Безумием было надеяться на чудо, однако Гаррет не спешил прощаться с мечтой. Близость с Эммой заронила семена надежды в его душу, и будь он проклят, если помешает им расти.

Едва сев за руль, Гаррет сразу же набрал ее номер. На этот раз наконец-то она ответила.

Гаррет не стал тратить время на приветствия и болтовню. Просто быстро проговорил:

— Слава богу, что я наконец до тебя дозвонился. Буду через десять, максимум пятнадцать минут.

Гаррет завернул за угол и почувствовал, как его желудок ухнул куда-то вниз. Хотя было еще не слишком поздно, он надеялся, что галерея уже закрыта и он найдет Эмму одну. Однако из всех окон лился яркий свет.

Очевидно, имело место какое-то грандиозное событие. Когда Гаррет открыл входную дверь, его охватил приступ паники. Вестибюль галереи был битком набит женщинами, нарядно одетыми и возбужденно размахивающими бокалами с вином. Тяжелый запах дорогих духов витал в воздухе.

Вначале он не мог понять, в честь чего все это, но, пройдя дальше, догадался, что в галерее проходит выставка духов. Во всяком случае, повсюду были расставлены резные хрустальные пузырьки. Побродив еще немного, он наконец заметил Эмму. Черт возьми, один лишь взгляд на нее — и у него пересохло в горле.

Она устремилась к нему, словно была безумно рада его видеть, но потом остановилась в нерешительности.

Что-то было не так. Но прежде чем они подошли друг к другу, ее отвлек Джош, который, очевидно, уходил домой. А потом телефонный звонок перехватил ее внимание.

Гаррету не терпелось рассказать ей о Каролине, он хотел услышать мнение Эммы об этом загадочном шантаже. Но еще сильнее ему хотелось просто увидеть ее. Прикоснуться к ней. Понять, стала ли прошлая ночь такой же яркой и потрясающей для нее, как и для него.

Прошло еще не меньше получаса, прежде чем ей удалось выпроводить последнюю иствикскую матрону из галереи. Все это время он внимательно наблюдал за ней и заметил, как напряжено ее лицо, как подрагивают пальцы. Эмма не просто устала. Она явно находилась в стрессовом состоянии. Нетрудно догадаться, что новость о расторжении помолвки облетела город со скоростью света. Вероятно, у нее не было ни минуты покоя за весь день.

В галерее установилась странная тишина. Гаррет улыбнулся, чувствуя себя как-то неловко, неуверенно. Эмма же, заперев дверь, молча смотрела на него. Он видел, что она рада ему, но также видел беспокойство на ее лице.

Все в порядке, хотелось сказать Гаррету. Он поможет ей пережить сплетни. Но сейчас она казалась слишком напряженной, чтобы говорить о серьезном. Ей просто нужен перерыв, поэтому он заметил непринужденным тоном:

— Не помню, когда в последний раз был так напуган. Мне кажется, ты не упоминала, что у тебя сегодня большой прием.

— Потому что это не должно было быть большим приемом. Я провожу такие выставки каждые несколько месяцев. Обычно на них не бывает много народу, но сегодня…

— Сегодня все эти дамы просто захотели выпить вина и посмотреть на тебя после расторгнутой помолвки.

— Не стоит меня слишком жалеть. Одни из этих пузырьков был продан за двести семьдесят пять тысяч долларов.

Гаррет театрально схватился за сердце.

— Я не ослышался? Одни из этих старых, использованных пузырьков действительно ушел за двести семьдесят пять тысяч?

Когда она кивнула, он изобразил крайнюю степень потрясения. И хотя Эмма была не в настроении смеяться, ее губы расплылись в довольной улыбке, а плечи немного расправились.

— Ох, Гаррет, мне так нужно было поговорить с тобой, но целый день то одно, то другое. Мне необходимо рассказать тебе кое-что…

— Мы обязательно поговорим. Но не здесь, Эмма. — Он потянул ее к двери, но она нахмурилась.

— Почему не здесь?

— Потому что вся галерея сейчас пахнет, как парфюмерная фабрика. В этой комнате просто нечем дышать.

Она улыбнулась.

— Не то чтобы я не хотела исчезнуть с тобой, но я не могу оставить этот беспорядок.

Ну, конечно, не может, подумал он. Как она откроет завтра галерею, когда здесь повсюду стоят пузырьки с духами и грязные бокалы из-под вина.

Не слишком приятно было сознавать, что он не привык думать о других людях, их нуждах и заботах.

Пока Эмма убирала в шкафы хрупкие хрустальные пузырьки, Гаррет отправился на кухню. Складывать бокалы в посудомоечную машину и убирать мусор было нетрудно, и он даже поймал себя на том, что насвистывает веселую мелодию.

Помогать ей казалось таким естественным. Но еще более удивительным было обнаружить, что просто находиться рядом с Эммой доставляет ему огромное удовольствие. Он осознал, что ему невероятно хорошо с ней, и не только в постели, но и в жизни вообще.

Эмма появилась на кухне. На ее губах играла довольная улыбка.

— Быть может, все дело в доверии, — задумчиво проговорил он.

— Ты о чем?

— Мир стал более жесток, чем был раньше. Сейчас нелегко найти искренних, честных людей. И, возможно, я просто боялся рисковать. Поэтому до сих пор один.

— Так, ясно, — усмехнулась Эмма, — ты, наверное, напробовался вина, пока собирал бокалы…

Он поцеловал ее в кончик носа и потащил к двери.

— Хватит уже с тебя дел и волнений на сегодня, детка. Позволь мне увести тебя подальше от галереи и от телефонов и чем-нибудь накормить.

— Детка?

— Знаю, знаю. Я тоже не представляю, почему назвал тебя так. Должно быть, я совсем потерял голову. В сущности, так и есть. Думаю, это ты виновата.

Выключив свет в прихожей и закрыв дверь, Гаррет обнял ее за плечи, потому что вечерний воздух был довольно прохладным.

— Ты потрясающе выглядишь, — заметил он.

— Больше ни капли вина, Китинг.

Кажется, ему удалось ее немного расслабить. Гаррет привел Эмму к себе домой, усадил на диван, подложив под спину подушку, и принес стакан с соком и огромный бутерброд с сыром, свежим помидором и ветчиной. Все это — и подушка, и стакан, и тарелка под бутерброд — были из тех вещей, которые Эмма принесла, чтобы сделать его съемную квартиру уютнее.

Хотя, конечно, главным украшением комнаты была сейчас сама Эмма. Сидя на старом диване с поджатыми ногами, она олицетворяла мир и домашний уют.

— Гаррет… мне нужно тебе кое-что рассказать.

— Знаю. Но сначала объясни, как кто-то в здравом уме может захотеть купить наполовину пустые пузырьки из-под духов.

— Не уверена, что у меня получится объяснить, — усмехнулась Эмма. — Коллекционирование пузырьков из-под духов — это своего рода уникальное увлечение, и если ты не занимаешься этим…

— Уверяю тебя — нет. И вряд ли когда-нибудь займусь.

Она снова засмеялась.

— Бедненький. Те женщины здорово напугали тебя, да?

Гаррет снял с нее сначала одну босоножку, затем другую.

— Честно? Я бы не хотел оказаться между ними и пузырьками, которые они желали заполучить.

— Было время, когда парфюмеры заказывали стеклодувам бутылочки ручной работы для своих духов. Это были настоящие произведения искусства… — Эмма вдруг осознала, что он гладит ладонями подошвы ее босых ног. Трепет возбуждения пробежал по ней. Она отвела глаза, свесила ноги с дивана и встала.

— Гаррет, мне очень нужно поделиться с тобой одной неприятной новостью.

Ни за что. Хватит с нее стрессов и напряжения для одного дня. Все, что ему потребовалось, это потянуть ее за руки, и она тут же оказалась в его объятиях. Гаррет завладел ее ртом и целовал до тех пор, пока голова не пошла кругом.

Когда он отпустил ее, чтобы глотнуть воздуха, блестящие глаза Эммы встретились с его глазами, и она снова попыталась заговорить.

Пришлось еще раз поцеловать ее, на этот раз более страстно.

Гаррет провел без нее целый день. Слишком долго. Наверное, тридцатипятилетнему мужчине следовало бы уметь лучше себя сдерживать, но он не мог. Только не с Эммой.

Возможно, в юности он и не сознавал, как много она для него значит, зато, видит бог, знает это теперь. Его голова кружилась, пока он целовал ее снова и снова.