Конечно, пересекать реку удобнее, когда темнота хоть немного разбавлена лунным светом. Но Стиллер предпочел бы двигаться на ощупь, только бы не стать мишенью для рейнджеров. Река в месте переправы завивалась в петлю, между протоками тянулись наносы белоснежного песка, и Стиллер легко мог представить, какими соблазнительными покажутся снайперу медлительные мулы, вытянувшиеся в цепочку. Снайпера не остановит и то, что караван уже бредет по мексиканской территории. Рейнджеры вспоминают о существовании границы лишь тогда, когда нос к носу сталкиваются с жандармами в смешной униформе. А пуля, выпущенная вдогонку, наугад, просто для острастки — даже такая шальная пуля может натворить немало бед…

Он услышал, как среди скал провыл волк. Ему отозвался второй.

Стиллер немного успокоился — если вокруг каравана снуют волки, значит, поблизости нет людей с дальнобойными винтовками.

Волки — удивительно хитрые твари. Они научились разбираться в оружии. Если у тебя только револьвер, волк подпустит тебя ближе, чем человека с ружьем. Волки даже отличают дробовик от нарезного карабина, и никогда не подойдут к винчестеру ближе, чем на две сотни шагов. Так что, пока они воют в каньоне, караван может двигаться дальше, не опасаясь рейнджерских засад.

Время от времени Стиллер разворачивался в седле, чтобы здоровым ухом послушать, как идут за ним мулы. Их прерывистый топот был едва слышен. Гораздо громче скрипели деревянные колодки, к которым были подвязаны ящики с грузом.

Впереди, в прогале между скалами, вдруг стало видно проводника. Его черная тень медленно переползала по волнистому песку отмели. Сверкнули пряжки на сбруе его коня, и Стиллер подумал: «Вот и луна взошла, черт бы ее побрал».

Он придержал лошадь, дав натянуться сигнальной веревке.

Темнота таяла, как будто кто-то протирал перед глазами Стиллера грязное стекло. Правая сторона каньона начала светиться под луной, и черная тень сползала по ней вниз.

Стиллер еще раз оглянулся. В каньоне уже стало настолько светло, что он увидел всех мулов у себя за спиной. Вдруг сигнальная веревка в его руке ослабла, потом дернулась — и повисла безвольно…

Тревога!

Он посмотрел вперед и увидел остановившуюся лошадь проводника. В седле никого не было.

Стиллер вскинул вверх руку, надеясь, что идущие сзади видят его.

Где проводник?!

Вот он! Лежит у ног своей кобылы, дергается, схватившись за горло, будто пытается освободиться от петли…

Петля! Его заарканили, как теленка!

Стиллер не видел веревки, но понимал, что она, натянутая, как струна, уходит вон за ту груду камней, в десяти шагах сбоку от лошади.

«Назад! Назад! Расходимся!» — махал рукой Стиллер, разворачивая коня.

До него донесся звук тупого удара — раз, другой, третий — словно кто-то бил палкой по мешку с мукой.

И вдруг раздался вопль. Он оборвался после нового удара. Новый вскрик прозвучал в тишине, снова удар — и тишина.

Охотничьи стрелы индейцев отличаются от боевых. На войне используется зазубренный наконечник, который невозможно выдернуть. Такая стрела редко бывает смертельной, однако раненый сразу и надолго выбывает из боя. На войне индейцы предпочитают ранить противника, а не убить. Это выгоднее. Раненый своими воплями отвлекает товарищей, ему нужна помощь, а убитый тихо лежит себе, никому не мешая. Больше того, за убитого индейца будут мстить все его родичи, а раненый требует не возмездия, а лишь лечения.

На охоте же все иначе. Здесь раненый зверь — позор для охотника. Поэтому охотничьи стрелы, толстые, с гладким и прочным наконечником, проникают глубоко и бьют наповал.

Джошуа Кливленд выдал Апачу и Орлову по три бизоньи стрелы. С присущей ему въедливостью он несколько раз напомнил им, что целить надо под грудь — тогда стрела пробьет тело насквозь, и противник мгновенно потеряет сознание, да и мучиться будет недолго.

По сигналу Медвежонка, который встречал караван на выходе из каньона, они принялись стрелять, каждый по своей цели. Орлов удачно свалил двоих погонщиков, у Джошуа тоже все получилось быстро и бесшумно. А вот Апачу не повезло. Сбив первого, он навел лук на второго. Но тот, видно, почуял неладное и сгорбился в седле. Стрела угодила ему под ключицу. От мощного удара он свалился с лошади и заорал, стоя на коленях. Вторая стрела пробила грудь, и он повалился наземь, продолжая орать. И только подошедший Кливленд пригвоздил его к земле, чтоб замолчал.

Орлов, покончив со своими, отложил лук и поднял с земли расправленное лассо. Он оттянул петлю пошире, подбираясь ближе к Стиллеру. Тот застыл в седле и только головой вертел.

Подкрадываясь, Орлов перебирал пальцами лассо, готовя бросок. Волосяной шнур скользил в ладони, и Орлов вспомнил, как когда-то тяжело давались ему первые уроки, с тяжелым и грубым веревочным арканом. Волосяной — совсем другое дело…

Он привстал над камнями вполоборота и одним широким движением метнул петлю. Увидев, как шнур захлестнул плечи Стиллера, Орлов дернул резко, чтобы петля скользнула выше, на горло. А потом уперся ногой в большой валун и отклонился, со всей силы натягивая лесу. Стиллер грохнулся наземь.

— Полегче! — крикнул Апач, кидаясь к упавшему. — Не придуши! А то и поговорить будет не с кем.

— Берегите его. С моим-то не поговоришь, — прогудел Медвежонок. — Неудачно упал, свернул шею.

Он сбросил с плеч тело проводника, уложив того рядом со Стиллером.

Капитан Орлов аккуратно собирал в круги лассо, следя, чтобы леса не перекручивалась. Как всегда, дело пошло не так, как задумывалось. Они получили только одного пленного вместо двоих. Двое пленных — большая удача. Их можно допрашивать то вместе, то порознь, и сравнивать показания. Если заартачатся, одного можно убить на глазах другого, и тогда оставшийся в живых станет более покладистым.

Но теперь придется говорить только с одним.

Хотя — о чем с ним говорить?

Что нового он может сказать? И будет ли в его словах хоть капля правды?

Глядя на Стиллера, Орлов подумал, что совершил ошибку. Это ничтожество не стоило того, чтобы на ходу изменить план. Не надо было уходить за караваном.

Они уже неделю кочевали по долине, наблюдая за фермами Мэнсфилда. Все фермы, кроме одной, выглядели заброшенными. Это могло быть уловкой. На заброшенных фермах могли прятаться охранники, а в самих развалинах могло быть спрятать много ценностей. Проверку развалин капитан Орлов решил отложить, а пока заняться фермой, на которой были обнаружены признаки жизни, причем довольно специфической жизни: мирные скотоводы как-то обходились без скота, не было даже собак, зато на двух сторожевых вышках постоянно маячили часовые.

На рассвете они заметили табунок мулов в сопровождении нескольких всадников. Апач, следивший за фермой в бинокль, подтолкнул Орлова: «Дюжина мулов. Как в тех караванах. Всегда одно и то же. Двенадцать мулов, семь всадников. Пол, скажи честно, ты знал, что они придут сюда именно сегодня?»

Орлов призадумался.

Похоже, что скоро отсюда выйдет караван. Один из тех, какие успешно пересекли границу под носом у рейнджеров. Предупредить Джонса? Ну, и что тот может сделать? Не повторится ли старая история? Нет, решил капитан Орлов. Нам надо сначала все выяснить. Нам надо вести наблюдение, чтобы потом накрыть всю шайку одним ударом…Но тут Апач передал ему бинокль и сказал: «Вон тот, в пятнистой шляпе — Стиллер».

И тогда Орлов вспомнил о своем обещании, данном над могилой Нэта Паттерсона.

Он испугался, что Стиллер уйдет в Мексику; уйдет и останется безнаказанным; уйдет и будет наслаждаться жизнью, в то время как Нэт будет лежать в могиле, как и множество других отличных парней, которых убил Стиллер.

Склад никуда не денется, решил капитан Орлов, и сказал: «Будем брать караван».

И вот двенадцать мулов стоят перед ним, и Мэтью Стиллер валяется у его ног. Казалось бы, надо радоваться. Но Орлов чувствовал только досаду. Он жалел о потраченном времени. И предчувствовал, какие хлопоты еще доставит ему перехваченный караван.