— Должны, — кивнул я, нарочито не замечая явного скепсиса на лице нашего почтового магната. — Мне один знакомый историк науки рассказывал, что во времена самых первых персональных электронно-вычислительных машин — это в девятнадцатом… нет, в двадцатом веке было — в некоторых конторах для прикола висели на стене обычные бухгалтерские счеты. И записка: «Применять в случае аварии».
— Смешно, — кисло заметил Смагин-младший. — Вы хотите сказать, что у моего предка была универсальная отмычка, ключ от всех замков?
— Скорее, воровская «фомка», — хохотнул бородач Шадрин.
— Или ручная граната, — задумчиво пробормотал я. — Например, для экстренной и безусловной ликвидации объекта, потерявшего управление и ставшего опасностью для Земли… Все-таки, стометровая дурища с газофазным ядерным двигателем это, знаете ли, тот еще подарок.
В моих словах был резон. Все трое молча покивали.
Первым, как и следовало ожидать, заговорил Федор:
— Тогда попрошу гипотезы. Разумеется, они должны базироваться именно на этих… на этом…
— Зарифмованных строках! — Как отличница тут же пришла ему на помощь Тайна. — Но, по-моему, тут и думать нечего. Если рассуждать логически…
Она слегка наморщила лобик.
— «Если ищешь путь звезды, зная час восхода — солнца луч отпустишь ты, дав ему свободу», — протараторила Тайна, обнаруживая отменную память. — Понимаете? Надо просто отпустить луч! А что такое «луч»? Ну, направленный поток электромагнитного излучения. То есть что? Ну скажем радиосигнал… А, значит, кодовое слово… «солнце»!
Она обвела нас горящим взглядом. И повторила — раздельно, спокойно:
— Кодируем слово «солнце» всеми способами, о которых имеем представление. Также оставляем его и некодированным. Просто запишем, каждый своим голосом. Разошлем пакет этих «солнц» в каждую угловую секунду… ну хотя бы минуту… орбиты Беллоны. Как можно более мощным импульсом.
— И что? — спросил Николай.
— Ракетоплан пробудится ото сна и откликнется… Пошлет ответный сигнал… Вот увидите! Я чувствую.
Чувствам Тайны можно было доверять, но лишь когда они касались существ из плоти и крови. А вот можно ли чувствовать и, главное, предсказывать реакцию древнего парсера, спящего где-то в миллионах километров от нас на борту бесхозного ракетоплана — в этом я сильно сомневался.
— Я бы все же посоветовался с Гришкой, — вздохнул Николай. — Уж он-то должен знать всякие радиопремудрости, язви его костец!
— Чем меньше людей будут вовлечены в наше дело и знать его ключевые подробности, тем нам спокойнее, — возразил Смагин-младший. — Оператору дальней космической связи достаточно иметь запись шифрограммы и точные параметры радиосигнала.
— А вот у меня другая версия! — Неожиданно для самого себя выпалил я. — «Солнцем» для всякого спутника, будь то флуггер, ракетоплан, посадочный планер, зонд, должен быть как раз корабль-матка. В нашем случае это один из звездолетов, так? А кто отслеживает и рьяно выполняет каждую команду нашего небесного светила?
— Земля? — Кинула пробный шар Тайна.
— У тебя забавные понятия об астрономии. И физических законах, — заметил я, снисходительно улыбнувшись.
Она в ответ лишь показала язык.
На том мы и разошлись — передохнуть, привести себя в порядок, а главным образом переварить новую информацию. Лишь я задержался на минутку и набросал Федору список слов, могущих оказаться, по моему мнению, кодами.
Вот этот список: «Подсолнух», «Солнце», «Беллона», «Вольф», «Вольф 359», «Восход», «Звезда», «Земля», «Терра».
Кто знает, какое из них открывает пещеру Али-Бабы? И открывает ли хоть одно?..
Судьба-злодейка между тем решила подстегнуть наши планы крапивой обстоятельств. Вечером Федор срочно собрал нас в крохотной кают-компании трейлера.
— Тут добрые люди намекнули, — проговорил наш новый друг. — На Аннушку отправлена ориентировка. Ее, оказывается, разыскивают… эээ… компетентные органы. И кто бы мог подумать?
— «В связи с противоправными действиями, совершенными в отношении целого ряда мемориальных объектов культурно-исторического назначения, граничащими с хулиганством и откровенным вандализмом…» — нараспев прочел Шадрин текст на мониторе и озадаченно поскреб в затылке. — «Граничащими с хулиганством» — это как понимать?
— Пятнадцать суток, надо полагать, — саркастически произнес я, косясь на Тайну, уже нацепившую на мордочку отважную гримаску «Сам черт мне не брат!». — Меня вот больше интересует, бывает ли вандализм неоткровенным, так сказать.
— Надо рвать когти отсюда, — покачал головой Николай. — Если только Гусев уже не утроил караулы…
— Ну это как раз вряд ли. Скорее, полковник Гусев будет весьма опечален нашим отъездом, — замогильным тоном провещал я. — Наша Тайна его так обаяла, что полковник, пожалуй, даже отрядит за нами погоню. Но вовсе не из-за этой ориентировки, Федор. У него, похоже, на Тайну совсем иные виды. Усатый р-р-ревнивец…
— Дурак ты, — пожала она плечиками. — С полковником как раз особых проблем нет.
Я испытал предательский приступ легкой злости вкупе с огромным раздражением.
Это еще что такое?! Уж не втрескался ли ты в нее, парень?!
— И нечего кивать тут!
Взгляд Тайны был строг и суров. Ни дать, ни взять — Орлеанская Дева перед решающим сражением!
Не знаю что бы я ей ответил, благо раздражение все еще росло во мне как опара на экспресс-дрожжах, но тут очень вовремя запищал шадринский коммуникатор.
Николай быстро пробежал глазами текстовое сообщение, после чего внезапно издал странный, булькающий звук, точно поперхнулся, заново прочел информацию и передал коммуникатор Смагину.
Вид у Шадрина был при этом точно он передавал не персональный наладонник, а все сокровища земные в одном флаконе. Ну или смертельно опасный яд, один миллиграмм которого разрывает лошадь на части.
— Гришаня… Нашел-таки!.. — и он восхищенно матюгнулся в недра своей необъятной бородищи.
Смагин в свою очередь тоже прочитал сообщение и удовлетворенно вздохнул:
— Ну вот, кажется, и всё. Точнее, всё только начинается.
И потянулся к пульту связи — вызнать подробности.
Кажется, мы с Тайной едва не вырвали у него аппаратик вместе с руками. Во всяком случае, несколько секунд еще тянули коммуникатор друг у друга, торопливо пожирая глазами сообщение оператора дальней космической связи, а по совместительству давнего знакомца нашего бравого Николая.
Но даже когда мы прочли текст, смысл этого сообщения не сразу дошел до меня.
Тайна оказалась проворнее. В мгновение ока нежные руки обвились вокруг моей шеи, а теплые и мягкие губы запечатлели на моей плохо выбритой щеке оглушительный — и отнюдь не сестринский, да-да! — поцелуй.
Последнее обстоятельство окончательно выбило меня из колеи. Я лишь обалдело хлопал ресницами, физически чувствуя как щека пылает огнем и даже багровеет, наверное.
А Тайна, еще больше разрумянившаяся, возбужденная, красивая как чертовка, приплясывала вокруг меня и радостно орала:
— Ракетоплан! Ракетоплан! Е-е-е-сть!
Когда страсти малость улеглись, мы тут же расставили все аспекты нашей ситуации по новым, вновь образовавшимся полочкам.
Оказалось, что нас едва не подвело стремление всегда и во всем открывать велосипед. Боюсь, именно я был носителем этого сомнительного качества. Однако как раз мне в итоге и довелось стать невольным первооткрывателем нашего ракетоплана.
Всего-то и надо было, что проверить кодовые таблицы трех авиакосмических ведомств, пусть и более чем четырехвековой давности, с учетом маячка, предложенного мной — группы слов, могущих стать ответом на «загадку Алексея Смагина»!
И ведь я знал о существовании этих таблиц, отлично знал, дубина стоеросовая!
Еще на заре моей журналистской деятельности, во время университетской практики в локальной информсети на флагмане тихоокеанской рыбоконсервной флотилии «Финвал» аналогичным образом искали пропавший зонд «Касатик». Так мореманы-рыболовы ласково кличут КАС-5 — поисковые аппараты средних и мелких косяков сельди и наваги.
