А затем он погружается в беспамятство. На следующий день он не знал, произошло ли все это на самом деле.

Он сошел с поезда на станции Ваксшё, зашел в привокзальное кафе, взял себе чашку кофе, бутерброд и карту города и сел заватракать. В Мальмё ему пришлось пропустить завтрак в отеле «Савой». В десятый раз он вытащил из кармана записку, которую Черстин оставила для него у портье, и попытался ее расшифровать:

Спасибо за вчера? Ты спал, когда я уходила? Никакого прямого ответа на вопрос, была ли она вообще в его номере этой ночью. Все с огромной долей вероятности могло произойти лишь в его разыгравшейся фантазии. Он так ни в чем и не уверен.

«Спасибо за вчера» могло также относиться к посещению ресторана, а «ты так сладко спал, когда я уходила» означать, что он не открыл, когда она постучала в дверь. Да и как она могла бы войти в номер? Ведь у нее не было ключа. Но может быть, он забыл запереть за собой дверь?

Он терпеть не мог неизвестности, это у него было на уровне рефлексов, но сейчас неизвестность выглядела заманчиво. Впервые что-то в нем добровольно отказывалось искать окончательный однозначный ответ. Ему это понравилось.

В тот момент.

Он изучил карту и нашел улицу, где располагался кабачок «Хакат и Малет». Возможно, это заведение также работало по утрам, так что у него был шанс застать Хакзелля прямо сейчас. Отсюда всего через квартал. Центр Ваксшё был невелик.

«Хакат и Малет» оказался очень маленьким ресторанчиком, утренний наплыв посетителей уже почти закончился. Время шло к двум часам. Помещение было просторным: музыкальный автомат, на стенах несколько скрещенных пистолетов, мишень для дартса, рекламные щиты различных сортов пива, два плаката Энди Уорхолла. Все довольно стандартно. Широкоплечий усатый мужчина за стойкой излучал такую уверенность, что у Йельма не возникло сомнений: перед ним — один из владельцев заведения, то ли рубака Хакзелль, то ли тихоня Малинен.

Это оказался Роберт Хакзелль собственной персоной.

Йельм спросил его о Гвидо Кассола, о кафе «Рикардо» и кафе «Трегуа». В ответ он получил несколько хмурых «да». Затем он спросил о кассете, постаравшись подробно объяснить суть дела. Ему очень не хватало знаний Черстин и Хорхе в области джаза. Пока Хакзелль раздумывал над ответом, Йельму вдруг захотелось заказать восемь порций чистой водки. Хакзелль с удивлением посмотрел на полицейского, явно страдающего алкоголизмом, и честно налил в большой стакан шведской водки «Абсолют». Потом так же хмуро, как и прежде, проговорил:

— Пойду посмотрю, есть ли у меня такая кассета. Я ничего не понимаю в джазе, но у меня осталось много этих диких записей Гвидо. Подождите.

Йельм остался рассматривать стоящий перед ним стакан. Недоверчиво понюхал содержимое. Как раз в эту минуту ресторан покинули остававшиеся там немногие посетители, и он подошел к их столику, взял пустую бутылку и вернулся к барной стойке. Перелил водку из стакана в бутылку, закрыл ее использованной пробкой, которую нашел на тарелке, и сунул бутылку в карман. Через некоторое время появился Хакзелль.

— Простите, — сказал он. — Я не смог найти такой кассеты. Наверное, она потерялась во время нашего переезда из Гётеборга.

Йельм кивнул, заплатил за водку и вышел на солнечную улицу.

Он зашел в «монополию» [64]и удивил продавщицу вопросом:

— Возможно ли различить разные сорта водки, или они все имеют одинаковый вкус?

— Понятия не имею, — ответила женщина с сильным смоландским выговором.

— Могу я поговорить с заведующим? — спросил Йельм, показав удостоверение полицейского. Это всегда было самым простым способом избежать глупых вопросов.

К прилавку вышел серьезный, одетый в костюм мужчина средних лет. Йельм повторил свой вопрос.

— Честно говоря, не знаю, — ответил мужчина. — Ведь водка — самый чистый спирт без всяких добавок. Я думаю, что единственный способ определить состав — это узнать его процентное содержание.

Йельм поблагодарил и вышел на улицу. Он очень устал. Присел на скамейку в парке возле магазина и прикрыл глаза.

Рогер Хакзелль без сомнения испугался, когда Йельм показал ему свое удостоверение и заговорил о Государственной криминальной полиции. Когда разговор дошел до кассеты, его страх только усилился.

Открыв глаза, Йельм увидел возле себя на скамейке молодого алкоголика, которого он едва не принял за тренированного бодибилдера. Он жадным взглядом смотрел на оттопыренный карман полицейского.

— У тебя там что-то есть? — спросил мускулистый алкоголик на классическом смоландском диалекте.

— Да, — ответил Йельм. — Один вопрос. Вижу, что ты в этом разбираешься. Можно ли различить разные сорта водки, или все они одинаковы на вкус?

— Когда я дегустирую четвертинку, то всегда сосредоточиваюсь на вкусе, — подмигнул алкоголик. — Я настоящий знаток разновидностей спирта.

— Значит, если я куплю тебе четвертинку…

— То я с радостью проведу высококлассную экспертизу.

Йельм понял, что молодой человек — не пустой болтун, поэтому вернулся в магазин и купил четвертинку водки «Эксплорер». Алкоголик-бодибилдер выпил ее за шесть минут, и глаза его после этого нисколько не затуманились.

— Ну вот, — проговорил алкоголик, отставив пустую бутылку. — Давай теперь оценим, что у тебя за образец.

Йельм достал из кармана бутылку и вытащил из нее пробку. Стероидный алкоголик понюхал ее, потряс бутылку и сделал глоток, как профессиональный дегустатор, давая жидкости растечься по языку.

— Разбавлено, — заметил он. — Хотя крепость нормальная.

— Значит, это чуть крепче, чем водка, но разбавлено?

— Да-да, — сказал алкоголик и сделал еще глоток. — Но чище, чем «Эксплорер», это совершенно очевидно.

— Ее наливали из бутылки с надписью «Абсолют»…

— Нет, это точно не «Абсолют». Не такая забористая. Вообще не шведская. И не финская. И абсолютно точно не американское дерьмо, вроде «Смирнофф». Нет, это настоящая восточноевропейская водка с привкусом химической фабрики. Вероятно, шестидесятипроцентная. И разбавленная, как я уже казал.

— Ты действительно знаешь, о чем говоришь, или все это пустая болтовня?

Гигант-алкоголик посмотрел на Йельма бесконечно оскорбленным взглядом.

— Вы можете послать меня ко всем чертям, если хотите, — угрюмо произнес он.

— Еще что-нибудь можешь добавить?

— Нет. Русская, литовская или эстонская шестидесятипроцентная водка. Хорошенько разбавленная водой.

Йельм удивленно поблагодарил его и направился прямиком в полицию. Прежде чем он смог поговорить с сотрудниками, ему пришлось некоторое время подождать. Мужчина, который вышел ему навстречу, представился как инспектор криминальной полиции Юнас Вреде и выглядел немногим старше двадцати лет. С волосами цвета спелой ржи, рослый, с деревенским лицом.

А также, как оказалось, очень сведущий.

— Госкрим, — мечтательно сказал Вреде, когда они расположились у него в кабинете. — А не имеет ли это отношения к убийствам грандов?

— К чему?

— К убийствам грандов. Это обозначение самого Государственного полицейского управления, так оно называет дело об убийстве четырех бизнесменов в Стокгольме.

— Ну и ну! — удивленно воскликнул Йельм.

— Так и в газетах было написано. В сегодняшнем отчете с пресс-конференции начальника отдела Вальдемара Мёрнера и инспектора полиции Альгота Нюлина.

— А кто такой, черт возьми, этот инспектор полиции Альгот Нюлин? — вырвалось у Йельма, который понял, что ровным счетом ничего не знает об игре средств массовой информации и властей вокруг расследования «Группы А». Он-то просто выполнял свою работу.