— Разве твой глаз уже не болит? — спросила она, приготовив себе и брату молочный коктейль.

Дилан помешал напиток соломинкой.

— Болит, но только изредка. Все нормально. Теперь все стало понятно. Например, почему я не так хорошо учусь, как ты.

Грейс могла бы сказать ему, что глаза не имеют никакого отношения к мозгам. Будучи Монро, он скоро сам это узнает.

Но Дилан продолжал:

— Теперь понятно, почему я все время спотыкаюсь и почему так плохо играю в бейсбол. Даже папа согласился. Он не рассердился из-за того, что я ушел из команды. И дедушка тоже.

У Грейс екнуло внутри. Дедушка был еще одной проблемой. Носить фамилию Барр почти так же сложно, как и фамилию Монро.

— Когда ты разговаривал с дедушкой?

— Я позвонил ему, чтобы рассказать о своих глазах. Сказал, что, когда мне вылечат глаза, я выбью мяч для круговой пробежки. — Нахмурившись, Дилан посмотрел в стакан и опять повертел соломинку. — Возможно, я сделаю это для бабушки Рут. — Он снова поднял глаза. — Нет. Для дедушки. Ему это нужно больше.

Грейс ощутила что-то похожее на сострадание. Она понимала, что чувствует Дилан. У дедушки всегда были завышенные требования, которым трудно было соответствовать. Хорошо было иметь оправдание.

Когда позвонила Дебора и сказала, что выезжает на вызовы, Грейс решилась. Она хотела сама сообщить дедушке о своем поступке.

Выйдя из кондитерской, девочка направилась вниз по улице.

Через два квартала находился дом ее деда. Теперь он уже не казался ей таким большим, как в детстве, а ведь тогда офиса еще не было. Тогда Грейс еще не знала, какую роль этот офис сыграет в жизни ее мамы и в ее собственной.

Подойдя к этому самому офису, девочка тихо вошла. Администратор жестом пригласила ее пройти, но разговор по телефону не прервала. Грейс как раз думала, не присесть ли, когда вышла одетая в розовый балахон медсестра — Джоанна Сперлинг, — живой пример того, что требования дедушки никогда нельзя было нарушать.

Джоанна раскрыла объятия и прижала Грейс к себе.

— Сто лет тебя не видела. У тебя не хватает на нас времени? — Когда Грейс улыбнулась и покачала головой, Джоанна добавила: — Твоя мама только что уехала. Хочешь позвонить ей на мобильный?

— Я пришла к дедушке. Он с пациентом?

— С последним, уже почти закончил. Иди подожди его в кабинете. Там сейчас никого нет.

Грейс не заглянула в мамин кабинет, проходя мимо. Она и дедушкин не очень рассматривала, просто села на стул и стала ждать.

— Как там моя девочка? — спросил Майкл, входя в кабинет не так энергично, как обычно. Он казался подавленным. Стареет. — Ты только что разминулась с мамой, — сказал он.

— Я пришла к тебе.

Он присел на край стола.

— У тебя очень серьезный вид.

Грейс могла бы возразить. Но лгать больше не могла.

— Я должна тебе кое-что рассказать.

— Кое-что об аварии?

Девочка вздрогнула.

— Ты знаешь?

Она не простит, если мама ему рассказала.

Майкл спокойно улыбнулся.

— Все знают. Об этом писали в газете.

— Не обо всем, — сказала Грейс.

Когда он нахмурился, похоже, действительно не понимая, о чем речь, Грейс догадалась, что мама ничего не рассказывала. Ей придется сделать это самой. Но для этого она и пришла. Это было еще одним испытанием.

— В тот вечер за рулем была я, дедушка. Это была я. — Грейс увидела, как Майкл удивленно отпрянул. — Это была я, — повторила она, чтобы удостовериться, что он понял. Когда с его стороны не последовало никакой реакции, она объяснила: — Это я была за рулем машины, которая сбила мистера МакКенну.

— Твоя мать солгала? — спросил он.

— Полиция об этом не спросила, а она не сказала. Теперь же, возможно, подадут гражданский иск, и если это случится, правда выйдет наружу. Я просто хотела, чтобы ты знал. Я не хотела его сбивать. Я его не видела.

Щеки Майкла покраснели.

— Почему твоя мать мне об этом не рассказала?

— Она пыталась меня защитить.

— От меня?

— Ото всех. — Грейс почувствовала себя очень маленькой. — Ты сердишься на меня. Я это чувствую.

— Я сержусь на твою маму.

— Это сделала не мама, это сделала я! — заплакала Грейс, потому что устала от того, что ее постоянно оправдывали. — И это не самое страшное. Самое страшное то, что я была навеселе.

В этот раз Майкл открыл рот.

— Не сердись на маму, потому что до вчерашнего дня она сама об этом не догадывалась. Папа тоже еще не знает, но узнает сегодня вечером. Я просто хотела сама сказать тебе об этом. Ты пьешь, поэтому я подумала, что, возможно, ты меня поймешь. — Видя его изумление, девочка быстро добавила: — Я, наверное, неправильно выразилась.

Он опустился на стул рядом с ней, и Грейс сразу же ощутила облегчение. Стоя, дедушка был более грозным, а сидя — более досягаемым.

— Зачем ты пила? — тихо спросил Майкл.

Интересный вопрос. Ни мама, ни тетя Джил не спросили об этом.

— Нас была целая компания. Нам казалось, будет весело. Родителей моей подруги не было.

Он отклонился назад.

— По крайней мере, ты была не одна. Если ты была с друзьями — это обычное дело. Обычные подростковые эксперименты.

Глаза Грейс наполнились слезами.

— После этого не садятся за руль.

— Конечно, садятся. Иногда и убивают друг друга.

— И я убила мистера МакКенну, — заплакала девочка. — Какое ты можешь найти этому оправдание?

Он нахмурился.

— Я не собираюсь тебя оправдывать. Я… — Майкл помолчал, затем сказал: — Пытаюсь объяснить. — Он долго смотрел на нее и после мучительной минуты продолжил: — Я бы не хотел, чтобы ты пила, потому что я так делаю. Это нехорошо. Это может испортить тебе всю оставшуюся жизнь. И алкоголь только прячет настоящую проблему.

Грейс достаточно слышала дома, чтобы понять, о чем он говорит.

— Твоя проблема — бабушка Рут?

— Моя проблема в том, что бабушки Рут нет, — ответил Майкл. — А твоя?

— Давление, — сказала Грейс. И с любопытством спросила: — Когда ты пьешь, как это на тебя действует? Ты чувствуешь легкость?

— Я себя ненавижу.

— Нет, дедушка. Именно когда ты это делаешь, что ты чувствуешь?

— Одиночество.

— Но после нескольких бокалов становится легче? То есть это помогает тебе забыть?

Он посмотрел на тумбочку, где стояла фотография его жены, сделанная за несколько лет до смерти.

— Это затуманивает воспоминания, — сказал Майкл с таким грустным видом, что Грейс взяла его за руку.

— Извини. Мне не нужно было начинать этот разговор.

Он взял ее ладони в свои.

— Нет, нужно было. Возможно, нужно было спросить меня об этом раньше. Я все время забываю, что ты уже достаточно взрослая, чтобы замечать такие вещи.

— Тебе очень недостает бабушки Рут.

— Очень. Но пить — это не выход.

— Тогда зачем ты это делаешь? Чтобы затуманить воспоминания?

Он задумался.

— Не знаю. Я говорю себе, что боль уйдет, но она не уходит. Я говорю себе, что нужно всего лишь пережить еще одну ночь, но это не так. — Майкл посмотрел на Грейс глазами, полными стыда. — Возможно, я пью, потому что знаю, что ей бы это не понравилось.

— Разве это причина?

— Плохая причина. Я не должен был бы говорить об этом своей внучке.

— Мне шестнадцать.

— Мм. Такая взрослая.

— Достаточно взрослая, чтобы убить человека на машине.

Он высвободил свою руку и погрозил пальцем.

— Не используй аварию как оправдание всех остальных ошибок. Понимаешь, это одна из моих проблем, как недавно любезно объяснила мне твоя мама. Во всем, что идет в моей жизни не так, я обвиняю смерть бабушки. Но это чистой воды отрицание.

— Отрицание чего?

— Ответственности. Своей способности изменить что-то к лучшему. Я могу управлять некоторыми вещами, например, не пить, хорошо делать свою работу, завтракать вместе с внуками по выходным. Обвинять смерть Рут в том, что я этого не делаю — это полная… сама знаешь что. Существует действительно много вещей, которые я не могу контролировать. Например, твоя тетя и твоя мама. Черт, я не мог контролировать даже твою бабушку. Ей нравилась эта кондитерская, как и твоей тете. А что касается твоей мамы, то я не уверен, что ей нравится работать со мной. Возможно, ей нужно больше пространства.