— Оно принадлежало моему отцу. Его мать простегала это оделяло для него, когда он завербовался во флот. Стеганые одеяла со звездами часто дарят детям племени лакота. — Он развернул часть ткани, показывая красочный рисунок. — Это способ чтить их.

— Оно красивое.

Она увидела, как много это значило для него, поняв, что, вероятно, это единственная реликвия, которая у него осталась.

— Некоторые семьи кладут одеяло на гроб любимого человека, но у моего отца были военные похороны. — Он проследил за точкой на звезде. — Ритуал, связанный с одеялами, принесен племенам Равнины миссионерами в девятнадцатом и начале двадцатого столетия. Индейским девочкам в школах-интернатах преподавали уроки по изготовлению стеганых одеял, и теперь рисунок звезды указывает на страну индейцев. — Его голос изменился, стал тихим. — В день, когда моя мама узнала, что умер отец, она спала под этим одеялом. — Он сделал паузу, чтобы пригладить материал, сворачивая его края. — Я помню ее, обнимающую одеяло, прижимающую его к своему телу, оплакивающую отца.

Натали заглянула ему в глаза, и ей захотелось обнять его, помочь его боли уйти.

— Мне очень жаль, — сказала она.

У Зака вырвался хрип.

— Я был молод, и мои воспоминания неопределенны, но я никогда не забуду, как она плакала. Я не понимал, что такое смерть, не полностью понимал, но я знал, что мой папа больше не приедет домой, что мы никогда не увидим его снова.

Она молча вручила ему стеганое одеяло, и он положил его обратно в кедровый сундук. Натали не была близка со своими родителями, но она сердцем поняла его потерю. Она знала, что такое чувствовать себя одной, желать тепла, которого никогда не будет.

А теперь еще и его работа была под угрозой.

— Мне жаль, — снова сказала она.

Он стоял перед камином, выложенным из кирпича и камня.

— Мне тоже.

Она осмотрелась вокруг. Его гостиная была выполнена в терракотовых тонах. В гостиной была деревянная мебель, причем далеко не новая. В загроможденном книжном шкафу стояли книги в мягких и кожаных обложках и старинная энциклопедия.

Стеклянная дверь-купе вела в просторный двор, засаженный деревьями. Это там он проводил свои утренние часы? Потягивая кофе, куря сигареты и слушая пение птиц?

Когда ей стало трудно дышать, она положила руку на сердце.

— Я буду скучать без тебя.

Он пропустил свои волосы через пальцы, поднимая густые, темные пряди.

— Мы малоподходящая пара. — Он слегка улыбнулся, и уголки его рта приподнялись. — Кто бы мог такое предположить?

— Кроме шуток. — Она также улыбнулась. — Содержанка и инспектор.

Она знала, что они не могут быть вместе, но сейчас она хотела быть с ним — столько времени, сколько возможно.

Два дня спустя Зак постучал в дверь Натали, уже имея информацию о психиатре, к которому Центр записал ее. Она сразу же распахнула дверь, и все слова, которые он заготовил для нее, вылетели у него из головы. Длинноногая и босая, она была в летнем платье со свободно ниспадающими складками, с неожиданным добавлением — малыш с платиновыми волосами сидел у нее на бедре.

Ребенок застенчиво посмотрел и потянул за вырез ее платья, натягивая петли. Как только Зак заметил проблеск ее лифчика, другая детская головенка показалась из-за ее юбки.

— Я сижу с детьми, — сказала Натали.

Все еще прикованный взглядом к ее лифчику розовому кружеву и атласу цвета сливок, — Зак некоторое время не мог понять, что это дети ее домовладельцев.

Старший мальчик Брис схватил его за штанину.

— Ты узнал меня? Я страшный марсианин. Покажи твой значок!

С усилием приходя в себя, Зак опустился на колени, чтобы поднять мальчика, вспомнив его интерес к своей профессии. Конечно, ребенок не мог знать, в чем различие между представителем Центра и полицейским на шоссе, но он видел значок в форме щита. Для пятилетнего мальчика коп был копом. И Зак был копом.

— Ух ты!

Брис уставился на значок, как будто он был усеян алмазами.

Зак молчал. Что он мог сказать, зная, что осквернил его? Он посмотрел вверх и поймал взгляд Натали, наблюдающей за ним. Неловко он взъерошил волосы Бриса и встал на ноги.

— Не хочешь ли войти? — спросила она. — Мы как раз собираемся завтракать.

Прежде чем он ответил, вмешался Брис:

— Позавтракаешь с нами, офицер Зак?

— Конечно. Но надо говорить: «инспектор Зак».

Вчетвером они вошли на кухню, с двухлетним Тимми, все еще цепляющимся за Натали и исподтишка поглядывающим на Зака. Пробуя не обращать внимания на кружева лифчика, Зак подергал Тимми за ногу и получил в ответ вопль, означавший «оставь меня в покое!».

— Он тоскует без мамы, — сказала она.

— И ты заменяешь ее лучше всех? — Разумеется, он не обвинял мальчика. Натали сама производила впечатление утомленного и раздраженного ребенка. Как получилось, что именно ты сидишь с детьми?

— Их няня слегла с гриппом, а у Карлы была договоренность о встрече, которую она не смогла отменить.

— Мой брат не отпускает Натали, — сказал Брис, вмешиваясь в беседу взрослых. — Он кричит, если она пробует уложить его. Очень громко кричит. И не хочет засыпать.

— Сколько времени он у тебя на руках? — спросил Зак.

Она посмотрела на часы в микроволновке.

— Почти три часа.

Проклятье. Неудивительно, что она выглядела такой утомленной. У нее уже, наверное, заболели руки.

— Может быть, я смогу чем-нибудь помочь?

Никогда он не был экспертом по малышам, но хотел попробовать. Он осмотрелся вокруг, ища, чем бы развлечь мальчика, нашел бумажную тарелку и начал игру в «ку-ку».

При этом он строил всякие смешные рожицы, которые только мог придумать.

Тимми поначалу мрачно изучал его. Но после нескольких взмахов тарелкой начал хохотать.

— С тобой весело.

Зак пощекотал ребенку живот, и Тимми снова расхохотался. Натали тоже засмеялась, и Заку очень захотелось обнять ее.

Вместо этого он потянулся к Тимми Двухлетний малыш вцепился в платье Натали, словно моряк, цепляющийся за мачту в ожидании шторма.

Зак виновато наблюдал, как она укачивает малыша, и видел, как напряжены ее руки.

— Возможно, мы сможем потанцевать. Все четверо. Потом мы поменяем партнеров. — Он посмотрел на старшего мальчика, надеясь на поддержку этого маленького марсианина. Тебе нравится эта идея?

— Да! — согласился Брис, и Зак подхватил его в воздух, готовый к следующей стадии.

— Как ты? — спросил он Натали.

— Я играю, — сказала она.

— Тогда давайте танцевать.

Зак подвинулся и образовал круг, балансируя Брисом в одной руке и второй обнимая Натали. Она посмотрела ему в глаза, улыбнулась, и его сердце замерло.

— Готовы? — Он запел и начал качать всех под гудящий ритм, затем ускорил темп, вращая своих партнеров, будто на карусели. Брис присоединился, напевая песню, выученную в детском саду, а Тимми подпевал всем и хихикал.

Они без помехи поменяли детей. Прежде чем Тимми заметил, кто его держит, Зак изобразил шумный «пфф!», дуя в его пухлую маленькую ручку.

Где-то в глубине сознания он отметил, как пахнут духи Натали. Это была рискованная комбинация, подумал он. Красивая женщина и два здоровых счастливых ребенка.

Она прошептала ему на ухо «Спасибо» и закончила танец, поставив старшего ребенка на ноги. Зак держал Тимми в руках, проводя щекой по волосам мальчика, спрашивая себя, как же случилось, что отцовство обошло его.

Натали приготовила завтрак и раздала бутерброды с арахисовым маслом, консервированными грушами и крекерами.

— Это мы принесли с собой, — сказал Брис, указывая на арахисовое масло. — Это наши любимые бутерброды.

Зак не стал сажать Тимми в его высокое креслице, а, устроив у себя на коленях, стал подбрасывать удовлетворенного мальчика, изображая лошадку.

Зак не ел бутербродов с арахисовым маслом и желе с тех пор, как был ребенком. Он откусил кусок, пожевал и почувствовал, что хлеб прилип к небу.

— Вкус тот же самый. Как у тех, какие обычно делала моя мама.