Следующим утром Андрей, в новеньком – прямо со склада, не обмятом еще кожаном реглане (старый пришел в негодность после известных событий), как и обещал, явился на аэродром ранним утром, до начала плановых полетов. Личный состав полка еще завтракал, и на стоянке было пустынно, но у самолета его уже ожидал Савельич.

– Готова птичка, тащ подполковник! – кивнув головой, доложил тот. – Запускать?

– Я сам, Савельич, спасибо! Стартовые операции тоже тренировать надо, а то на фронте всякие ситуации бывают!

Воронов принял из рук механика парашют, привычно застегнул лямки и легко запрыгнул в кабину. Усевшись на сиденье, пристегнулся, отрегулировал ход плечевых ремней так, чтобы и подвижность для обзора обеспечить, и не разбить голову о приборную панель при возможном ударе во время вынужденной посадки. Пренебрежение этой операцией стоило жизни многим замечательным пилотам, включая самого Чкалова. Потом уверенно, не запутавшись в не самом простом порядке операций, запустил двигатель, прокричав перед этим традиционное «От винта!». Мотор, чихнув густым черным выхлопом, ровно затарахтел, большой трехлопастный винт как бы нехотя медленно провернулся разок и вдруг исчез, превратившись в почти не различимый на фоне неба прозрачный диск. Стоявший все это время на крыле и внимательно наблюдавший за действиями летчика Савельич удовлетворенно кивнул, словно подтверждая: этому юноше можно доверить машину, не уронит.

Пока прогревался двигатель, Андрей проверил, наблюдая отклонения рулей, исправность органов управления самолета и осмотрел горизонт. Погода, в отличие от вчерашнего, стояла прекрасная, видимость была, как говорят в авиации, «миллион на миллион». Летай – не хочу! Когда температура масла достигла штатного значения, Воронов просмотрел показания тахометра, убедившись в стабильной работе хорошо отрегулированного двигателя – фотографию стрелок прибора, застывших на расчетных оборотах, хоть в инструкцию в качестве иллюстрации вешай! Дед знал свое дело туго.

Двинув рычаг газа, погонял мотор на разных режимах. Нормально, работает как часы – Савельич не подвел! Запросив разрешение на взлет, Андрей осторожно вырулил на полосу. Выдвинул закрылки во взлетное положение и плавно дал полный газ. Бетонные плиты полосы, с пучками пожелтевшей травы, пробивающимися между стыками, быстро побежали назад. Удерживая машину педалями на середине полосы – мощный двигатель создавал сильный разворачивающий момент, – Воронов дождался, пока задранный в небо тупой нос самолета встанет горизонтально, и, взглянув для верности на спидометр – ощущения не обманули, скорость взлетная, – потянул ручку на себя. Истребитель охотно оторвался от земли и попер вверх. Не так быстро, как более скороподъемный По-7, но вполне резво. Андрей набрал полтора километра, одновременно смещаясь в сторону учебной зоны, хотя больше никого этим ранним утром в воздухе еще не было и он никому не мешал. Но инструкции надо чтить.

Минут двадцать он крутил пилотаж в зоне. Сначала осторожно – все же два месяца не держался за ручку, да и машина еще не облетанная, но потом разошелся и, забыв об опасениях, выложился по полной, до скрипа в изогнутых перегрузкой плоскостях. Там было все: виражи, змейки, бочки, вертикальные маневры, умело вписанные в структуру воображаемого воздушного боя. Взмокший, но довольный, Воронов пошел на посадку.

На земле его ждал небольшой сюрприз. Подруливая к ангару, Андрей обнаружил выстроенную группу людей – весь летный состав полка, вернувшийся с завтрака. «Надо полагать, они успели полюбоваться моими художествами в небе. Тем лучше – именно так надо начинать знакомство с подчиненными пилотами, а не с прочувственных речей!» – решил он. Заглушив двигатель, Воронов отстегнулся и вылез на крыло. К нему уже спешил со стояночными колодками механик, тайком от остальных показывая ему большой палец.

– Товарищ подполковник! Личный состав полка прибыл для прохождения плановых полетов! Командир первой эскадрильи капитан Мельников! – доложил тем временем один из стоявших перед строем командиров. Андрей еще вчера познакомился с ним и с другими командирами эскадрилий в штабе.

– Вольно! – скомандовал Воронов и задумался: что бы такое подходящее моменту сказать? Надо же произвести первое впечатление на будущих боевых товарищей? Но, как назло, в голову, кроме набивших оскомину стандартных лозунгов, ничего не лезло. Ну и фиг с ними! Он спрыгнул на землю.

– Видели? – Андрей махнул рукой в небо, подразумевая свой полет. – Кто может повторить?

В строю смущенно зашептались. Желающих как-то не находилось. Тем временем хитрый Савельич, невразумительно бормоча что-то, уперся руками в хвостовое оперение и немного развернул припаркованный самолет вправо. Перед стоящими в молчании летчиками открылся левый бок машины со старательно выведенными вчера механиком звездочками под кабиной. Не познакомившиеся еще с биографией своего нового командира пилоты непроизвольно выдохнули.

– Если бы я не умел так крутиться, то сейчас не у меня бы на фюзеляже победы красовались, а у какого-нибудь немецкого аса, – прокомментировал Воронов звездочки. – Значит, что? Никто не может повторить? Что ж, тогда буду проверять технику пилотирования каждого лично!

Именно этим Андрей и занимался несколько последующих дней. Федоткин ему не мешал, с плохо скрываемой радостью самоустранившись от решения кадровых проблем. Вообще комполка появлялся перед личным составом только на ежедневном вечернем построении перед ужином, просиживая все остальное время в штабе, где он занимался мало понятными пока Воронову бумажными делами. А может быть – и не занимался, а просто создавал впечатление. Дверь его кабинета всегда была плотно закрыта, и о том, что происходит внутри, можно было только догадываться.

Проверку летной квалификации личного состава полка Андрей проводил с помощью учебной двухместной модификации истребителя По-5, имевшейся в распоряжении училища. На таких машинах курсанты проходили обучение пилотированию настоящей боевой машины после начальной подготовки на заслуженном биплане У-2. Обучение, правда, было предельно кратким – зачет по приборам и оборудованию, взлет-посадка, полет по простому маршруту, стрельба по конусу. Пять часов в воздухе на каждого, и все. Насколько такая подготовка была далека от минимально необходимой фронтовому пилоту, Воронову предстояло убедиться сразу же.

Пилотов с фронтовым опытом, кроме самого Андрея, в части имелось четверо. Правда, как сразу же выяснилось, у двоих из них этот опыт являлся чистой формальностью. Сержант Махмудов мало того, что с трудом изъяснялся по-русски (и как только с таким знанием языка училище смог закончить?), так еще и умудрился в первом же боевом вылете не уследить за температурным режимом двигателя. Отчего тот и заглох еще до пересечения горе-пилотом линии фронта. Вынужденная посадка на прифронтовом поле окончилась, как и следовало ожидать от летчика такой квалификации, скапотировавшим самолетом, множественными ушибами и сломанной рукой. Махмудова подобрали пехотинцы и сразу же отправили в госпиталь. Так что, можно сказать, ему повезло дважды – во-первых, дешево отделался при аварийной посадке, и во-вторых – счастливо избежал разбора случившегося со стороны особого отдела, легко способного квалифицировать критический перегрев двигателя как умышленный. Со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями.

Сержант, однако, не унывал и заявлял сослуживцам: «Буду еще резать фашистов, как баранов, понимаешь, да?» Правда, несмотря на похвальное рвение, проверка его техники пилотирования показала, что двухмесячное пребывание в госпитале нисколько не повысило его и так невысокие шансы добраться до столкновения с противником на исправной машине. «И это у нас ведущий пары! Страшно даже проверять его ведомого!»

Второй «фронтовик», младший лейтенант Загодько, в отличие от Махмудова, совершил два боевых вылета и успел даже пострелять по противнику. Не придумав ничего лучше, чем атаковать «Штуку» сзади-сверху, уравняв скорости и тщательно прицеливаясь. Немудрено, что задний стрелок немецкого пикировщика, для которого такое положение противника являлось идеальным, не стал терпеливо ждать развития событий и вволю нашпиговал свинцовыми подарками самолет нахала. Загодько не задело только благодаря широкому носу И-16, прикрывшему кабину. Потом прыжок из горящей машины, лечение ожогов в госпитале и направление в запасной полк. Техника пилотирования у младшего лейтенанта оказалась сносной, а вот над тактикой воздушного боя тому предстояло еще работать и работать.