не прав, Чарли. И вовсе она не его леди. Не его настоящая леди. Она его ведущая актриса. А это совсем другое.
— А вот и да!
— А вот и нет!
— Да! Потому что она и то и другое. Так мне папа сказал. А на пальце у нее алмаз размером с желудь.
— Ничего это не означает!
— Дженис, у тебя в одном предложении два отрицания.
— Моя мама знает, что все не так. Он ей вовсе не жених, тот, в белой машине. На самом деле это мистер Фуллер. Наш мистер Фуллер. Мама говорит, хорошо бы он на ней женился. Интересно, кинозвезда, в самом деле будет здесь жить?
— Дженис, помолчи!Будьте любезны, сосредоточьтесь. И не повторяйте пустых сплетен.
У меня был такой голос, что она (да и все остальные) затихли до конца урока. Но я видела, что Дженис, чье мышление, по мнению всех учителей, было на редкость заторможено, до сих пор обдумывает проблему, не дающую ей покоя. Лицо ее, то покрывалось румянцем, то снова обретало прежний цвет.
Наконец, когда я с горем пополам дорисовала лягушку, которая, сидя на листике кувшинки, ловит мушек, а Тим Броклбенк, дежурный по классу, вытер доску, Дженис подняла руку:
— Пожалуйста, мисс, теперья могу что-то сказать?
— Да, пожалуйста, Дженис.
— И вовсе это не пустые сплетни, мисс. Чарли просто ничего не знает. Если она… ну, эта леди из кино, обручена с режиссером, почему мистер Фуллер звонит ей каждый вечер? Прямо в Лондон. По личному телефону. А, мисс?
И с честью доказав свою правоту, Дженис встала, вежливо попрощалась со мной и вместе со всеми отправилась в спортзал, на урок физкультуры.
— Вот вас-то я и хотел видеть, мисс Воген!
Во вторник в школу можно было являться чуть позже. В доме все было перевернуто вверх дном. Мы еще не перебрались наверх, но почти все вещи были сложены. Так что я оседлала велосипед и, опустив голову и подавшись вперед, летела по пологому склону, как вдруг у пересечения с Т-образным тупиком на Джипси-Лейн чуть не попала под большую белую машину.
К счастью, у меня хватило ума не соскакивать со смущенным видом с велосипеда, но я пережила несколько неприятных секунд, когда чуть не пошла юзом по травянистой обочине, услышав визг тормозов. Мне показалось, водитель издал резкий гневный возглас, хотя я не была в этом уверена, ведь когда мистер Пембертон остановил машину, его лицо было совершенно спокойно и невозмутимо.
Утро было теплым, и мистер Пембертон откинул верх, так что между нами состоялся непринужденный разговор. Слишком непринужденный.
Не подлежало сомнению, что он явно не был той личностью, которую мне хотелось бы встретить, равно, как то, что после наших последних встреч, когда мы вообще разговаривали, наши отношения менее всего носили сердечный характер. Тем не менее, мистер Пембертон небрежно облокотился на дверцу машины, готовый к общению.
— Скажите, — обманчиво тихим голосом поинтересовался он, — вы всегда так гоняете на велосипеде?
— Нет, не всегда.
— Очень хорошо. А то мне показалось, что вы подвергаете себя серьезной опасности. Не говоря уж о том, что подаете плохой пример детям.
— Послушайте, — возмутилась я, — это вы ехали по встречной полосе.
— О нет. Давайте вернемся и проверим тормозной след. Или не будем попусту терять время?
— Именно это я и хотела вам сказать, мистер Пембертон, — бросила я взгляд на наручные часы. — Откровенно говоря, я очень спешу.
— Что я и понял, видя, как вы несетесь. — Он сдержанно усмехнулся.
— Мистер Пембертон, — отрезала я, — в любом случае моя скорость не должна вас интересовать. — Я набрала в грудь воздуха. — В последний раз, когда мы виделись, вы мне и… э-э-э… моему приятелю прочитали лекцию, как ходить под парусом. А теперь…
— Кстати, о хождении под парусом. Рад, что вы мне напомнили. Но там было нечто совсем иное. — Мистер Пембертон нахмурился. — Это была не ваша вина. Неприятная история. Но к вам она не имеет отношения. Тем не менее, сейчас меня волнуют вовсе не ваши велогонки или хождение под парусом. Я направлялся в Холлиуэлл проверить, как мои люди устроили ваши комнаты.
— Они отлично справились, благодарю вас, — сухо сказала я.
— И я надеялся… м-м-м, — он улыбнулся, — заглянуть к вам, ибо хотел попросить об одолжении.
Я уже начинала понимать, что представлял собой мистер Пембертон. Большинство обыкновенных людей, если они хотят попросить вас об одолжении, стараются первым делом как-то подольститься. Но только не мистер Пембертон! Он просто просит оказать ему услугу и ставит точку. На самом деле это он делает вам одолжение своим обращением. Менее всего он расположен льстить собеседнику, считая, что разумнее поступить противоположным образом, отпустив несколько колких критических замечаний.
С трудом переводя дыхание, но, отнюдь не потеряв присутствия духа, я выпалила:
— Не теряйте времени, мистер Пембертон.
Мне показалось, что в глубине его холодных голубых глаз блеснул насмешливый огонек. Но может, я ошибаюсь, ибо, не обратив внимания на мою реплику, он сразу же перешел к делу.
— Одолжение заключается в том, — сказал он, — что я хотел бы одолжить вашу лошадь, ту серую кобылку. Леди Джейн — так, кажется, ее зовут?
— Именно так, мистер Пембертон. Но я даже не знала, что вы умеете ездить верхом.
— Я не умею.
— Тогда я ничего не понимаю?
— Не беспокойтесь, — объяснил он. — Это не для меня, а для главного героя.
В деревне все горели желанием узнать, кто же будет исполнять роль главного героя, и должна признаться, это интересовало меня так же, как и других. Похоже, в последние дни обитатели деревни соревновались друг с другом — кому первому удастся хоть что-то узнать о съемочной группе.
— И кто же тот счастливчик?
— На самом деле, — ответил он, на этот раз, отметив мой легкий сарказм, — повезло мне, что я заполучил его.И конечно, большая удача, что у него такая партнерша, как Сильвия Сильвестр. — Худое лицо мистера Пембертона обрело странное выражение, то ли насмешливое, то ли нежное, хотя я не предполагала, что эта физиономия способна выражать нечто смахивающее на нежность. Затем он быстро пришел в себя после секундной задумчивости и закончил: — На его счету не так много фильмов, но он очень хороший актер. Его зовут Гарри Хеннесси.
— Мне доводилось слышать о нем. Он американец?
— Совершенно верно. Родом с Кейп-Кода. Он, как и вы, родился и вырос в сельской местности. — И снова я заметила, как по губам мистера Пембертона скользнула мгновенная, как вспышка молнии, ехидная усмешка. — Вы отлично поладите с ним. А как он играет!
Я сказала тоном, который, с моей точки зрения, должен был соответствовать образу строгой учительницы:
— В данный момент меня больше всего интересует, умеет ли он ездить верхом?
— Верхом? Откровенно говоря, никогда его об этом не спрашивал. Но для него это не составит труда. Если и не умеет, то легко научится.
— Ну, дело не только в этом.
— Во всяком случае, я хотел бы позаимствовать Леди Джейн на короткое время, пока не появятся лошади, которых я заказал.
— Тем не менее, у него есть хоть какое-то представление о лошадях?
— Леди Джейн ведь достаточно спокойная, не так ли? — ответил он вопросом на вопрос.
— Со мной она ведет себя просто отлично.
— Так в чем же дело? — Мистер Пембертон не добавил, что об этом можно судить по тому, как я езжу на велосипеде и хожу под парусом, но как-то дал понять, что именно имеет в виду. Вместо этого он небрежно бросил: — Не сомневаюсь, если с ней может справиться девушка, у такого крепкого парня, как Гарри, проблем не будет.
Я не ответила. Демонстративно посмотрела на часы и, увидев, что уже десять минут девятого и педсовет начинается через десять минут, а я еще не проверила все тетрадки, я поставила ногу на педаль и холодно поинтересовалась:
