В то время, чтобы попасть в Сеть, надо было быть связанным либо с академическими, либо с корпоративными, либо с военными кругами, поэтому пользователями Usenet оказались в основном образованные и взрослые люди. Но это не помогло. Некоторые из них все равно превращались в Сети в злобных идиотов. Вот вам еще одно свидетельство того, что концентрирует зло структура, а не демография. Поскольку в сети присутствовало не так много людей, дурной сетевой этикет представлялся больше курьезом, чем проблемой.

Зачем Usenet поддерживал анонимность попутчика? Можно предположить, что в то время так было проще всего, но я не уверен. Пользователи принадлежали к какой-либо крупной и серьезной организации, так что средств избавить Usenet от анонимности было предостаточно с самого начала. Если бы это сделали, сегодняшние веб-сайты могли бы не унаследовать эстетику анонимности попутчика.

Так что анонимность в Сети порождена не ленью, не так ли?

В информационных системах всегда присутствовало упрощенчество личности. Когда вы подаете налоговую декларацию, вы вынуждены заявлять свой статус в упрощенной форме. Чтобы хоть как-то воспользоваться сервисом, ваша реальная жизнь должна быть представлена глупым и фальшивым набором записей в базе данных. Большинство людей понимают разницу между реальностью и записями в базе данных, когда подают декларацию о доходах.

Но когда вы осуществляете аналогичное самоуничижение, чтобы создать профиль на сайте социальной сети, порядок вещей обратный. Вы вносите данные: профессия, семейное положение, место жительства. Однако цифровое уничижение становится причинно-следственным элементом, опосредуя контакты между вами и новыми друзьями. Такого раньше не было. Раньше лишенным индивидуальности считалось государство, но в мире без индивидуальностей этого различия больше не будет.

Сначала может показаться, что опыт молодежи теперь резко разделен на старый мир школы и родителей и новый мир социальных сетей, но на самом деле и школа уже входит в новый мир. Образование претерпело параллельные преобразования по аналогичным причинам.

Информационные системы не могут работать без информации, но информация не полностью описывает реальность. Потребуйте от информации больше, чем она может дать, и вы получите ужасающие системы. Например, в соответствии с законом о начальном и среднем образовании от 2002 года (известном также как закон «ни одного отстающего ребенка») американские учителя вынуждены выбирать между обучением знаниям и натаскиванием для прохождения теста. Лучшие учителя часто лишаются права голоса из-за неподходящего применения информационных систем в образовании.

То, что компьютерный анализ результатов школьных тестов сделал с образованием, в точности соответствует тому, что Facebook сделал с дружбой. В обоих случаях жизнь превратилась в базу данных. И та и другая деградация основана на одной и той же философской ошибке, будто компьютеры сегодня могут воспроизводить человеческие мысли или человеческие взаимоотношения. Но компьютеры сегодня этого делать не могут.

Ожидается ли совершенствование компьютеров в будущем — это отдельный вопрос. В менее идеалистической атмосфере само собой разумелось бы, что должно разрабатываться только программное обеспечение для выполнения задач, которые могут быть успешно выполнены в данный момент. Однако программное обеспечение в Интернете разрабатывается иначе.

Если мы строим компьютерную модель автомобильного двигателя, мы знаем, как проверить, годится ли она на что-нибудь. Создавать плохие модели оказалось проще простого! Но возможно создавать и хорошие. Нам приходится моделировать материалы, динамику жидкости, электрические подсистемы. В каждом случае у нас есть жесткая физическая основа, на которую мы можем положиться, но у нас есть и огромный простор для логических и концептуальных ошибок о связи частей в целое. Отладка любой серьезной симуляции сложной системы неизбежно является долгим, непредсказуемым и скрупулезным процессом. Я работал над разными симуляциями процессов типа хирургических операций, это усмиряет. Хорошую хирургическую симуляцию можно совершенствовать годами.

Когда речь заходит о людях, мы, технологи, должны использовать совершенно иную методологию. Мы недостаточно хорошо знаем, как работает мозг человека, чтобы объяснять феномены типа образования или дружбы на научной основе. Поэтому когда мы разворачиваем компьютерную модель чего-то вроде обучения или дружбы так, что она может повлиять на жизни реальных людей, мы полагаемся на веру. Когда мы просим людей жить, используя наши модели, мы потенциально уничижаем саму жизнь. Как мы сможем когда-либо узнать о том, что мы, возможно, теряем?

То, что случилось с нотами после появления MIDI, происходит и с людьми.

Когда я разговариваю с молодежью, идеализирующей такие иконы новой цифровой идеологии, как Facebook, Twitter, «Википедия» и бесплатные/открытые/Creative Commons мэшапы, у меня разрывается сердце. Я каждый раз поражаюсь бесконечным стрессам, которые добровольно переживают молодые люди. Они вынуждены постоянно заботиться о своих сетевых персонажах, избегая недремлющего ока коллективного разума, который может напасть на отдельную личность в любой момент. У молодого человека «поколения Facebook», которого неожиданно унизили в Сети, нет выхода — в Сети есть только коллективный разум.

Я бы предпочел не рассуждать об опыте или мотивах других людей, но, несомненно, эта новая разновидность фетишизма к гаджетам больше основана на страхе, чем на любви.

В лучшем случае эти новые энтузиасты Facebook и Twitter напоминают мне анархистов и других сумасшедших идеалистов, существовавших в молодежной культуре времен моей молодости. Идеи могут быть глупыми, но их приверженцы по крайней мере получали удовольствие, когда восставали против опеки таких органов, как звукозаписывающие компании, пытавшиеся бороться с музыкальным пиратством.

Но наиболее эффективные пользователи Facebook, — те, которые, вероятно, стали бы победителями, если бы Facebook оказался моделью будущего, в котором они будут жить как взрослые, — сумели создать успешные вымышленные персонажи в Сети.

Они усердно ухаживают за своими вторыми «я». Они обязаны уметь импровизировать и следить за откровенностью фоток с вечеринок настолько же тщательно, насколько это делают политики. Поощряется неискренность, тогда как честность оставляет пожизненное пятно. Конечно, какая-то разновидность этого принципа существовала в молодежной среде и до пришествия Всемирной паутины, но не в такой жесткой и клинически четкой форме.

Буйная энергия первоначального расцвета Всемирной паутины опять проявилась в новом поколении, но теперь есть и новая хрупкость в приемах, с помощью которых люди контактируют в Сети. Это побочный эффект иллюзии, будто цифровая форма может зафиксировать многое из реальных взаимоотношений людей.

Двоичная природа, лежащая в основе разработки программного обеспечения, стремится проявиться на более высоких уровнях. Например, намного проще дать команду программе работать или не работать, чем приказать ей «вроде как функционировать». Аналогично, гораздо проще установить жесткое представление человеческих взаимоотношений в цифровых сетях: на типичном сайте социальной сети вы либо женаты/замужем, либо одиноки (или же пребываете в одном из других предопределенных состояний), и это сокращенное представление жизни транслируется между друзьями постоянно. То, чем люди обмениваются, в конечном счете становится их правдой. Отношения наследуют проблемы разработки программного обеспечения.

Кажется нелепым, что приходится это говорить, но на тот случай, если у кого-то сложилось ложное впечатление, позвольте сказать еще раз, что я не противник Интернета. Я люблю Интернет.