— Хорошо-хорошо.

Каролина взглядом позвала Бетти, и вдвоем они перекантовали шкапик на прежнее место.

Лишь теперь, рассказывала она, до нее стала доходить вся странность происходящего. До сих пор она не боялась, но все эти стуки, надписи, слова матери и наступившая тишина поубавили в ней храбрости.

— Видимо, дом хочет с нами поиграть, — с напускной бравадой сказала Каролина. — Не станем обращать внимание, если он опять что-нибудь затеет. Слышишь, дом? — возвысила она голос, обращаясь к лестнице. — Дразнись сколько хочешь! Мы с тобой не играем!

На сей раз ответных стуков не было. Тишина поглотила ее слова. Каролина заметила испуганный взгляд служанки.

— Ладно, Бетти, иди на кухню, — уже спокойнее сказала она.

Девушка нерешительно потопталась на месте:

— С мадам все хорошо?

— Все прекрасно. — Каролина взяла мать за руку. — Мама, пойдем в тепло.

Однако миссис Айрес опять сказала, что хочет побыть одна в своей комнате. Подтянув шаль, она стала тихо взбираться по лестнице, Каролина и Бетти проводили ее взглядом. Миссис Айрес пробыла в своей комнате до самого ужина и, похоже, успокоилась. Каролина тоже вновь обрела душевное равновесие. О каракулях никто не говорил. Вечер и следующий день прошли спокойно.

Однако в конце недели миссис Айрес провела беспокойную ночь, оказавшуюся первой в череде подобных. Как многих женщин, переживших войну, ее легко будил всякий посторонний шум, и в ту ночь она встрепенулась от сна с четким ощущением, что кто-то ее позвал. Замерев в глубокой зимней темноте, минуту-другую миссис Айрес напряженно прислушивалась, но потом, ничего не услышав, расслабленно откинулась в кровати. Она уже устраивала голову на подушке, когда вдруг за шорохом наволочки под ухом ей почудился еще какой-то звук. Миссис Айрес вновь села. Через секунду звук повторился. Не голос. Не дробь или стук. За потайной дверью в бывшую гардеробную, которая теперь служила чуланом для хранения всяких баулов и корзин, безошибочно слышалось тихое, но отчетливое трепетанье. Столь странный звук породил в воображении миссис Айрес невероятную картину, всерьез ее испугавшую: казалось, некто, проникший в гардеробную, выкидывает одежду из корзин.

Но звук не смолкал, и она угадала в нем стук крыльев. Видимо, в камин залетела птица.

Новость угомонила буйную фантазию, однако тоже стала помехой сну, ибо теперь возникло видение несчастного существа, в панике рвущегося на свободу. Мысль зайти в гардеробную и поймать птицу отнюдь не грела. Миссис Айрес не питала симпатии к пернатым и другим порхающим созданиям, поскольку в ней жил детский страх перед шансом столкнуться с крылатой тварью, которая запутается в ее волосах. В конце концов терпение иссякло. Запалив свечу, миссис Айрес вылезла из постели, облачилась в халат, который застегнула до горла, плотно повязала голову шарфом, надела туфли и замшевые перчатки. Экипировавшись, по ее словам, «совершенным чучелом», она опасливо потянула дверь гардеробной. В повторение зальных опытов Каролины, трепетанье стихло, едва дверь шевельнулась в петлях, и в комнате воцарился полный покой. На полу не было ни помета, ни перьев, а закрытая вьюшка, как выяснилось, приржавела к трубе дымохода.

Растревоженная, миссис Айрес до рассвета бдела, но дом был тих. Следующим вечером она легла пораньше и спала без происшествий. Однако третья ночь в точности повторила первую. На сей раз миссис Айрес вышла на площадку, разбудила Бетти и, приведя ее в спальню, велела ей слушать под дверью гардеробной. Все это происходило примерно без четверти три. «Что-то слышу, а что — непонятно», — сказала Бетти, но когда они отважились заглянуть в чулан, там ничто не шелохнулось… Миссис Айрес решила, что первое впечатление ее не обмануло. Невозможно, чтобы шум ей почудился, трепетанье было слишком отчетливым, а стало быть, плененная птица находится в самом дымоходе. Мысль эта крепко засела в ее голове, а поздний час, безмолвие и тьма, думаю, лишь усугубили наваждение. Миссис Айрес отправила Бетти спать, а сама, растревоженная, лежала без сна. Утром Каролина, пришедшая поздороваться, нашла мать в гардеробной: стоя на коленях перед камином, та пыталась кочергой поддеть заржавевшую вьюшку.

На секунду Каролина подумала, что матушка спятила. Но потом, выяснив, в чем дело, помогла миссис Айрес подняться и сама занялась взломом, а после его успешного завершения тыкала рукояткой швабры в дымоход, пока не заныло плечо. Вызванный ею поток сажи превратил ее в исполнительницу негритянских песен. В этом гриме не оказалось ни пушинки, ни перышка, но миссис Айрес была так уверена в своей правоте и так «переживала за птичку», что Каролина, почистившись, с театральным биноклем вышла в сад, чтобы осмотреть дымовые трубы. Выяснилось, что все трубы на этой стороне дома снабжены сетчатыми щитками; кое-где сетка, густо облепленная мокрыми листьями, прохудилась, но все равно никакая птица не смогла бы ее одолеть и угодить в дымоход. По дороге в дом обдумав ситуацию, Каролина сказала матери, что, похоже, на одной трубе недавно было гнездо. Дескать, она видела, как птица «свободно залетала в дымоход и обратно». Известие приободрило миссис Айрес, она оделась и позавтракала.

Но всего лишь час спустя Каролину, в своей комнате доедавшую завтрак, всполошил ее пронзительный крик. Влетев в комнату матери, Каролина увидела миссис Айрес, которая, выставив вперед руки, будто пятилась от открытой двери гардеробной. Лишь гораздо позже она сообразила, что мать вовсе не отступала, а тогда просто метнулась к ней, предположив внезапный приступ дурноты. Но обморока не было — по крайней мере, в обычном понимании слова. Каролина усадила мать в кресло, подала стакан воды и присела перед ней на корточки, держа ее руку в своих ладонях.

— Со мной все хорошо, не волнуйся. — Миссис Айрес отерла слезы, которые еще больше встревожили Каролину. — Глупо, ведь столько времени прошло.

То и дело она поглядывала на гардеробную, и лицо ее было очень странным: в нем читались испуг и какое-то жадное желание.

— Что случилось, мама? — всерьез перепугалась Каролина. — Почему ты все время туда смотришь? Что ты видишь?

Не ответив, миссис Айрес покачала головой. Каролина опасливо подошла к гардеробной. Она сама не знала, чего больше страшится: увидеть нечто ужасное или понять, что в чулане нет ничего необычного (матушкино поведение сулило именно второй вариант). Сначала она разглядела лишь груду картонок, которые миссис Айрес собралась оттереть от сажи, налетевшей из неогороженного камина. Каролина подвинула коробки, и взгляд ее зацепился за темное пятно над плинтусом. Когда глаза обвыклись с тусклым светом, пятно предстало уже знакомыми детскими каракулями:

Прежде всего поразило то, что надпись старая. Было совершенно ясно, что буквы накорябаны не злосчастной Джиллиан Бейкер-Хайд, но другим ребенком, и очень давно. Может, когда-то она сама их нацарапала? — задумалась Каролина. Или Родерик? А может, кто-то из кузин или подружек… Каролина еще раз взглянула на буквы, и сердце ее ухнуло, потому что она вдруг поняла причину материных слез. К своему изумлению, она почувствовала, что щеки ее запылали, и еще пару минут провела в чулане, давая лицу остыть.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что девочка Бейкер-Хайдов ни при чем, — сказала Каролина, вернувшись к матери.

— Я на нее и не думала, — спокойно ответила миссис Айрес.

— Прости, мама.

— За что, дорогая?

— Не знаю.

— Не извиняйся, — вздохнула миссис Айрес. — Как же дому нравится нас подлавливать, правда? Будто знает все наши слабости и на каждой нас испытывает… Господи, до чего ж я устала! — Она прижала скомканный платок ко лбу и зажмурилась.

— Хочешь чего-нибудь? — спросила Каролина. — Может, немного полежишь?

— Я и лежать устала.

— Тогда подремли в кресле. Я разожгу камин.