Квадрига какого-то арабского шейха, в которую были запряжены белые как снег скакуны, появилась последней. Те, которые появились псовыми, сгрудились у ворот, и там все перепуталось так, что у меня мурашки пробежали по телу. Наездник в белом безусловно желая как можно эффектнее сделать круг представления, вначале разогнал своих лошадей, а потом так неожиданно натянул поводья, что лошади не удержались на ногах и упали на колени с пеной у рта. Со всех сторон послышались громкие взрывы смеха. Наездник со злости ударил кнутом по спинам животных, от чего они еще больше поднялись на дыбы.

Во время нормальных соревнований по жребию определяются пары экипажей, которые должны совершить определенное количество кругов, по мере их выбывания определяется финальная пара, которая борется за главный приз, что позволяет любителям и знатокам бегов взвешенно подойти к попытке испытать свое счастье, увеличивая суммы закладов по мере приближения соревнования к финишу. За это они так любят и ценят бега! Однако варвары, похоже, испытывают большую любовь к беспорядку и опасности: к моему огромному удивлению все упряжки хаотично выстроились на линии старта, и я услышал, что в забеге будет не менее сорока кругов! Мне стало жаль и наездников и животных: в таком беспорядке невозможно было избежать переломов и смертельных случаев!

Увидев, как встали на дыбы лошади из белой упряжки, я вспомнил слова одинокого рыбака на берегу Галилейского моря, и подумал, стоит ли рисковать и делать на них ставку. Я слышал, что они были среди фаворитов соревнования, однако их выход явился дурным предзнаменованием, и никто не хотел ставить на них.

Во время столь необычного группового соревнования упряжка здоровых лошадей, управляемая наездником с крепкими нервами, может легко обойти самых быстрых рысаков.

Клавдия Прокула воздела кверху руки и воодушевленно воскликнула:

– Квадрига князя Ирода!

В самом деле, упряжка вороных с лоснящейся шерстью и их темнокожий наездник выглядели привлекательнее остальных; они защищали красный цвет, потому что никто никогда еще не ставил на черный. Клавдия непринужденно спросила:

– Надеюсь, у тебя достаточно денег?

Мне следовало бы заранее подумать о причине ее настойчивых приглашений! Еще никогда женщина не рисковала на бегах своими собственными деньгами: в случае проигрыша она моментально забывает о долге, сетуя, что от нее отвернулась фортуна но если она выигрывает, одолжившему деньги должна благоприятствовать немалая удача, чтобы вернуть их обратно!

– У меня есть сто драхм, – неохотно ответил я.

– Марк Мецентий Манилий! – воскликнула она – Ты нарочно хочешь меня оскорбить или действительно стал настоящим иудеем (?) ем? Мне нужно по крайней мере сто золотых монет, и даже эта сумма недостойна столь превосходных лошадей!

По правде говоря, с деньгами у меня было весьма туго, однако среди знати сновали банкиры и менялы, сами делая ставки. Я поведал о своей ситуации банкиру, которого посоветовал Арисфен, и он предоставил мне кредит, не забыв предупредить о том что мне вряд ли удастся сделать выгодную ставку на упряжку князя: получено лишь жалкое пари один к одному с высокородным эдомцем, который заявил, что делает это лишь из уважения к супруге прокуратора Иудеи.

– Вспомни обо мне, когда после победы будешь подсчитывать свой выигрыш! – улыбнувшись, крикнул он Клавдии Прокуле, словно сделал ей подарок, записав ее ставку на восковой табличке.

Я посмотрел в сторону с трудом сдерживаемых на месте квадриг. Долгое ожидание, вызванное необходимостью записать все сделанные ставки, подвергло тяжелому испытанию нервы наездников, лошади которых то и дело становились на дыбы. Я даже стал опасаться, как бы какая-то из квадриг не перевернулась на самом старте. Белые лошади арабского шейха, явно не привыкшие к участию в столь кучном забеге, с пеной на губах лягали повозку, в которую они были запряжены, и трясли головами, пытаясь высвободиться из упряжи.

– Сколько ты мне дашь, если я захочу поставить на белую квадригу? – спросил я у банкира.

– Если тебе так хочется подарить эти деньги, я сам ставлю семь к одному! – с улыбкой на губах ответил он – Так какую сумму мне записать?

– Сорок золотых монет, которые Марк ставит семь к одному на белую квадригу! – успел я выкрикнуть в тот самый момент, когда Ирод поднял вверх копье с эмблемой. Оно вонзилось в середину арены цирка, а банкир в это время записывал мое имя.

Среди оглушительного рева толпы квадриги рванули с места. Самые опытные наездники изо всех сил натягивали поводья, отклонившись назад, чтобы пропустить вперед горячих новичков, дабы те первыми переломали себе кости. Однако никакая человеческая сила не могла уже сдержать несущихся вперед лошадей! Две квадриги ринулись обгонять других галопом, и их наездники, подавшись всем телом вперед, подстегивали кнутом лошадей, желая первыми достичь поворота, что, впрочем, было лишь мерой безопасности, поскольку повозки, которые мчались вслед за ними, могли легко их перевернуть.

Как и все остальные, я вскочил с места, поскольку мне еще никогда не приходилось видеть в цирке столь молниеносный старт. Упряжка князя, наездник которой раздавал удары кнутом направо и налево, смогла расчистить себе путь. Я отчетливо видел, как кнут стегнул по глазам крайней лошади белой квадриги, и мне даже показалось, что я услышал звук этого удара. Колесница араба с силой ударилась об ограждение, хорошо еще, что колесо не сломалось!

На втором круге наездник упряжки гнедых, принадлежащих командиру кавалерийской когорты из Кесарии, своим весом перевернул квадригу из Эдома; лошади волокли запутавшегося в упряжи наездника по дорожке до тех пор, пока крайняя из них не упала. Таким образом, римская квадрига вырвалась далеко вперед, но вскоре ее догнала повозка князя. Свалившийся с колесницы, хромая, поднялся на ноги. Он был весь в крови, но тем не менее ему удалось за ноздри поднять упавшую лошадь и поставить квадригу на колеса, чтобы продолжить участие в соревновании, однако раненое животное так хромало, что эта колесница уже не представляла никакой опасности для фаворитов и лишь мешала другим. По-моему, наездник вышел на дистанцию лишь для того, чтобы отомстить римлянину.

В забеге, где участвуют почти одинаковые по силе упряжки, практически невозможно опередить соперников на целый круг, поскольку последние загораживают дорогу, и наездник, который обогнал всех, не станет рисковать, протискиваясь сквозь стену колесниц. Белые лошади окончательно выбились из ритма, поскольку ослепленное ударом кнута животное непрестанно трясло головой; их владелец в гневе размахивал руками, выкрикивая проклятия, а возница, проезжая мимо трибуны Ирода, показал кулак. В это время вороные рысаки поравнялись с крепкой римской квадригой. Клавдия Прокула вскочила с места и что-то выкрикивала, притопывая ногами в позолоченных сандалиях.

Не знаю, сколько кругов прошли повозки, и не могу в точности описать, что произошло, но вдруг сирийская упряжка, словно выброшенная из катапульты, вылетела из общей массы на середину арены; ее кони упали, упряжь перепуталась, а наездник, к поясу которого были привязаны вожжи, вылетел из повозки и угодил прямо под копыта; трудно сказать, чей предсмертный крик был страшнее – человека или одной из лошадей.

Несколько секунд спустя белая квадрига, оказавшись рядом с соперницей на вираже, столкнула ее на ограждение, да так сильно, что та перевернулась на полной скорости, однако араб вышел из этого приключения целым и невредимым. Думаю, что в этом столкновении было повинно раненое животное, потому что если бы оно могло видеть, то никогда бы не приблизилось к другой повозке так близко. Наезднику перевернутой квадриги удалось увести лошадей с дорожки, пока его не затоптала следовавшая за ним упряжка, но когда он увидел подбегавших к нему конюхов, упал навзничь на землю и больше не смог подняться. Я самым искренним образом восхищался мастерством этих наездников!

Ставки сыпались теперь со всех сторон. Похоже, упряжка гнедых римского кавалериста привлекла немало болельщиков, делавших на нее ставки против княжеской квадриги; в частности, арабы, отказавшись от поддержки собственных цветов, в основном ставили на римлянина и неистово размахивали руками. Княжеская квадрига уже неоднократно пыталась обойти римскую, наездник которой действовал с большим хладнокровием и непрестанно щелкал кнутом. Ирод поднялся на трибуне, затопал ногами и заорал, подбадривая своего наездника, чтобы тот обошел римлянина. Все лошади были в пене, а мы вдыхали пыль, которая поднималась, несмотря на то что перед состязанием дорожку обильно поливали водой.