— Когда я был у вас последний раз, вы рассказывали мне о вашем прежнем контакте с Госкримом. Это касалось какого-то происшествия в банке…

— Так точно, — с надеждой в голосе подтвердил Вреде. — Инцидент в банке Альготсмола. Но вы, конечно, о нем знаете. Госкрим присылал сюда своего человека. Он для соблюдения секретности не представлялся. Этот человек велел засекретить всю эту историю. Никакой утечки в средства массовой информации. И я горжусь этим: никаких утечек не было. Даже персонал банка держал язык за зубами. Полагаю, из инстинкта самосохранения.

— Что там произошло?

— Все документы по этому делу были конфискованы вашим человеком, и вы, конечно же, должны быть ознакомлены…

— Расскажите просто, что вы помните.

Вид у Вреде стал немного потерянным, потому что он понял, что не сможет воспользоваться компьютером.

— Так, дайте-ка припомнить. Это случилось пятнадцатого февраля. Когда служащие банка пришли утром на работу, они обнаружили труп мужчины и пропажу крупной денежной суммы. Мы немедленно связались со Стокгольмом, это была просто таинственная история. Ваш человек приехал и взял на себя все расследование. Вот и все.

— Наш человек… — пробормотал Чавес.

— Пятнадцатого февраля… — пробормотала Хольм.

— Расскажите об убитом, — попросил Йельм.

— Я прибыл на место первым из полицейских. Это я связывался со Стокгольмом. Я понял, что мой долг сдерживать энтузиазм остальных полицейских до тех пор, пока не приедет ваш специалист. Он очень хвалил меня и велел присутствовавшим полицейским и банковскому персоналу молчать о случившемся. Так что я был первым, кто тщательно осмотрел труп. Это был крупный, сильный, коренастый мужчина. Какой-то предмет, похожий на спицу, возможно, маленький стилет, вонзился ему в глаз и вошел в мозг. Неприятное зрелище.

Вреде выглядел скорее возбужденным, чем взволнованным.

— Но все это, конечно же, вам известно, — настойчиво твердил он.

— О’кей, — произнес Йельм. — Если вы сможете устроить так, чтобы присутствовавшие тогда банковские служащие собрались в банке Альготсбода, то мы немедленно выезжаем туда.

— Альготсмола, — поправил его Вреде, набирая номер банка.

Юнас Вреде лично отвез их на машине в местечко, расположенное почти в пятидесяти километрах от Вэксшё. Солнце уже начало клониться к горизонту.

Вреде был очень воодушевлен и пытался изо всех сил, то есть весьма навязчиво, ввести их в суть дела. А трое из Стокгольма молчали. Они видели перед собой узкий-узкий тоннель. Туннель, ведущий их к серийному убийце.

Вреде громко постучал в запертую дверь банка. Маленькая робкая женщина средних лет открыла им. В крохотной банковской конторе кроме нее был еще только пожилой мужчина в костюме в белую полоску.

— Это директор банка Альберт Юзефсон и кассир Лисбет Хеед.

Полицейские оглядели их с легким сомнением.

— Это все служащие банка? — спросил Чавес.

Лисбет Хеед принесла им свежесваренный кофе. Они машинально взяли по чашке.

Юзефсон откашлялся и заговорил высоким педантичным голосом:

— В феврале сего года мы уменьшили количество служащих в связи с введением режима экономии, предполагавшего в том числе сокращение времени работы нашего отделения. Это было частью политики банка, направленной на урезание расходов, — следствие трудных лет в конце прошлого и начале нынешнего десятилетия.

— Уволенному персоналу пришлось поплатиться за неудачные спекуляции и абсурдную кредитную политику, спускаемую сверху теми, кто вышел из этой истории со страховочным парашютом в миллионы крон? — сказал Йельм, чувствуя себя Сёдерстедтом.

— Не такой уж глупый взгляд на происшедшее, — невозмутимо ответил Юзефсон. — Дело в том, что этот… — он взглянул на Вреде, — инцидент… произошел как раз в тот самый день, когда вступал в силу новый режим работы банка — открытие на час позже. И в тот самый день, когда наполовину уменьшился персонал. Я лично открыл сейф и обнаружил… ослепленного…

«Ослепленного», — повторил про себя Йельм.

— Сейф вон там, — Юзефсон указал на открытую дверь. Они вошли туда. Там не было ничего примечательного.

— Значит, вы обнаружили его в закрытом сейфе? — переспросил Йельм.

— Можете представить себе наш шок, — ответил Юзефсон, совсем не выглядя шокированным.

— А помните ли вы, как… выглядел ослепленный человек? — спросил Йельм.

— Он был очень большой, — ответил Юзефсон. — По сути дела, огромный.

— Настоящий бык, — неожиданно произнесла Лисбет Хеед.

— Как будто приконченный матадором, — еще неожиданнее вставил Чавес.

Черстин Хольм покопалась в своей сумке и вытащила портреты Игоря и Игоря. Настал решающий момент.

— Был ли он похож на кого-то из этих людей? — спросила Хольм. Йельм с трудом узнал ее голос. Голос из туннеля, подумалось ему.

— Так вот почему мне знаком этот портрет! — воскликнула Лисбет Хеед. — Он был напечатан в газете несколько дней назад.

Юнас Вреде застыл как вкопанный. Как он мог такое прошляпить?! Адьё, Госкрим!

— А я ведь знала, что где-то уже видела эти рожи, — продолжала Лисбет Хеед. — Но мне и в голову не пришло, что это может быть человек из сейфа. Я старалась забыть об этой истории. Она была слишком отвратительна.

— Несомненно, это был он, — сказал Юзефсон, ткнув пальцем в портрет Валерия Треплёва. — Хотя его лицо, конечно, было немного другим.

— Вреде?.. — гневно произнес Йельм, держа портреты перед лицом побледневшего полицейского, который молча кивнул. Прощайте, курсы комиссаров!

Йельм, Хольм и Чавес внимательно посмотрели друг на друга. Все еще недостает чего-то важного.

Йельм прошел вглубь банковской конторы, за перегородки, к зоне для посетителей.

И застыл на месте.

Повернулся к Хольм и Чавесу.

Они тоже уставились на висевшую на стене мишень для дартса.

Вреде, Юзефсон и Хеед подошли к ним.

— Да, она все еще висит здесь, — сказала Лисбет Хеед. — У меня не поднялась рука снять ее.

Вопросы стал задавать Чавес:

— Кто были те двое, кого уволили пятнадцатого февраля?

— Мия Линдстрём, — ответила. Хеед.

— И Йоран Андерсон, — ответил Юзефсон.

«Йоран Андерсон», — подумали все трое.

— Это Андерсон метал дротики? — спросил Чавес.

— Да, — ответила Лисбет Хеед. — Он был очень умелым игроком. Он приходил каждое утро в контору первым, и его день всегда начинался с этого… как его?

— С пятисот одного, — помог ей Юзефсон. — Раунд начинается с пятисот одного очка и заканчивается нулем.

— А что случилось с Йораном Андерсоном после того, как его уволили? — спросил Йельм. — Он остался в поселке?

— Нет, — ответила Лисбет Хеед с грустным видом. — Нет, он бросил свою подружку на произвол судьбы и уехал отсюда. Не думаю, что Лена знает, куда он направился.

— Лена?

— Лена Лундберг. Они жили в маленьком домике на другой стороне Альготсмола. А сейчас она живет там одна. И она, бедняжка, беременна. Йоран, видимо, и не знает, что скоро станет отцом.

— Не помните, не был ли Йоран как-то… травмирован весной 1991 года?

— Да, был, — ответил Юзефсон, у которого, по-видимому, была не голова, а компьютер. — Он тогда пробыл на больничном два месяца. Что-то с зубами…

— Ему пришлось ставить зубные протезы или что-то в этом роде, — добавила Хеед. — Все это время он был очень погружен в себя. Так и не захотел рассказать, что с ним тогда случилось. Но я видела его с загипсованной рукой. Думаю, это была автомобильная авария.

— Еще один вопрос, — сказала Хольм. — Вернул ли Йоран Андерсон ключи от банка?

— Я не думаю, что он успел это сделать, — ответил директор Альберт Юзефсон не слишком уверенно.

Трое членов «Группы А» снова переглянулись. Все складывалось одно к одному, разорванные нити связывались воедино.

Йоран Андерсон.

Осталось разузнать совсем чуть-чуть.

Йельм повернулся к Вреде.

— У вас в Вэксшё есть художник?