— И что ты ему ответила?

— Я сказала, что не смогу. Что хоть я и люблю его, но соучастницей убийства не буду. И тогда он набросился на меня и приставил револьвер к моему виску.

— Сукин сын! — Голос Зака стал жестким.

— Он назвал меня пустоголовой шлюхой. Он сказал, что я для него ничего не значу, что я как кукла Барби, которую он может сломать пополам. — Натали будто сейчас слышала те жуткие слова. — Он никогда не любил меня. Для него я была просто игрушкой, женщиной, которая исполняла каждую его прихоть.

— Юной девочкой, которую он превратил в свою любовницу.

— Да. — И это причинило самую большую боль.

В то время она была еще очень наивной и полагала, что необходима Дэвиду и что ради нее он когда-нибудь оставит свою жену. — Револьверы были любимыми игрушками Дэвида. В доме их было много, и они были всегда заряжены.

— И долго он держал револьвер у твоего виска?

— Я не знаю. Может, всего-то несколько минут, но мне казалось, что несколько часов. — Натали судорожно вздохнула, вспоминая пережитый ужас и чувство унижения из-за того, что ее мучил тот, кого она любила. — Я умоляла его не делать этого, но он будто потерял разум. Сказал мне, что мы пойдем и поиграем. Что судьба решит, жить мне или умереть.

— «Русская рулетка»?

Она кивнула.

— Это и повторяется в моих кошмарных снах.

Дэвид оставил в барабане один патрон и несколько раз повернул барабан. — Натали вновь почувствовала слабость в коленях, как в те секунды, когда он нажимал на спусковой крючок, а она ждала, что ее голова разлетится на куски. — Раздался щелчок, и он сказал: «Тебе повезло. Ты выиграла жизнь. А раз так, то пойдем, ты поможешь мне вычистить комнату». И я пошла. Я была в шоке, но вытирала пол и счищала со стены кровь Кевина. И этот кошмар все еще преследует меня.

— Мне так жаль тебя.

Зак протянул ей руки, и она упала в его объятия, прильнув к нему.

Он медленно гладил ее по волосам. Она чувствовала, как ровно и сильно бьется его сердце, и начала успокаиваться, окутанная теплом его тела.

— Когда мы оттирали пол, Дэвид вдруг попросил у меня прощения. Я только взглянула на него и тут же разрыдалась. Он взял меня за плечи и обнял. Он думал, что я ему все прощу.

Зак прижал губы к ее виску, и ей стало жаль, что не его она любила все эти годы. Что не Зак был ее возлюбленным, а Дэвид.

— После того как мы все вымыли и вычистили, Дэвид взялся за другое дело. Он начал спиливать с револьвера номер и портить части, по которым можно было бы определить орудие убийства. — Она сделала паузу, чтобы вдохнуть запах Зака. — Дэвид уже обернул мешком для мусора голову Кевина, чтобы кровь не капала на пол. Он хотел подождать наступления ночи, чтобы мы с ним похоронили убитого. Но когда Дэвид пошел в ванную, чтобы принять душ, я вызвала полицию. Это я впустила их в дом.

— Почему же ты не сообщила полиции, что Хэлловей угрожал убить тебя? Что он держал револьвер у твоего виска?

Она закрыла глаза и через секунду открыла их, испытывая жгучее чувство стыда.

— Потому, что я не хотела, чтобы полиция, ФБР или прокурор узнали, что я так мало значила для Дэвида. Что он не ценил меня так, как ценил свою. жену. — Она отстранилась. — Смешно и глупо, да? С того дня жена Дэвида только и жаждет, что видеть меня мертвой.

Он спрятал ее лицо в своих ладонях.

— Не бойся. Центр не теряет свидетелей, Натали.

Ты будешь в безопасности.

Но без тебя, Зак, думала она, неотрывно глядя ему в глаза. Без тебя.

Зак вышел из душевой кабины и протянул руку за полотенцем. Он уехал от Натали несколько часов назад, но не мог забыть о ней и о том, что она рассказала.

Смотря сквозь завесу пара, он вытер зеркало, затем, нахмурившись, посмотрел на свое отражение.

Рано или поздно их дороги разойдутся. И глубоко внутри себя Зак сознавал, что это лучший выход для них обоих. Но это нисколько не мешало ему все больше тосковать о ней. И волноваться за нее.

Может быть, позвонить ей? Удостовериться, что у нее все в порядке? То, что она нашла силы сообщить ему о своих кошмарах, еще не значило, что ей не будет страшно заснуть сегодня вечером.

Зак обернул полотенце вокруг талии и направился к телефону. Он набрал ее номер и стал ждать. Натали не отвечала, и он поглядел на часы. Почему она не поднимает трубку? Она не могла так рано заснуть. Не в 10 часов вечера.

Наконец в трубке раздался ее голос, она задыхалась.

Он сжал трубку.

— Где ты была? Почему так долго не отвечала?

— Зак? — Она на мгновение замолчала. — Я была в ванне.

Она сейчас голая? С нее капает вода? Он попробовал думать еще о чем-нибудь, чтобы заблокировать свое воображение, но все равно представлял ее: сливочная кожа, длинные стройные ноги, восхитительная грудь.

— Я завернут в полотенце, — глупо сказал он.

— Ты?

— Да. — Он прочистил горло, сказав себе, что не время возбуждаться. — Я только что принял душ.

— Действительно? — мягко спросила она. — А я заполнила ванну ароматическим маслом, теми небольшими бусинками, которые растворяются в воде.

— Я никогда не использовал масло для ванны.

Она засмеялась.

— Я полагаю, что это для девочек.

Он сел на край кровати и поправил полотенце.

Его тело не повиновалось разуму.

— Почему ты позвонил? — спросила она.

В голове у него стало пусто, как на классной доске после урока. Он не мог вспомнить, зачем он набрал ее номер.

— Зак? — нажала она.

— Что?

— С тобой все в порядке?

Он поправил полотенце и, глядя на презервативы, лежащие на столике, задавался вопросом, что она будет говорить, если он скажет ей, что хотел бы заняться с ней любовью. Еще один только раз.

— Со мной все прекрасно.

— Я замерзаю.

В его мозгу прояснилось.

— Прости. Ты хочешь положить трубку и надеть халат?

— Я уже захватила полотенце.

И масляные бусинки таяли в ванне без нее, думал он.

— Я только хотел удостовериться, что у тебя все хорошо. Что ты не боишься спать сегодня.

— Доктор дала мне успокоительные таблетки. Она сделала паузу. — Но я предпочла бы попить кофе и еще пободрствовать.

Он приглушил свет.

— Не делай этого, моя маленькая.

— Мне жаль, что тебя здесь нет, Зак.

— Я на расстоянии телефонного звонка от тебя. И мы скоро увидимся. Поедем покупать тебе автомобиль.

— «Пинто»? — спросила она, заставив его засмеяться.

— Давай поговорим о лошадях. — Он взял трубку в другую руку и вообразил, как держит Натали, притягивая ее в свои объятья. — Что ты скажешь о «мустанге»? Возможно, с откидным верхом. — Какую-нибудь спортивную машину, думал он. Что-нибудь соответствующее маленькому красному платью, в котором она была прошлой ночью.

— Это звучит здорово. Почему мы не подумали об этом раньше?

— Не знаю. Тебе все еще холодно?

— Не так сильно. — Ее голос прервался, и он подумал, соскользнуло ли с нее полотенце.

— Ты согреваешь меня, — сказала она.

— А ты меня. — Он сдался и поднялся с кровати.

Какому мужчине не стало бы жарко от этих слов?

— Ты все еще в полотенце? — спросила она. Он поглядел на ткань терракотового цвета, обернутую вокруг его талии.

— Да.

Они не должны беседовать на эту тему. Не сейчас, когда его комната в полутьме и лунный свет пробивается через ставни. Не сейчас, когда он полуголый и желает ее.

— Лучше заканчивай принимать ванну и иди спать.

— Ты тоже собираешься спать?

— Я собираюсь попробовать.

— Спасибо, Зак.

— За что?

— За звонок. — Ее дыхание прервалось. — За заботу.

— Пожалуйста, — сказал он, желая, чтобы эта забота не причиняла ему такую боль. — Спокойной ночи, Натали.

— Доброй ночи, — прошептала она, пока он ждал, когда она повесит трубку и оставит его совсем одного.

Зак вертелся в постели. Он выключил свет и попробовал заснуть, но Натали не выходила у него из головы. Он перевернулся и ударился рукой о спинку кровати, ободрав костяшки пальцев. Потом отбросил полотенце. Верхняя простыня скользила по его коже, еще больше возбуждая его.