Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он дернул вниз молнию. Я ошеломленно заморгала.

— После всего ты еще хочешь со мной спать?

Кости выскользнул из брюк. Под ними, как всегда, ничего не было.

— После всего я еще люблю тебя.

От неожиданности я замолчала. Потом выговорила первое, что пришло в голову:

— Ты, верно, с ума сошел.

Он ответил тихим сухим смешком:

— Как раз за твою безрассудную отвагу я тебя и полюбил. И пусть она же теперь приводит меня в бешенство, я вряд ли любил бы тебя, будь ты иной, чем есть.

Мне так хотелось верить, что любовь побеждает все. Что мы с Кости справимся со всем, опираясь на чистое чувство. Но жизнь не так проста.

— Если мы оба не можем измениться, — сказала я, и сердце у меня сжалось, — рано или поздно мы снова оттолкнем друг друга.

Он оперся коленом о край кровати.

— Ты права, мы не можем измениться. Я всегда буду стараться тебя защитить и беситься, когда мне это не удастся. И ты всегда будешь бросаться за мной в огонь, как бы мне ни хотелось, чтобы ты оставалась в стороне. И нам придется постоянно сражаться со своей природой. Ты готова рискнуть?

Когда у нас с Кости шесть лет назад все только начиналось, я знала, что эта связь разобьет мое сердце. Так и случилось, и не раз, и Кости не пытался уверить, будто больше такого не повторится. Но, как и тогда, я не могла устоять.

— Игра без риска — для цыплят, — прошептала я. Он свернулся на постели: весь — узлы жил и бледная твердая плоть. Потом стал распрямляться, неторопливо прошелся губами от живота к шее. Мои соски затвердели, живот свело желанием, и я вся выгнулась навстречу ему.

Он припал ртом к моим губам, заключив меня в объятия. Почувствовав сверху его нагое тело, я утратила власть над собой. Кожа у меня звенела всюду, где касалась его. Мне хотелось быть ближе, еще ближе, я ногами отбросила одеяло. Кости целовал меня, как тонул, его язык сталкивался с моим, он чувственно терся о меня, гладил, не входя, касался всюду сразу.

Я тоже водила по нему ладонями, стонала ему и рот. Желание усилилось до боли, когда он проник в меня пальцами, отыскал самое чувствительное место и принялся тереть. Я царапала ему спину. У меня слезы текли из глаз. Невероятный экстаз нарастал, и я оторвала от него губы, чтобы простонать:

— Господи, Кости, да!

Это были плач и вопль. Он отозвался, опрокинув меня на себя, тем же движением поднял меня и зарылся ртом между моими бедрами.

Меня мгновенно сотрясла конвульсия. Его руки сомкнулись у меня на талии, а язык ощупывал мою плоть, он сосал, не выпуская клыков, упивался моим наслаждением. Я вцепилась в его волосы, содрогаясь от ряби последних волн.

Кости снова опустил меня на матрас, не отрывая рта. Я еще задыхалась от оргазма и обмякла на подушках. Он поднял голову, впился глазами в мои глаза, пополз по мне вверх.

— Смотри на меня, — попросил он, опуская чресла к моему лону.

Я смотрела, открывая бедра и выгибаясь навстречу. О господи, я и забыла, как растягивал меня Кости после долгого перерыва. Его естество проникало так глубоко, что слезы выступали на глазах. Да, да, я хочу тебя так!

— Сильнее. — Я застонала, когда он нежно задвигался во мне, но я не хотела нежности. Я хотела того что, я знала, таится в нем за заботой и нежностью.

Он задвигался с большей силой и поцеловал, не закрывая глаз. И я не закрывала своих. Видеть его лицо, когда он был во мне, было невыносимо. Я ухватила его за волосы, приковавшись к нему взглядом, и целовала, пока не пришлось оторваться, чтобы вдохнуть.

— Я чувствую тебя на своих губах, — выдохнула я. — И хочу, чтобы ты чувствовал меня на своих. Я хочу высосать тебя, проглотить, когда ты придешь.

— Не говори так, а то я приду прямо сейчас. — Его пальцы стиснули мои бедра, прижали крепче. Он подходил.

Я чувствовала это в том, как он держал меня, и в размеренных, сдержанных толчках, опустошавших меня страстью. Его близость к оргазму наполнила меня эротической целеустремленностью, мне хотелось довести его до самого края.

Я втиснулась в него, вскрикнув от наслаждения:

— Еще! Бери меня сильнее!

Он отбросил сдержанность, и я задохнулась от слепящей остроты ощущений, заставлявшей меня подаваться за ним при каждом грубом быстром толчке. Достигнув вершины, он отбросил меня к изголовью и закричал, дрожа всем телом. Я приникла к нему, меня тоже била дрожь, и сердце готово было взорваться.

Через несколько секунд Кости отклеил меня от себя — и от изголовья — и уложил ничком на постель.

— Черт, Котенок, ты в порядке?

Если бы я не задыхалась так, его забота меня бы рассмешила.

— Иди ко мне.

Я притянула его на прежнее место. Он опирался на руки, чтобы не прижимать меня всем весом, его ладонь скользнула мне под затылок, когда я передвинулась ниже, чтобы припасть к его соску.

Он был соленым, но это, наверное, от моего пота. Его пальцы запутались в моих волосах, Кости притянул меня ближе, и из его горла вырвался глубокий стон.

— Теперь я буду нежнее, но ты мне снова нужна.

Я укусила и почувствовала, как он задрожал. Ага, нравится! И мне тоже нравилось, я не могла остановиться, трогала его, пробовала на вкус.

— Не надо нежностей. Мне нравится, когда ты забываешься. Забудься снова.

Я скользнула еще ниже, к той части, которая была соленой не от моего пота. Мои губы обхватили его, вбирая в себя, пока он не переполнил меня, и я застонала, когда он извернулся, чтобы ответить тем же.

Все смешалось в тумане кожи, губ, языков и твердой плоти. Мое желание от насыщения только нарастало, и он продолжал питать его. Казалось, прошел час, когда я сощурилась от проникшего из-за его плеча света.

— Ты включил лампу? — ахнула я, гадая, зачем он это сделал.

Кости выгнул шею и зажмурился:

— Быть того не может!

— Чего? — спросила я, когда он вскочил с постели. Яркий свет хлынул в комнату, когда Кости раздвинул не замеченные мною прежде шторы. Он обернулся ко мне и поднял брови:

— Солнце.

Не могло уже настать утро. Но доказательство заливало его грудь желтыми лучами. Кости пристально взглянул на меня и рывком задернул окно.

— Мне все равно, — сказал он, возвращаясь в постель. — Так, на чем мы остановились?

27

— Ты шлюха!

Первый удар опрокинул меня на спину, прежде чем я успела понять, кто его нанес. За ним последовал еще один. Я пыталась защищаться, но руки меня не слушались. Секунду спустя я поняла, в чем дело. Они были прикованы к полу. Грегор, стоя рядом на коленях, безжалостно избивал меня.

— Ты об этом пожалеешь, — выговорила я в паузе между ударами.

— Ты мне угрожаешь?

Жестокий удар в живот заставил меня согнуться, насколько позволяли металлические скобы. Черт, кто это сказал, что во сне не чувствуешь боли?

— Я твой муж, хоть ты и не заслуживаешь права так меня называть, распутная сука!

Внезапно удары прекратились, и Грегор погладил меня по щеке:

— Cherie, зачем ты это делаешь? Зачем упорно сердишь меня? Ты знаешь, я должен побить тебя за измену, но мне от этого больно.

Я сквозь боль сумела рассмеяться:

— А, ясное дело! Тебе больнее, чем мне, да? Ты — величайший в мире мудак, Грегор.

— Будешь делать, что я скажу! — Фальшивая нежность исчезла. Он снова лупил меня при каждом слове. — Ты вернешься ко мне сейчас же, не то пожалеешь!

— Давай-давай! Покажи, на что ты способен! Меня и раньше, бывало, били и мучили, а с тобой все пройдет, как только я открою глаза. Ты меня не запугаешь, Грегор.

Он схватил меня за волосы, дернул так, что я почувствовала, как подались скобы.

— Только позволь ему превратить тебя в вампира, — шипел он, — и тебе будет по-настоящему плохо. Понимаешь меня?

Я в упор смотрела на него:

— В шестнадцать лет я была к тебе неравнодушна. И когда память вернулась, кое-что еще оставалось. Но теперь, Бог свидетель, клянусь, что вобью тебя в землю. Ты меня понимаешь?

46
{"b":"151000","o":1}