Что означают файлы для самовыражения человека будущего? На этот вопрос ответить сложнее, чем на вопрос, как английский язык влияет на мысли англоязычных людей. По меньшей мере вы можете сравнить англофонов с теми, для которых родной язык — китайский. Файлы же универсальны. Идея файла стала настолько всеобъемлющей, что мы не можем эмпирически оценить ее, потому что не в состоянии придумать достаточно большую рамку, в которую она бы поместилась.

Стоит попытаться заметить, когда философия застывает в «фиксированном» программном обеспечении. Например, является ли благом широкое распространение анонимности, под псевдонимом или без оного? Это важный вопрос, потому что соответствующая философия того, как люди могут выражать свои мысли, настолько глубоко укоренилась в программном обеспечении Интернета, что мы можем никогда полностью не избавиться от нее. И даже не вспомнить, что все могло быть по-другому.

Мы должны хотя бы попытаться избежать этой особенно коварной «фиксации», которая еще не случилась. «Фиксация» заставляет нас забыть о свободах, которыми мы располагали в цифровом прошлом. Это может помешать увидеть свободы, которые есть в цифровом настоящем. К счастью, несмотря на всю сложность, мы все еще способны изменить некоторые проявления философии, уже застывающие в правилах, которыми мы пользуемся, чтобы понимать друг друга и окружающий мир.

Возникновение Всемирной паутины было редким примером того, как мы получили новую, позитивную информацию о человеческом потенциале. Кто мог предположить (по крайней мере вначале), что миллионы людей вложат так много в проект без рекламы, угрозы коммерческого наказания, харизматичных фигур, политики идентичности, эксплуатации страха смерти и других, классических для человечества мотиваторов? Огромное количество людей делало что-то, потому что это казалось хорошей мыслью и было красивым.

Самые эксцентричные представители цифрового мира угадали, что так и случится, но все равно, когда это случилось, был шок. Оказывается, даже оптимистичная, идеалистическая философия может быть реализована. Заложите в программное обеспечение философию счастья, и, очень может быть, она станет реальностью!

Но не все неожиданности были счастливыми.

Ваш покорный слуга, цифровой революционер, до сих пор верит в большинство замечательных идеалов, которые давали нам энергию для работы много лет назад. В центре была вера в природу человека. Мы были убеждены, что, если довериться отдельным людям, в результате получится больше пользы, чем вреда.

То, как с тех пор испортился Интернет, на самом деле неприятно. Главную идею раннего устройства Всемирной паутины заняли другие — о центральной роли воображаемых сущностей и о том, что Интернет как целое оживает и становится сверхчеловеческим созданием.

Схемы, построенные согласно этой новой, извращенной идеологии, отводят людям второстепенную роль. Мода на анонимность положила конец великому достижению 1990-х — открытым возможностям для всех. Шаг назад до некоторой степени добавил сил садистам, но самое ужасное, что он принизил роль обычных людей.

Это отчасти объясняется тем, что добровольческая деятельность оказалась чрезвычайно важной в первой итерации развития Всемирной паутины. Когда бизнес поспешил капитализировать новые возможности, он столкнулся с небольшой проблемой: культурная сторона, содержание Паутины, отлично функционировала без какого-либо бизнес-плана.

Google выдвинул идею связать рекламу и поиск, но данный бизнес был в стороне от того, что на самом деле люди делали в Сети. Это имело косвенные последствия, но непосредственно не повлияло на ход вещей. Первые волны Всемирной паутины на самом деле были очень энергичными, и каждая имела индивидуальность. Люди создавали персональные страницы, и они отличалась друг от друга. Часто они были странными, но у Всемирной паутины присутствовал вкус.

Естественно, предприниматели изобретали продукты, которые пробудили бы спрос (или по крайней мере создали бы гипотетические возможности для рекламы, которая однажды могла бы конкурировать с Google) там, где не было недостатка ни в чем и не существовало неудовлетворенных потребностей, кроме жажды наживы. Google нашел новую постоянную нишу, которая существует в силу природы цифровых технологий. Оказалось, цифровая система сопоставления людей и рекламы очень похожа на MIDI. Вот пример того, как цифровая технология может породить взрывной рост важности «сетевого эффекта». Каждый элемент системы — каждый компьютер, каждый человек, каждый бит — оказывается зависимым от абсолютного соблюдения общего стандарта, общей точки обмена.

В отличие от MIDI секретные стандарты Google спрятаны в его облаках, [4]а не реплицируются в вашем кармане. Каждый, кто хочет разместить рекламу, должен ими пользоваться или оставаться в одиночестве, имея доступ к незначительной субкультуре, так же как цифровые музыканты должны использовать MIDI, чтобы работать вместе в цифровой реальности. В случае с Google монополия непрозрачна и проприетарна. (Иногда зафиксированные цифровые ниши проприетарны, иногда нет. И в том и в другом случае динамика одинакова, хотя коммерческие последствия могут кардинально различаться.)

Может существовать лишь один игрок, занимающий постоянную нишу Google, поэтому большинство возникавших конкурирующих схем не приносило денег. Бегемоты вроде Facebook изменили культуру в коммерческих целях, но на момент написания этой книги — без коммерческого успеха. [5]

На мой взгляд, существовало множество способов сделать новые коммерческие проекты успешными, но вера компьютерных фанатов вела предпринимателей по определенному пути. Добровольная деятельность должна стать коммерческой, потому что критикуемая мной идеология процветает, когда вы можете притвориться, что всем заправляют компьютеры, а люди не делают ничего.

Бесконечное количество уловок, подкрепленных гигантскими инвестициями, поощряет молодых людей присоединяться к сетевому миру и создавать там стандартные виды присутствия на сайтах типа Facebook. Коммерческие интересы способствовали принятию стандартизованных конструкций вроде блога, а эти конструкции в некоторых своих аспектах, таких как комментарии, поощряли использование псевдонимов вместо гордой экстраверсии, характерной для первых волн Всемирной паутины.

Вместо того чтобы считать людей источником их собственного творчества, коммерческие агрегаторы и сайты представляют анонимные фрагменты творчества как продукты, которые могли бы упасть с неба или быть выкопанными из земли, тем самым скрывая их истинные источники.

Мы оказались там, где сейчас находимся, потому что одна субкультура технологов в последнее время приобрела больше влияния, чем остальные. У победившей субкультуры нет формального названия, я иногда называю членов этой группы кибернетическими тоталистами или цифровыми маоистами.

В число предков племени входят представители мира открытой культуры Creative Commons, сообщества Linux, люди, связанные с подходом к информатике с позиций искусственного интеллекта, приверженцы веб 2.0, сторонники обмена файлами вне контекста и другие. Их столица — Кремниевая долина, но у них есть базы по всему миру, везде, где создается цифровая культура. Их любимые блоги — Boing Boing, TechCrunch и Slashdot, а их посольство на родине — журнал Wired.

Естественно, я сгущаю краски; не каждый из членов перечисленных мною групп разделяет веру в то, что я критикую. Более того, проблема, которая меня беспокоит, в головах не столько самих технологов, сколько пользователей инструментов, пропагандируемых кибернетическими тоталистами.