— Я не мог это сделать, — сказал Мел. — Я просто не мог этого сделать.

— Но ты же был женат, — сказала я и пожалела о том, что заговорила. Сейчас это было дело клана. Я не позвонила Баду Диаборну, я позвонила Кэлвину. Мое слово было достаточным доказательством для вожака верпум, но не для суда.

— Наш брак не работал в этой сфере, — сказал Мел. Его голос звучал почти нормально. — Ее все устраивало. У нее были свои "рыбные места". У нас никогда не было… обычного секса.

Если я сейчас чувствовала эту боль, то могу себе представить, как тяжко приходилось Мелу. Но когда я вспомнила распятую на кресте Кристалл, все мои симпатии мигом улетучились.

— Зачем ты сделал это с Кристалл? — спросила я.

По нарастающей ярости в головах вокруг меня, я могла сказать, что время переговоров практически подошло к концу.

Мел посмотрел куда-то за меня, мимо моего брата, его вожака, сестры жертвы и ее кузена. Казалось, он смотрел на по-зимнему голые ветви деревьев вокруг безмолвного ржавого пруда.

— Я люблю Джейсона, — сказал он. — Я люблю его. А она оскорбляла его и его ребенка. Потом издевалась надо мной. Она приехала сюда в тот день… Я заехал попросить Джейсона помочь мне сделать несколько полок в магазине, но его не было. Она подъехала, когда я во дворе писал ему записку. Она начала говорить… она говорила ужасные вещи. Потом она сказала мне, что я должен заняться с нею сексом, что если бы я это сделал, она бы рассказала об этом в Хотшете, и я бы получил возможность вернуться туда жить, и Джейсон мог бы жить вместе со мной. Она говорила: "Внутри меня его ребенок, неужели тебя это не заводит?" А дальше становилось все хуже и хуже. Борт грузовика был откинут, потому что лесины, что я купил, не входили, и она каким-то образом забралась туда и легла так, чтобы я ее видел. Это было… она была… она продолжала говорить мне, что я такой зайка, и что Джейсон никогда не заботился обо мне… и я ударил ее со всей силы.

Дон Норрис изогнулась, словно собиралась прыгнуть. Но она сжала губы в твердую линию и выпрямилась. Джеки был сплошной яростью.

— Тем не менее, она не умерла. — Мой брат выдавливал слова сквозь сжатые зубы. — Она истекала кровью на кресте. Она потеряла ребенка после того, как ее подвесили.

— Мне очень жаль, что так случилось, — сказал Мел. Его взгляд вернулся от пруда и деревьев и сосредоточился на моем брате. — Я думал, что удар убил ее — я действительно так думал. Я ни за что бы не оставил ее, чтобы пойти в дом, если бы знал, что она еще жива. Я никогда бы не позволил кому-то забрать ее. То, что я сделал, было плохо, потому что я намеревался ее убить. Но не я ее распял. Пожалуйста, поверьте мне. Неважно, что вы думаете, что я ее мучил, я никогда бы не сделали этого. Я подумал, что если я отвезу ее в другое место, никто тебя не заподозрит. Я знал, что ты собираешься быть в компании этой ночью, и я понял, если я оставлю ее где-нибудь еще, у тебя будет алиби. Я понял, что в конечном итоге ты проведешь ночь с Мишель. — Мел улыбнулся Джейсону, и в его взгляде было столько нежности, что у меня защемило в груди. — Итак, я оставил ее в багажнике грузовика, и прошел в дом, чтобы что-нибудь выпить. И когда я вышел обратно, ее не было. Я не мог в это поверить. Я думал, что она пришла в себя и ушла. Никакой крови не было, и лесины тоже исчезли.

— Почему Мерлот? — спросил Кэлвин, и его голос больше походил на рык.

— Я не знаю, Кэлвин, — сказал Мел. Его лицо почти светилось освобождением от груза вины, облегчением от признания в преступлении и любовью к моему брату. — Кэлвин, я знаю, что умру, и я клянусь вам, что я понятия не имею, что случилось с Кристалл после того, как я вошел в дом. Я не делал с ней той ужасной вещи.

— Я не знаю, как поступить, — сказал Кэльвин. — Но мы получили твое признание и должны действовать.

— Я согласен с этим, — сказал Мел. — Джейсон, я люблю тебя.

Дон чуть-чуть повернула свою голову, и ее глаза встретились с моими.

— Тебе лучше уйти, — сказала она. — Мы должны это сделать.

Я ушла прочь с винтовкой в руках и не обернулась, даже когда другие пумы стали разрывать Мела на части. Но я могла это слышать.

Спустя секунду он уже не кричал.

Я оставила винтовку Джейсона на заднем крыльце и поехала на работу. Почему-то наличие телохранителя мне показалось уже не важным.

Я разносила пиво, дайкири и водку-коллинс людям, которые зашли к нам с работы по дороге домой, отходила в сторону и в изумлении оглядывалась. Я трудилась часами, подавая, улыбаясь, суетясь, и даже ничего не разбила. Правда, мне пришлось попросить четверых клиентов повторить свои заказы. И пару раз я прошла мимо Сэма — он о чем-то меня спрашивал, а я не отреагировала. Я знаю об этом только потому, что он остановил меня, чтобы все это высказать. Но я подала нужные блюда на нужные столы, и мои чаевые были высоки, что означало: меня сочли приятной, и я не упустила ничего важного.

Ты прекрасно справляешься, говорила я себе. Я так тобой горжусь. Тебе просто нужно все это пережить. Через пятнадцать минут ты сможешь отправиться домой.

Интересно, сколько женщин занималось подобным самовнушением: девушка, высоко держащая голову на танцах, пока парень, с которым она встречается, пялится на ее одноклассницу; женщина, которую не повысили по работе; женщина, только что получившая страшный диагноз, но продолжающая держать лицо. Думаю, у мужчин тоже бывали такие дни.

Впрочем, наверно не у многих людей бывали деньки, подобные этому. Я до сих пор прокручивала в голове ситуацию со странной настойчивостью Мела: он не считал себя ответственным за распятие Кристалл, во время которого она и умерла. В его мыслях звенела истина. И в самом деле, у него не было причин скрывать свою вину, когда он уже во всем сознался и даже нашел в этом успокоение. Зачем кому-то понадобилась красть полумертвую Кристалл и бревна и творить нечто столь отвратное? Это должен быть кто-то ужасно ненавидящий Кристалл, или тот, кто терпеть не мог Мела или Джейсона. Это было нечеловеческое деяние, но я верила в то, что в своем предсмертном признании Мел сказал правду: он этого не делал.

Я была счастлива покинуть работу и ехала домой на автопилоте. Я уже практически свернула на свою подъездную дорожку, как вдруг вспомнила, что несколько часов назад пообещала Амелии встретиться с ней в доме у Трея.

Абсолютно об этом забыла.

Я могла себя простить за это упущение, учитывая, какой денек я провела, если с Амелией все было в порядке. Но когда я вспомнила о состоянии Трея и о том, что выпил вампирской крови, я впала в панику.

Взглянув на часы, я поняла, что опаздываю больше, чем на сорок пять минут. Развернувшись на следующей дорожке, я, словно адская летучая мышь, понеслась обратно в город. Я пыталась притвориться, что мне совсем не страшно. Мне просто не повезло.

Перед небольшим домиком не было ни одной машины. В окнах — темно. Я заметила выглядывающий из-под навеса на заднем дворе бампер грузовика Трея.

Я объехала его по правой стороне и развернулась на полмили дальше на проселочной дороге. Перепуганная и смущенная, я вернулась и припарковалась возле машины вервольфа. Его дом и смежная с ним мастерская находились за Бон Темпсом, но не совсем на отшибе. У него был участок наверно в пол-акра. Его маленький домишко и огромное металлическое сооружение, в котором располагался его ремонтный бизнес, находился по соседству с таким же участком, принадлежащим Броку и Чесси Джонсонам, которые держали магазин тканей. Брок и Чесси появлялись в доме практически только чтобы переночевать. В гостиной горел свет. Пока я вела наблюдение, Чесси задвинула шторы, хотя большинство местных этим не заморачивались.

Стояла тихая и темная ночь. Погавкивала собака Джонсонов, но это был единственный звук. Было слишком холодно для хора жуков, который обычно оживлял ночь.

Я продумала несколько вариантов, которые могли бы объяснить вымерший вид дома.