– Да, – сказала она. – Я поняла, что не могу больше заниматься этим. Это слишком тяжело. Слишком страшно.

Тони успокаивающе погладил ее по спине.

– Как получилось, что ты выбрала такую профессию? Хотела произвести впечатление на отца?

– Наверное. Он мечтал иметь сына, который мог бы продолжить семейную традицию, стать военным. Сначала я хотела доказать отцу, что тоже могу заслужить его уважение. А потом меня это затянуло. Агентство…

– Что это за агентство?

– Мы занимаемся антитеррористической деятельностью. Когда правительство не хочет посылать войска в какую-нибудь горячую точку, оно посылает нас. Разумеется, совершенно неофициально.

– Так ты шпионка?

– Нет, я секретный агент.

– И тебе нравились приключения, риск, опасность?

– Пожалуй, да. На какое-то время. Потом это стало моей жизнью. У меня хорошие способности к языкам. Я росла с отцом, и мы ездили по всему миру. Я много видела, знаю привычки и обычаи разных народов. Умею растворяться в толпе, умею быть незаметной. Наша работа требует внимательности и осторожности. Сначала надо затаиться, оценить обстановку. Потом спланировать операцию до мельчайших деталей. Выполнить план и тихо исчезнуть. Наша задача всегда заключается в том, чтобы прийти и уйти так, чтобы никто нас не заметил. Обычно нам это удается.

– Но не всегда, – сказал Тони.

– Да. Не всегда. Иногда все бывает очень плохо. Ужасно.

– И потом тебе снятся кошмарные сны? Что тебе снилось сегодня?

– Каждый раз один и тот же сон. Я вижу лицо этого мальчишки. Я знаю, что должна спустить курок. Знаю, что произойдет, если я этого не сделаю, и все равно не могу выстрелить. Я просто цепенею. Я вижу, как мальчишка стреляет. Генри падает. Он лежит на земле. Еще одна пуля попадает мне в плечо. Машина уезжает. Потом я ползу в темноте по дорожке. Рука немеет, голова кружится. Наконец я доползаю до того места, где лежит Генри. Он бледный и неподвижный. Вокруг много крови. А я сижу и умоляю его не умирать. И знаю, что во всем виновата я. – Она снова всхлипнула, вздрагивая всем телом.

Тони ласково погладил ее по плечу.

– Бедная моя девочка, – прошептал он.

– Я боюсь, – сказала Линда. – Боюсь, что завтра со мной может произойти то же самое. Вдруг я опять не смогу выстрелить в решающий момент? Помнишь вчерашний случай, когда ты вошел в номер мотеля, а я схватила пистолет? Так вот, я видела не тебя. Передо мной было лицо того мальчишки. Мне теперь кажется, что каждый раз, когда я достаю пистолет, я вижу перед собой именно это лицо. – Она подняла голову от его плеча и села на кровати. – Я могу подвести тебя, Тони, понимаешь?

Тони приподнялся на локте и внимательно посмотрел на нее. Потом убежденно произнес:

– Нет, Линда. Ты напрасно беспокоишься. Один раз ты уже спасла мне жизнь. Когда те двое ворвались в дом, ты сделала то, что требовалось, и без колебаний.

Линда задумалась. Она уже почти забыла об этом эпизоде. Действительно, тогда ничто не помешало ей действовать решительно и быстро.

– Все равно нет никакой гарантии, что завтра я смогу все сделать правильно, – сказала она.

– Гарантий не дает даже Господь Бог, – усмехнулся Тони.

– Ты когда-нибудь бываешь серьезным? – возмутилась Линда.

– Конечно. Я абсолютно серьезен. Что ты хочешь мне сейчас сказать? Что я не должен доверять тебе? Но я тебе доверяю. Ты хочешь сказать, что совершила ужасный поступок, потому что не смогла выстрелить в подростка? Но на твоем месте я поступил бы так же. Мне не нужен робот, Линда. И секретный агент тоже не нужен. Хотя временами твой профессионализм бывает весьма кстати. – Он усмехнулся. – Мне интересна просто Линда, женщина, которая мне нравится.

– Но ты даже не знаешь, какая она, настоящая Линда, – вздохнула она. – Мне кажется, я сама не знаю, какая она. Я так глубоко ее запрятала, что ей не выбраться самой.

– Думаю, я ее уже нашел. – Он улыбнулся озорной улыбкой. – Помнишь тот день, когда мы катались целый день на мотоцикле? Лежали на холме и смотрели в небо? Задавали друг другу детские вопросы и отвечали на них? Вот тогда я и узнал, какая ты настоящая.

– А потом я подсыпала тебе снотворное, – виновато сказала Линда.

– Это был твой злобный двойник.

Она рассмеялась и тряхнула головой.

– Я не понимаю, как тебе каждый раз удается развеселить меня?

– Просто ты давно не смеялась. Поэтому тебя это удивляет.

– Никому не удавалось рассмешить меня до тебя.

– Никому?

Она покачала головой. Просто никого не удивляло то, что она редко смеется и улыбается. Никто не пытался развеселить ее.

Неужели Тони всегда был таким? Как, должно быть, повезло тем женщинам, которые время от времени появлялись в его жизни. У него было много женщин. Линда знала это из его досье. Видимо, он умеет обращаться с женщинами. Но сегодня Линда не хотела думать об этом. Возможно, сегодня их последний вечер вместе, и она не станет тратить его напрасно.

Линда вдруг поняла, что именно она должна сделать первый шаг. Наверное, он чувствует себя ответственным за то, что ее ранили той ночью. И, может быть, испытывает угрызения совести из-за того, что надел на нее наручники.

Она вспомнила, как лежала прикованная к кровати, и улыбнулась. Странно, но чем больше времени она проводит с Тони, тем чаще улыбается.

Опираясь на согнутую в локте руку, Тони внимательно вгляделся в ее лицо.

– О чем ты думаешь?

– Я просто вспомнила о наручниках.

Глаза Тони вспыхнули странным блеском.

– Вообще-то, я захватил их с собой, – признался он. – Ты ведь сама говорила, что никогда не знаешь, что может пригодиться, поэтому…

– Тони!

– Ты хочешь, чтобы я снова извинился? Я готов.

– Ты сожалеешь об этом?

– Что значит – сожалею? Дай определение этому слову.

– Не прикидывайся глупым. Ты прекрасно знаешь, что значит сожалеть.

– Раскаиваюсь ли я в том, что приковал тебя к кровати наручниками? Ну, пожалуй…

Линда снова рассмеялась.

– Ты совсем об этом не сожалеешь.

– Но я и не горжусь тем, что сделал. Я знал, что ты будешь в ярости, а мне было необходимо, чтобы ты выслушала меня. Но ты не хотела слушать, и тогда я решил доказать, что нас кое-что связывает. Наверное, я зашел слишком далеко. – Он протянул руку и взял ее за подбородок. – Я напугал тебя тогда?

– Ты все время меня пугаешь.

– Но в хорошем смысле, правда?

– Иногда.

– Прости. Я не собирался заходить с наручниками так далеко, но…

– Что?

– Ты сама знаешь. – Он провел большим пальцем вдоль ее нижней губы.

– Нет, не знаю. Зато знаю, чего я хочу сегодня.

Тони прижал ее ладонь к своей груди.

– Так чего же ты хочешь сегодня, Линда? Я весь твой. Я дам тебе все, что ты захочешь. Все, что имею.

– Я хочу провести эту ночь с тобой. Я хочу испытать то же самое чувство, что и во время нашей поездки на мотоцикле по равнине. Тогда я почувствовала себя абсолютно свободной. Я хотела, чтобы мы ехали и никогда не останавливались. Я не хотела снова сталкиваться с ложью и опасностью. Не хотела наступления следующего дня. И сейчас не хочу, чтобы наступало завтра, потому что мы сами можем попасть в тот капкан, который расставили…

– Тсс. – Он резко сел и коротким поцелуем заставил ее замолчать. – Я не могу остановить время. Даже я на это не способен. Завтра все равно наступит. Но сегодняшняя ночь – наша. Это все, что у нас есть.

– Знаю, – нетерпеливо сказала она.

Тони положил руки ей на плечи, потом, не сводя с нее жадного взгляда, наклонился и снова поцеловал ее – медленным, горячим, пьянящим поцелуем, от которого у нее закружилась голова.

– С той самой минуты, когда ты вошла в бар, мне все время приходилось сдерживаться, – признался он. – Я увидел тебя и подумал, что, наверное, ты пришла за мной. Я готов был добровольно сдаться тебе.

– Это была не я, Тони. Там, в баре. Я вошла в образ другой женщины.