— Да, слышал по радио, что пропал фермер-картофельник Гил Инчпот. Полиция объявила о его розыске десять дней назад.

— Кажется, я что-то слышал об этом, — ответил Квиллер.

— Странно, вполне благополучный фермер. Я никогда его не видел, но знаю, что его дочь была замужем за помощником шерифа Доном Финчером, я с ним знаком. Правда, их семейная жизнь продолжалась недолго: её отец разлучил их.

— Почему? Тебе известны причины?

Ник пожал плечами:

— Дон ничего особенного собой не представляет. А Гила Инчпота, как мне известно, любили посетители таверны «Перекресток» и уважали в фермерском кооперативе, но, по словам Дона, дома он просто хулиган.

Квиллер потянулся к кружке Ника.

— Ещё сидра?

— Нет, спасибо. У меня много дел.

— У вас дома есть яблоки? Хочу тебе дать с собой яблок для детей.

Квиллер подписал письма и счета, и Ник ушел, прихватив с собой бумажный пакет с яблоками, после чего наступил черед разобрать мешок с редакционной почтой. Покончив с этим, Квиллер позвонил Джуниору.

— Вся эта писанина, что пришла по почте, не стоит выеденного яйца, — сказал он. — А как твои дела?

— Прибыли Джек и Пат. Они остановились в «Нью-Пикакс-отеле». Джоди не совсем легко переносит присутствие гостей.

— Что ж, разумно! А она придет завтра вечером? Полли будет с нами.

— Ну, закажи столик на шестерых, — сказал будущий папаша, — а там посмотрим, как она себя будет чувствовать.

— На какой день назначено оглашение завещания?

— Завтра в десять тридцать утра. Держи за меня кулаки!

В то время когда в адвокатской конторе Пендера Вилмота слушалось завещание, Квиллер сидел дома и, грызя яблоко, мысленно прикидывал размеры состояния Эвфонии Гейдж. В денежных знаках оно должно быть весьма значительным: она продала драгоценности, недвижимость, картины и фамильные реликвии. Несомненно, от покойного мужа, не всегда честного в финансовых делах, остались акции. Ну а то, что миссис Гейдж жила экономно и носила только бижутерию, хотя и дорогую, совершенно его не удивляло, поскольку и сам он предпочитал ездить на подержанной машине и собственноручно заправлять её горючим, купленным по оптовой цене. Очевидно, приближаясь к концу жизни, она ощутила прилив великодушия, решив достойным образом обеспечить существование своих шестерых уже имевшихся правнуков и ещё одного, который должен был вот-вот появиться на свет.

В тот вечер его гости запаздывали. Они с Полли сидели в ресторане «Старая мельница», поджидая их и обсуждая результаты состоявшихся выборов. Грегори Блайт вновь стал мэром, что ни для кого не явилось неожиданностью. Бывший директор школы, а теперь председатель инвестиционного совета, он хорошо зарекомендовал себя на административной работе и, в дополнение ко всему, по материнской линии принадлежал к семейству Гудвинтеров. Общественность предала забвению скандальную историю, из-за которой ему пришлось трудиться на ниве просвещения в Пикаксе, заседания же городского муниципалитета он проводил всегда в состоянии абсолютной трезвости.

Через полчаса Полли спросила:

— Что, по-твоему, могло с ними случиться? Джуниор всегда так пунктуален. Может, он повез Джоди в больницу?

— Пойду позвоню ему домой, — ответил Квиллер.

К его удивлению, трубку взяла Джоди.

— Он уже полчаса как уехал, чтобы забрать Паг и Джека, — сказала она, — я решила не ходить, думаю, вы не обидитесь, — и горестно вздохнула.

— Вы себя хорошо чувствуете, Джоди?

— Да, вполне. Всё нормально, если, конечно…

Когда метрдотель подвёл запоздавших гостей к столу, Квиллера поразило, какими растерянными и жалкими были их лица: Паг казалась такой же подавленной, как владелец ранчо в Монтане, которому пришлось пристрелить свою любимую лошадь; Джек выглядел мрачным, как калифорнийский агент по рекламе, который только что потерял своего главного клиента; а Джуниор — взбешенным, как редактор, на которого подали в суд за клевету. После того как всех присутствующих представили друг другу, стулья придвинулись ближе к столу, салфетки заняли надлежащие места, и Полли попыталась завести светскую беседу:

— Вы хорошо устроились в отеле? Как вам нравится жизнь в Монтане?… Как вы переносите калифорнийскую жару? — Однако её усилия поднять настроение гостей оказались тщетными.

— Что вы будете пить? — спросил Квиллер. — «Шампанское, коктейль? Паг, что вы желаете?

— Бурбон с тоником, — ответила Паг с недовольной гримасой.

— «Маргариту», — мрачно произнёс Джек.

— Водку со льдом, — сказал Джуниор, нервно ёрзая на стуле.

Пока выполняли заказ, Квиллер в течение пяти минут говорил о погоде прошлого месяца, текущего месяца и о прогнозе на следующий месяц… И все это только для того, чтобы как-то заполнить паузу. Но вот принесли напитки, и он, подняв свой бокал, спросил у присутствующих:

— Может быть, кто-нибудь желает сказать тост?

— Выпьем за плохие новости! — выпалил Джуниор.

— За королевский пшик! — поддержал его Джек.

— О боже! — пролепетала Полли.

— Жаль слышать такое, — подытожил Квиллер.

Нахмурив брови, Джек продолжал:

— Мы с Пат пролетели тысячи миль только для того, чтобы узнать, что она оставила каждому из нас по сотне долларов! Можно сойти с ума, чёрт возьми! До чего злорадной оказалась старуха!

— Поразительно! — воскликнул Квиллер, обернувшись к Джуниору за поддержкой.

— Со мной то же самое, — сообщил младший брат, — правда, чтобы получить кукиш, мне не надо было пересекать континент.

— Я всегда полагал, — заметил Квиллер, — что ваша бабушка была щедрым человеком..

— Конечно, — отозвалась Паг, — благодаря ей мы окончили колледжи, но этому сопутствовали определенные условия. А мы не собирались позволять ей распоряжаться нашими судьбами, выбирать карьеру для нас, выбирать нам хобби, выбирать мужей и жен! Она была вне себя от ярости, когда Джек уехал к морю, а я вышла замуж за скотопромышленника. Она подарила мне на свадьбу деревянные щипцы для колки орехов.

— Кто-нибудь может объяснить причину этих поступков? — спросила Полли.

— Если вы ищете для неё каких-либо оправданий, тут я пас, — ответил Джуниор, — это типичный пример её необдуманного поведения. Как, например, со шкатулкой орехового дерева, в которой хранились хирургические ножи и операционные инструменты её предков-врачей, прибывших сюда с пионерами. Вместо того чтобы передать шкатулку местному историческому музею, в котором они были бы оценены по достоинству, она продала её вместе со всем остальным имуществом.

— Она была сумасбродной эгоисткой. В этом всё дело, — сказал Джек.

— А ваш отец, что он представлял собой? — спросил Квиллер.

— Тихий пьяница, ни в чем не преуспевший.

— Наша бабушка с отцовской стороны была совсем другой, — сказала Паг. — Жила она скромно, но всегда относилась к нам с душой и любила нас.

— И жульничать она тоже умела отлично, — добавил Джек.

Родственники мысленно унеслись в далекое прошлое, и за столом воцарилось тягостное молчание, которое прервал Квиллер. Слегка кашлянув, он приступил к обсуждению самого болезненного вопроса.

— Если ни один из вас ничего не получил по завещанию, то кого же она облагодетельствовала? — спросил он.

Родственники переглянулись, после чего Джуниор горестно произнёс:

— «Парк розового заката»! Всё досталось им для строительства и оснащения шикарного оздоровительного комплекса для обитателей парка. Она переписала завещание после того, как перебралась во Флориду.

— Как-то нетипично для пожилого человека, — сказала Полли, — забыть родных и друзей и оставить всё чужим людям, с которыми свела её судьба на закате жизни. Впрочем, это, наверное, одна из причин, почему завещания так часто оспариваются.

— Пожалуй, если, конечно, это для кого-то может служить утешением, — сказал Квиллер в надежде развеять мрачное впечатление от произошедшего. — Джуниор владеет содержимым запертого чулана в библиотеке, который, возможно, наполнен золотыми монетами дедушки Гейджа и драгоценностями бабушки Гейдж.