Есть, конечно, новые музыкальные стили, но новые они только с точки зрения техники. Например, есть сложная номенклатура представителей похожих стилей электронного бита (включая все возможные сочетания терминов даб-, хаус-, транс- и т. д.), и если вы выучите детали номенклатуры, то более-менее сможете определить время и место создания записи. В основном это занятие для зануд, а не музыкальная задача, и я понимаю, что, говоря это, высказываю суждение, на которое, может быть, не имею права. Но разве кто-нибудь искренне не согласен?

Мне часто приходилось вести примерно такие дискуссии: кто-то чуть старше двадцати говорит мне, что я не знаю, о чем говорю, а затем я прошу этого человека воспроизвести мне что-нибудь, характерное для конца 2000-х годов, по сравнению с концом 1990-х. Я прошу его проиграть записи для его друзей. До сих пор моя теория не была опровергнута: даже истинные любители, кажется, не в состоянии различить, например, инди-рок или дэнс-микс 1998 и 2008 годов.

Очевидно, я не собираюсь утверждать, что новой музыки в мире не появилось. И я не говорю, что вся ретромузыка разочаровывает. Есть замечательные ретромузыканты, работающие со старыми стилями поп-музыки как с новым видом классики и делающие удивительные вещи.

Но я утверждаю,что такого рода работа носит больше ностальгический характер, чем несет что-то новое. Поскольку истинное творчество человека уникально всегда, поп-музыка новой эры, в которой отсутствует новизна, заставляет меня подозревать, что она лишена и аутентичности.

Конечно, сегодня работают и творческие, оригинальные музыканты. (Надеюсь, что в мои лучшие дни я принадлежу к их числу.) Несомненно, по всему миру скрыты музыкальные чудеса. Но впервые с времен электрификации, главное направление молодежной культуры в индустриально развитых странах заперло себя в основном в ностальгических стилях.

Я сомневаюсь, стоит ли делиться моими наблюдениями, так как боюсь, что приговорю чье-то потенциально хорошее онлайн-произведение. Если вам нравится онлайн-музыка такой, какая она есть, не слушайте меня. Но если говорить об общей картине, боюсь, что в чем-то я прав. Ну и что? Некоторые мои коллеги по цифровой революции возражают, что мы должны быть более терпеливыми, что со временем культура возродит себя. Но насколько терпеливыми нам следует быть? Я не хочу игнорировать темные годы.

Даже на первый взгляд наиболее радикальные онлайн-энтузиасты, кажется, всегда сбиваются на ретроссылки. Тип «свежей, радикальной культуры», которая сегодня наиболее востребована в онлайн-мире, состоит из незначительных мэшапов культуры времен до Всемирной паутины.

Посмотрите на один из больших культурных блогов вроде Boing Boing или бесконечный поток мэшапов на YouTube. Выглядит, как если бы культура застыла перед тем, как стала открытой, и все, что мы сейчас можем сделать, — откапывать прошлое, как старьевщики на свалке.

Это стыдно. Весь смысл объединенных медиатехнологий состоял в том, что мы должны были предложить новые, удивительные культурные ценности. Больше того, мы должны были придумать лучшие фундаментальные типы произведений: не просто фильмы, но интерактивные виртуальные миры; не просто игры, но симуляции с моральными и эстетическими ценностями. Вот почему я критиковал старые подходы к созданию вещей.

К счастью, есть люди, предпринимающие усилия в области новых типов произведений, о которых я и мои друзья мечтали при рождении Всемирной паутины. Уилл Райт, создатель игр The Sims и Spore, без сомнения, создает новые медиаформы. Spore — пример нового произведения, на которое я надеялся, тот вид триумфа, который делает преодоление всех препятствий цифрового века осмысленным.

Игрок в Spore направляет эволюцию симулированных форм жизни. Райт выразил — не словами, а через создание игрового опыта, — что значит быть богом, который не продумывает каждый момент времени каждую деталь своих созданий, а иногда изменяет путь самоувековечивающейся вселенной.

Spore задает древнюю головоломку о причинности и божестве, которая была гораздо менее наглядна до изобретения компьютеров. Она показывает, что цифровая симуляция может исследовать идеи в форме непосредственного опыта, что было невозможно с предшествующими формами искусства.

Райт предлагает коллективному разуму способ играть с тем, что он создал, но он не создает это с помощью коллективной модели. Он полагается на большой штат полностью занятых и оплачиваемых специалистов, чтобы сделать свои создания. Бизнес-модель, позволившая этому произойти, пока единственная, которая доказала жизнеспособность, — закрытая модель. Вы в самом деле платите реальные деньги штату Райта.

Работа Райта — что-то новое, но его жизнь построена по образцу прошлого века. Новый век еще не способен поддерживать собственную культуру. Когда появилась Spore, движение за открытую культуру было оскорблено из-за включения в код программы модуля управления цифровыми правами, что означало, что пользователи не могут делать копии без ограничений. В качестве наказания за этот грех Spore была атакована толпами троллей в откликах на Amazon и подобных местах, загубив ее публичный имидж. Критики также испортили замечательный дебют, поскольку предыдущие работы Райта, такие как The Sims, достигли пика успеха в мире игр.

Некоторые другие примеры включают iPhone, фильмы Pixar и все остальные любимые успехи цифровой культуры, которые представляют новый результат в противоположность идеологии создания. В каждом случае есть персональное произведение. Да, часто мы говорим о больших группах сотрудников, но всегда есть центральный образ — Уилл Райт, Стив Джобс или Брэд Берд придумывают образ и направляют команду людей, работающих за зарплату.

Гипотеза, связывающая аномалии в популярной музыке с характеристиками плоских информационных сетей, подавляющих локальный контекст в пользу глобального.

Легко забыть, что сама идея цифрового произведения заключает в себе компромисс между метафизическими обертонами. Физическое полотно маслом не может нести изображение, созданное в другой среде; невозможно написать картину маслом так, чтобы она выглядела в точности как рисунок, например, пером, или наоборот. Но цифровое изображение достаточно большого разрешения может визуально отражать что угодно — или по крайней мере это то, что вы думаете, если слишком сильно верите в биты.

Конечно, на самом деле это не так. Цифровое изображение холста с рисунком маслом всегда всего лишь отражение, а не реальная вещь. Настоящий холст — бездонная тайна, как и любая другая реальная вещь. Холст маслом меняется со временем, на его поверхности появляются трещины. У него есть текстура, запах и ощущение присутствия и истории.

По-другому это можно объяснить так: не существует такой вещи, как цифровой объект, если он не специализирован. Цифровые представления могут быть очень хорошими, но никогда нельзя предугадать все способы, которыми они будут использованы. Например, вы можете придумать новый стандарт представления холстов маслом вроде MIDI, в котором будут предусмотрены запах, трещины и т. д., но всегда обнаружится что-то, о чем вы забыли, вроде веса или тугости натяжения холста.

Определение цифрового объекта основано на предположениях, какие аспекты окажутся важными. Будет плоское, молчаливое ничто, если вы захотите от него чего-то большего, чем эти ожидания. Если вы не учли вес цифровой картины в определении, она не просто ничего не весит — она меньше чем ничего не весит.