— Почему с тобой? — спросил отец. — В его жизни, должно быть, есть и другие люди.

Дебора не сомневалась, что такие люди были, но доверял ли им Том — это уже другой вопрос.

— По-моему, дело в том, что я живу в городе, где жил его брат. Он преподавал у моей дочери. Том говорит, что доверяет мне.

Майкл приподнял бровь.

— Его невестка подает на тебя в суд.

Дебора помнила об этом.

— Том говорит, что не знал об этом. Он познакомился с ней только на прошлой неделе.

— Странно.

— Это вообще странная семья. Была. Том — это все, что от нее осталось. Он переживает из-за того, что произошло.

— Это естественно, — хмыкнул Майкл. — Но стоит ли помогать ему?

— Мне это кажется правильным.

— Что-то вроде искупления?

— Возможно, — призналась Дебора. Что бы ни показало следствие по поводу намерений Кельвина в тот вечер, все равно его сбила ее машина.

Отец проглотил остатки рогалика.

— Думаю, Хол должен поехать с тобой.

Впервые за время их разговора Дебора не согласилась.

— Присутствие Хола не будет способствовать разговору.

— Но этот парень тебе не друг. Что, если он возьмет с собой записывающее устройство?

— Не возьмет, — сказала Дебора. — Если мы будем говорить о его брате, то он рискует больше, чем я. Том не захочет записывать разговор о самоубийстве. В случае самоубийства могут отменить выплату страховки. Кроме того, Том в некоторой мере мой друг.

— Друг, который дает тебе возможность искупить вину.

Дебора не была уверена, шутит ли Майкл, и решила воспринимать его слова серьезно.

— Я могу с ним разговаривать. Он меня слушает.

— С тобой должен быть Хол.

— Я доверяю Тому.

Майкл помолчал. Затем поднял на дочь обеспокоенные глаза.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Мне нужно, чтобы ты меня сегодня подменил.

— Ты могла бы позвонить. Или зайти сюда и сказать, что тебя вызвал в школу кто-то из учителей. Ты могла просто не приехать. Как вчера.

Дебора почувствовала себя виноватой.

— Извини. Я не часто отпрашиваюсь.

— А сегодня решила отпроситься? Мне кажется, тебе нужно мое одобрение, но этого я тебе дать не могу, Дебора. Ты приходишь, рассказываешь, что на тебя подают в суд, а теперь собираешься на встречу с человеком, который хочет это сделать. Это сумасшествие.

— Правда? — спросила она, потому что, собираясь встретиться с Томом, Дебора преследовала еще одну цель. — Это не он подает на меня в суд, а вдова. А он, возможно, сможет на нее повлиять.

— Ты говорила, он ее почти не знает.

— Но если кто-то и может на нее повлиять, так только он. Том объяснит ей, чем может обернуться ее иск. Грейс и я не сможем спать спокойно, пока дело не решится.

Майкл с минуту смотрел на нее.

— Мои слова не имеют значения. Ты поступишь так, как считаешь нужным. — Повернувшись к ней спиной, он направился к раковине.

Дебора сидела еще минуту. Она приехала, чтобы получить одобрение отца, но вдруг ей стало грустно.

— Я взрослый человек, — сказала она. — У меня есть интуиция. Иногда я должна к ней прислушиваться.

— Тогда чего ты хочешь от меня?

Дебора встала.

— Уважения. Признания того, что то, что хорошо для меня, не всегда хорошо для тебя.

Майкл, стоя в пол-оборота, ответил:

— Вы, девочки, выводите меня из себя.

— Мы не можем всегда соответствовать твоим требованиям, но это не обязательно значит, что мы неправы. Времена меняются. Мне необходимо, чтобы ты понял, почему я поступаю так, а не иначе.

— Я пытаюсь, Дебора. Но это сложно.

— Для меня это тоже сложно, — ответила она. Ощущение пустоты внутри было не новым, женщина, наконец, начала догадываться о его причине. — Ты все время говоришь, что тебе не хватает мамы. Но ты никогда не думал, что и мне тоже? Она всегда была рядом, а мне сейчас очень нелегко. Мне нужна твоя поддержка. Если бы мама была здесь… — Горло сжалось, и Дебора замолчала.

Майкл резко сказал:

— Но ее здесь нет. Ты права. Времена меняются.

Глаза Деборы наполнились слезами.

— Мама умела слушать, — только и смогла сказать она.

Оставив отца возле раковины, Дебора вернулась в автомобиль.

Не проехав и квартала, она съехала на обочину, опустила голову на руль и заплакала.

Ей недоставало мамы. В тридцать восемь лет Дебора чувствовала себя пятилетней, слишком многое случилось за последнее время. Она не плакала так, даже когда Рут умерла. Тогда нужно было заботиться об отце и об остальных. Теперь же Дебора рыдала, пока слезы не иссякли.

На встречу с Томом она опоздала. Его черная машина была единственной на грязной парковке. Припарковавшись рядом, Дебора заметила его, стоящего возле ручья в каких-то десяти метрах.

Надев темные очки, чтобы спрятать заплаканные глаза, она пересекла газон.

— Извините. Я должна была приехать раньше.

— Я решил, что вы передумали, — сказал Том. — Ваш адвокат, должно быть, вас отговаривал.

Она отмахнулась и опустила глаза на ручей. Тихое журчание успокаивало.

— Странно. С такой водой у меня нет проблем. Я люблю океан. Люблю озера. Люблю принимать душ или ванну. Меня расстраивает только дождь.

Минуту Том не отвечал. Потом сказал:

— Вы говорите в нос. Простудились?

Зачем было надевать темные очки?

— Нет. Просто долго плакала. — Похоже, скрывать не имело смысла. — Поэтому и опоздала. Просто остановилась у края дороги и плакала. Я ничего не могла с собой поделать.

Дебора чувствовала, что он ее рассматривает.

— Из-за чего?

Она пожала плечами.

— Из-за жизни. Иногда становится просто невыносимо.

— Но вы поплакали, и вам стало легче. Некоторым людям это не помогает. Почему?

Теперь она подняла на него глаза. На Томе была мятая рубашка, небрежно заправленная в джинсы. Он держал руки в карманах. Его глаза встретились с ее глазами.

— По-моему, в каждом из нас природой заложены навыки выживания, но опыт тоже важен. С каждым из нас жизнь обходится по-разному.

Мимо пролетела пара синичек. Дебора смотрела, как они исчезают в ветвях плакучей ивы на противоположном берегу.

— А как же человек, который отказывается признавать свои эмоции? — спросил Том.

— Таким был Кельвин?

Синички присоединились к остальной шумно перекликающейся стае на дереве.

— Скорее всего, — признался Том. — Я разговаривал с Селеной, после того как мы просмотрели его медицинские записи. Она все время спрашивала, как он мог после своих микроинсультов возить ее в машине и рисковать ее жизнью, словно она для него ничего не значила. Она все время спрашивала, как он мог столько ей не рассказывать, словно она ему совсем не нужна. Но Кельвин всегда скрывал свои чувства.

— Всегда?

Прошла минута, прежде чем Том ответил:

— Мои родители не поощряли бурного выражения эмоций. Мама не любила плача, и как только мы стали достаточно взрослыми, чтобы позаботиться о себе, ее не было рядом. А зачем плакать, если никто не слышит?

Дебора, которая не так давно сама плакала, ответила:

— Для катарсиса.

Том посмотрел на нее.

— Вы это знаете, и я это знаю. А Кельвин? Думаю, он никогда этого не понимал.

— Почему вашей мамы не было рядом? Она ездила вместе с отцом?

— Это была официальная версия. На самом деле она жила своей жизнью. Я никогда не знал, в чем она состояла. Знал только то, что мама не любила быть связанной обязательствами чуть ли не больше, чем отец.

— Но ведь они решили завести детей, — возразила Дебора и хотела сказать еще что-то об ответственности, которую несет в себе такое решение, но Том заговорил первым.

— На самом деле они не принимали решения о нашем рождении. Мама часто говорила, что мы оба были маленькими сюрпризами. Мне всегда казалось, что она обрадовалась появлению Кельвина, потому что больше не чувствовала себя такой виноватой, оставляя меня одного. Когда я учился в старших классах, мы с братом много времени проводили дома вдвоем.