— Милашка, я бы начал с пива, — сказал он, изобразив улыбку.
— Фу, я пиво не люблю.
«Ну и катись», — мысленно посоветовал ей Гурский. Однако сказал:
— Так возьми себе шипучки. А после ужина, на десерт, закажем шампанское. Поужинаешь со мной?
Он мог бы и не спрашивать. Блондинка, источая аромат дешевого мыла, уселась рядом с ним. Захар подумал, что если от девушки пахнет мылом, а не смесью духов, пота и котлет с луком, то в этом заведении не так плохо, как могло показаться снаружи. Он осторожно попробовал принесенное пиво — и удивился. Оно было отменным. Гораздо лучше, чем в роскошном варьете, где Гурский привык развлекаться вечерами.
— Меня зовут Эвелина, — сообщила блондинка. — Почему ты раньше к нам не заходил? У нас работает самый лучший повар, и номера чистые-пречистые. Хочешь посмотреть? Не пожалеешь.
— Чуть позже, — кивнул Захар, с тоской представляя себе, чем придется занять часы ожидания Полковника. — Расскажи о себе.
Эвелина рассмеялась:
— Вот еще! Я не уличная девка, чтобы плести жалостливые сказки. Да и ты не похож на простака, так зачем же я стану тебе мозги пудрить?
— Что же, так и будем сидеть молча?
— Милый, женщина не может сидеть молча. Но спроси меня о чем угодно, только не заставляй рассказывать о себе.
— Тогда расскажи обо мне, — усмехнулся Захар.
— Дай руку, — властно произнесла она и, обхватив горячими пальчиками его ладонь, стала всматриваться в линии, как цыганка. — Что сказать о тебе? Ты приехал издалека. Но живешь здесь давно. И уже не намерен возвращаться в родной дом. Да и нет его, этого дома. Ты бездомный, как и все мы тут…
Зал постепенно наполнялся публикой. Глядя в зеркало, Захар не переставал удивляться. Он ожидал увидеть здесь всякий сброд. Однако за столиками и на диванах сидели вполне приличные гости. Недорого, но опрятно одетые, они не шумели, не слонялись по залу. Многие были явно знакомы, но приветствовали друг друга едва заметным кивком.
На сцене незаметно появился пианист. Он играл негромко, спокойно, и музыка сливалась с ропотом голосов и шарканьем туфель по паркету. Несколько пар топтались у сцены, изображая танец.
— У вас тут очень мило, — сказал Гурский, заказав шампанского.
— Еще бы! Кого попало к нам не пустят. Здесь приличные парни собираются. Почти все с железной дороги, но есть и фабричные. А что? Если парень прилично зарабатывает, он может легко потратить десятку, чтобы доставить удовольствие себе и другим.
— И другим? Хочешь сказать, девушкам приятно… ну… — Гурский неожиданно для себя замялся, не найдя приличного слова. А неприличные здесь невозможно было произнести.
Эвелина его выручила, рассмеявшись:
— Получать деньги всегда приятно, красавчик!
Выпив шампанского, она раскраснелась и распустила шнуровку на и без того глубоком вырезе платья, так что теперь ее груди чуть не выскакивали на стол. Эвелина рассказывала о том, как ей повезло попасть в такое замечательное место, где чисто, прилично и спокойно. Многие девушки мечтают здесь оказаться, но их связывают долги. Ведь, работая в отеле, надо платить не только за комнатку. Стирка, уборка, кормежка — все это стоит денег, и немалых. Вот девушки и влезают в долги, и хозяйка может у них отнять последнее платье, пока долг не будет погашен, а без платья далеко не уйдешь. А еще надо платить полиции и пожарной инспекции. Десятка в месяц заменяет лицензию. А еще расходы на врачей…
Слушая Эвелину, Гурский и не заметил, когда в зале появились Полковник с Тихомировым. Они сидели на высоких табуретах у стойки, потому что все другие места были уже заняты. Тихомиров был бледен и часто вытирал лоб платком, откидывая длинные волосы. Полковник дымил сигарой, переговариваясь с барменом.
Вот к ним подошла девушка — и Захар напрягся. Почему-то он сразу понял, что девка появилась неспроста, она не станет приставать к гостям.
Они с Полковником постарались все рассчитать заранее. Охрана осталась на улице, чтобы не спугнуть тех, кто назначил встречу. Если они предложат перебраться в другое место, то Полковник, слегка поупиравшись, должен согласиться. Выйдут на крыльцо — и готово, попались, голубчики. Если же переговоры все-таки начнутся в отеле, то Полковника пригласят в какое-нибудь уединенное местечко: в номер, или, скажем, в подсобку. Тогда Хелмсу придется проследовать за ними, а Захар будет его незаметно сопровождать. И когда Полковнику останется только переступить порог, вот тут наступит время действовать Гурскому. Он не сомневался, что справится, даже если их там будет трое или четверо. На его стороне — внезапность и безнаказанность. Он мог творить все, что угодно, хоть поубивать всех, и ему ничего не будет, потому что за ним стоит Полковник, да и за самим Полковником тоже кое-кто стоит. Поубивать всех — и ни одна свинья не пикнет. Но до этого дело не дойдет, успокоил себя Гурский.
Кроме того, он знал, что Гарри и Майк тоже прячутся где-то здесь. Прячутся так хорошо, что он их до сих пор не смог заметить.
Он увидел, что проститутка, что-то сказав Полковнику, развернулась и направилась к лестнице. Хелмс похлопал Тихомирова по плечу, и они вдвоем пошли за ней.
Захар встал и взял Эвелину за пухлую руку, поднимая с кресла:
— Пошли наверх.
— Наверх? Мой номер здесь, за сценой.
— А я хочу наверх, — сказал он и повел ее за собой к лестнице.
Эвелина остановилась, но Гурский обнял ее за талию и привлек к себе.
— Наверху есть свободные комнаты?
— Не знаю. Я в чужую не пойду.
— Ладно, — притворно уступил он. — Пройдемся по галерее, а потом спустимся к тебе.
Он увлек ее за собой, поднимаясь по лестнице. Толстый ковер гасил шаги, но он слышал, как скрипят ступени под ногами Полковника. Хелмс остановился на площадке и посмотрелся в зеркало, поправляя галстук. Гурский поднял голову, и их взгляды встретились.
«А ведь ему страшно», — подумал Захар.
Страх можно скрыть громкой речью, смехом, руганью. Но когда ты вынужден молчать, тебя выдают глаза. Приподнятые брови, морщины на лбу и полуоткрытый рот — Полковник выглядел удивленным, но Гурский знал, что это не удивление, а страх.
Чего он боится? Его затащили сюда не для того чтобы убить. От мертвого Хелмса никакой выгоды. Мертвый Хелмс не сможет заплатить подонкам, захватившим груз. Значит, им дорога его жизнь. И скоро станет известно, как высоко они ее оценили…
Нет, этого нам не узнать, поправил себя Гурский. Потому что мы не станем даже торговаться с подонками.
Он прижал Эвелину к стене и схватил за грудь. Девка хихикнула:
— Ты чего! Фу, какой грубый!
Захар вжался лицом в горячую липкую ложбинку между полушариями грудей, и Эвелина захихикала еще громче:
— Фу, колючий! Перестань!
— Пошли, пошли, — бормотал он, подталкивая ее верх по лестнице.
За галереей открывался коридор с розовыми стенами и лиловой ковровой дорожкой. Множество белых дверей, одна против другой. И — ни души в коридоре.
Куда они делись?!
Он услышал сзади чье-то дыхание. Оглянулся и увидел Гарри и Майка. Оба одновременно показали ему пальцем вправо. Гурский шагнул вперед и обнаружил за выступом стены другой коридор, более темный. Там и дверей было поменьше, и тускло горел лишь один светильник. В самом конце темнели силуэты. Гурский не стал их разглядывать, снова прижавшись к Эвелине и прячась за нее.
Она хихикала и упиралась, а он все напирал, подталкивая ее вперед, и глядел поверх плеча. Да, это они. Проститутка о чем-то говорит с Полковником. Отвернулась. Уходит.
Она шла прямо на Гурского, и он спрятался за Эвелину, пытаясь задрать юбку и схватить за ляжку.
— Веселишься, подруга? — проворковала девка, проходя мимо.
Гурский глянул вдоль коридора. Тихомиров стоял у стены, заложив руки за спину. Полковник подошел к номеру, перед которым застыл, скрестив руки на груди, детина в низко надвинутой шляпе.
Захар сунул руку в карман пиджака, обхватив прохладную рукоять револьвера. Другой рукой он продолжал мять грудь Эвелины. Так, тискаясь и хихикая, они понемногу приближались к концу коридора.
