Линда представила, что он увидел, и ей стало немного не по себе. Голые бедра, свободно колыхающаяся вокруг них мужская рубашка, мокрые прядки волос на щеках. Заметил ли он, что на ней нет бюстгальтера? Линда полагала, что девушке в юбке из красной кожи не нужен этот предмет одежды, но, когда взгляд Тони задержался на ее груди, она поняла, что, пожалуй, не стоит стоять перед ним в таком виде.

Видимо, Тони тоже это понял. Он отвернулся и вышел из комнаты. Линда облегченно вздохнула. Но через минуту Тони вернулся, держа в руках стакан и бутылку текилы. Плеснув в стакан щедрую порцию спиртного, он протянул его ей.

– Выпей, будет не так больно.

Текила обожгла горло, но Линда проглотила ее, даже не поморщившись.

– А теперь давай разберемся с твоими царапинами. Садись на кровать.

Линда осторожно присела на край кровати. Тони пододвинул поближе стул и тоже сел. На тумбочке рядом с кроватью Линда увидела приготовленные марлевые салфетки, бинты, антисептическую жидкость, какую-то мазь и пинцет.

Очевидно, Тони серьезно подошел к выполнению своего долга по оказанию первой помощи. Как странно, подумала Линда, скривив губы. Он изобрел нечто, что способно уничтожить тысячи людей, но полон решимости не дать ей умереть из-за нагноения царапин, полученных от осколков разбитой бутылки в пьяной драке.

Тони включил стоящую на тумбочке настольную лампу и направил ее свет прямо на Линду. Она закрыла глаза и отвернула голову, стараясь не думать о том, что на ней нет ничего, кроме старой мужской рубашки и трусиков.

– Будет больно, – предупредил он.

– Я знаю, – сказала Линда.

Она хорошо знала, что болят даже самые ничтожные царапины, но боялась совсем не этого. Пожалуй, напрасно она закрыла глаза. Все остальные чувства тут же обострились, чтобы скомпенсировать отсутствие зрительной информации. Слух донес до нее красивый голос – низкий, успокаивающий, обволакивающий. Кожа на расстоянии чувствовала, что он рядом, и ждала прикосновения. От него пахло пылью, ветром и жарой, и Линде был приятен этот запах. И почему-то она никак не могла отделаться от желания попробовать, какова на вкус эта загорелая кожа…

– Пожалуйста, – выдохнула она…

– Пожалуйста – что?

Линда моргнула, яркий свет на секунду ослепил ее, и затем она увидела его лицо, увидела ироническую улыбку и выражение глаз – что-то между удивлением и любопытством. Видимо, она нечаянно произнесла вслух слова, которых произносить не хотела. И вызвала его насмешку. В ее словах была просьба, даже мольба. Интересно, догадался ли Тони, о чем она думала в этот момент?

– Ничего, – сказала Линда.

Слишком поспешно, слишком нервно и нетерпеливо. Но прежде чем она успела добавить какие-то объяснения или пояснения, Тони смочил марлевую салфетку антисептиком и прикоснулся к ее ключице. Линда прикусила губу, чтобы сдержать в себе эмоции, но, как она ни старалась, глаза наполнились слезами.

Просто я устала, сказала себе Линда. Разочарована. Сердита. Смущена. И к тому же испугана. Вот почему она никак не может обрести спокойствие и уверенность, необходимые для выполнения этого задания. Она не предполагала, что между ней и этим человеком возникнет такая близость. До сих пор еще никому не удавалось тронуть ее сердце. И душу. Но это было до сих пор.

Точнее, все началось с той ночи, когда ее ранили. С того момента все ее чувства были обострены до крайности. Ей казалось, что все эмоции, которые она долгие годы подавляла в себе, разом выплеснулись на поверхность.

И с того самого момента Линда потеряла спокойствие, потеряла уверенность в себе. Она просто не узнавала себя. Долгие годы она безраздельно отдавала всю себя работе и теперь вдруг начала задумываться, а не было ли это ошибкой? Не потеряла ли она себя в череде опасных ролей?

А теперь еще этот мужчина, этот ужасный мужчина. Он словно гипнотизирует ее своими прикосновениями, своим голосом, вызывая в ней эмоции и желания, которых она никак от себя не ожидала.

Линда вдруг осознала, что он уже довольно долго молчит, а едкий антисептик не обжигает кожу. Она подняла глаза и увидела, что Тони внимательно смотрит на нее. На его лице было не вполне понятное ей выражение озабоченности. Его рука лежала на ее левом плече, и это прикосновение странным образом успокаивало. Ей показалось, что он коснулся не ее плеча, а ее сердца. Линда смотрела на него, растерянно мигая, совершенно сбитая с толку.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Она кивнула, сказав себе, что это спектакль. Он очень добр и заботлив, но это притворство. Ему нет до нее никакого дела. И вообще, он порочный человек. Скорее всего, он затеял с ней какую-то коварную игру. И у него это хорошо получается. Но ее не обманешь. Если бы ее не ранили той злополучной ночью…

– Ты некоторое время была как будто где-то за миллион миль отсюда, – сказал Тони.

– Скорее за тысячу, – ответила Линда, подумав о том месте, где все это началось.

– За тысячу? – повторил он.

Линда побледнела. Как могла она сделать такую глупость и проговориться? Если этот человек Энтони Каллахэн, он знает, что произошло в Мэриленде, в тысяче миль отсюда, три с половиной месяца назад.

– Я вспомнила о своем друге, – слегка запнувшись, сказала она, судорожно вспоминая, какие еще места находятся примерно на таком же расстоянии. – Он живет в Коннектикуте. И у него были неприятности в прошлом году.

Тони кивнул. По счастью, он не стал настаивать на подробностях. Взяв кусочек ваты, он спросил:

– Ну что, продолжим?

Линда кивнула и приказала себе замереть. Но, когда влажный кусочек ваты прикоснулся к ее коже, не удержалась от резкого, свистящего вдоха.

– Потерпи, – сказал он, непостижимо нежно дотрагиваясь до нее.

Линда молча смотрела, зачарованная его движениями, его улыбкой и какими-то ничего не значащими фразами, которые, как она догадалась, он произносит лишь для того, чтобы отвлечь ее от боли. Она не могла не признать, что ей нравится тот человек, которым он хочет казаться. Может быть, они просто очень похожи. Может быть, он умеет притворяться так же хорошо, как и она, и весь мир считает его нежным и заботливым человеком.

Ей вдруг пришло в голову, что она никогда не знала мужской ласки. Или нежности. Или даже заботы. Отец любит ее. Но он никогда не был мягким человеком. Он был груб, нетерпелив и вечно занят. У него всегда находились дела более важные, чем забота о дочери. Что касается других мужчин… Ближе всех ей был Генри Уолтон, ее бывший партнер по работе, но между ними не было ничего, кроме дружбы и взаимного уважения.

Но сейчас… Впервые в жизни она обезоружена добротой, соблазнена нежностью, смущена желанием. Ей хотелось крикнуть: «Перестань! Не смей нежничать со мной!» Тони находился так близко, что она чувствовала его дыхание на своем плече. Вокруг было тихо, и только его успокаивающий голос нарушал эту тишину. Они были вдали от всех, абсолютно одни.

Он задел особенно болезненное место на груди, и Линда сжалась. Тони натянуто улыбнулся, и его прикосновения стали еще нежнее. Она снова закрыла глаза.

Это было так не похоже на остальные случаи, когда она получала какие-то повреждения на работе. Первую помощь ей оказывали очень профессионально, быстро и эффективно, часто прямо на ходу, в машине или вертолете.

Никогда в этом не было ничего интимного. Никто так не нежничал с ее царапинами. Ей хотелось сказать ему это, прокричать ему это. Ничего подобного не было за все годы ее работы и особенно за последние несколько месяцев, когда из-за той каши, которую заварил он, она уже несколько раз пострадала. Так как же может она выносить все это?

Линда открыла глаза. Тони продолжал сосредоточенно колдовать над ее раной. Он слегка наклонил голову, и мягкие светло-русые волосы упали ему на лоб.

Обжигающая боль отступила, но на ее место пришли совсем другие ощущения. Линда почувствовала, что ее тело самым бесстыдным образом реагирует на его близость, на звук его голоса, на тепло его дыхания. Внизу живота нарастал жар, груди налились и начали ныть. Ей слишком нравились его прикосновения, чтобы она могла позволить ему продолжать.