– Извините, можно попросить у вас автограф? – спросил я, изображая комическое облегчение.
– Прекрати дурачиться. У второго была рация. Теперь проблем не оберешься.
Колымага на полной скорости несла нас вверх, на пульте одна за другой вспыхивали лампочки, продвигаясь к шестому этажу. Всего их было четырнадцать, но, начиная с шестого и выше, требовался ключ, чтобы снова включить подъемник. Похоже, мы попали в какое-то крутое здание.
– Не доставайте пистолеты. Если они увидят, что мы вооружены, то могут занервничать и изрешетить нас. Хосефина, спрячь пистолет в карман.
Изумленная Дюймовочка подчинилась. Тут вдруг раздалось нечто вроде сигнала тревоги на подводной лодке. Чертовски неприятная штука. Полуобезумев, мы добрались до шестого этажа. Дверцы разъехались автоматически, и на мгновение мы прижались к стенкам лифта. Тревога продолжалась. The First первым высунул башку, но я уже понял, что там кто-то есть: в глубине сквозь просвечивавшую застекленную дверь я увидел нечто, напоминавшее приемную изысканного кабинета, и девушку, которая встала со стула, пытаясь разглядеть, откуда такой переполох.
– Выходите из лифта! – скомандовал The First, обращаясь ко мне и к Дюймовочке.
Не успели мы выйти, как мой Неподражаемый Брат принялся рукоятью пистолета крушить пульт с кнопками. Он не успокоился, пока не показались разноцветные проводки, которые он вырвал один за другим. Потом оглянулся, ища непонятно что, пока не остановил свой выбор на безобидном горшке с гортензией. Вырвав растение с корнем, он грохнул горшок об пол и засунул один из осколков в дверцу другого лифта, стоявшего на том же этаже. Все это происходило в слишком быстром для меня темпе: любое решение, которое нельзя принять, одновременно потягивая пиво, кажется мне поспешным. Поэтому я предоставил The First, более привычному к стрессам, принять на себя сиюминутное командование, а сам сосредоточился на огромном окне, расположенном за стеклянными дверями, рядом с диваном и секретаршей и выходившем на задний фасад здания напротив. Смеркалось, и взрывы петард были ясно слышны сквозь сигналы боевой тревоги. Это только половина видимой и слышимой жизни, и мне хотелось лишь одного: выглянуть в это окно и убедиться, что мир по-прежнему таков, каким мы его оставили. Выведя из строя оба лифта, The First тоже подошел поближе. Девушка, придя в ужас при виде молодчика с лицом, разукрашенным, как альпийский луг, пятясь, пряталась за все, что попадалось ей на пути.
– Не бойся, мы не собираемся причинить тебе вред, – сказал ей The First, стараясь, впрочем безуспешно, убедить девицу отложить свой скрепкосшиватель. Гораздо более эффективным оказалось обращение Дюймовочки: «Да успокойся ты, мы друзья». Учитывая сложившиеся обстоятельства, фраза была нелепой, но уже одно то, что ее произнесла женщина, и само присутствие женщины в компании двух типчиков, выглядевших, как хотели бы выглядеть многие Ангелы Ада, внушало секретарше больше уверенности.
– Не беспокойся, – повторила Дюймовочка, – мы только хотим бежать. Нас преследуют.
The First подошел к окну, и я последовал за ним, пока не уткнулся носом в стекло. Внутренний дворик был еле различим, и на узкой полоске неба – праздничного неба в Иоаннову ночь – ярко вспыхнула пущенная в воздух ракета. Верещание сирены вдруг оборвалось, и мы услышали тяжелый топот шагов со стороны лифтов.
– Всем укрыться! – крикнул The First, никак не поясняя свои слова.
Никто никогда не отдавал мне подобных приказов, но в контексте вселенной, в которую мы угодили, я понял, что речь не о том, чтобы укрыться от летнего дождичка, а чтобы соорудить между нами и остальным миром какую-нибудь преграду от пуль. Я подумал, правильно ли истолковала его слова Дюймовочка или она станет искать непромокаемый плащ. Я попытался выяснить это, но в первый момент нигде ее не заметил. Только потом я увидел, что она крадется на четвереньках под стойкой, следуя за секретаршей, и что обе собираются скрыться за двойной дверью, по всему смахивавшей на вход в кабинет. Учитывая передвижение девушек, я решил, следуя примеру своего Неподражаемого Врата, спрятаться за диваном. Послужит ли диван достаточной преградой для пули? – задался я риторическим вопросом. Это был диван типа «честертон» с обивкой трудноопределимого оттенка, хотя не думаю, что оттенок обивки мог быть напрямую связан с эффективностью дивана как укрытия. Между тем The First, по всей видимости, думал в несколько ином направлении.
– Ни с места, мы вооружены! – крикнул он, снова хватаясь за пистолет, но уже не как за молоток для разбивания пультов, а по-боевому.
Чтобы подкрепить угрозу, он выстрелил в потолок. Выстрел прозвучал хлопком детского пистолета – ничего похожего на петарды праздника, начинавшегося за окном, – но полагаю, что кусок лепнины, упавший с потолка и разбившийся вдребезги, послужил достаточной рекомендацией.
– Разве ты сам не приказал нам спрятать пистолеты? – спросил я. С моим братом никогда не знаешь, чего ждать.
– Только не сейчас, идиот.
– Слушай, ты, дерьмо на палочке…
– Заткнись хоть на минутку, я пытаюсь предотвратить вооруженное нападение.
– Можешь не стараться, ты и так по природе достаточно отвратителен.
На всякий случай я пошарил в карманах, пока не наткнулся на пистолет, и вытащил его вместе с кучей десятитысячных банкнот, рассыпавшихся по полу. Если бы за мной оставили выбор оружия, то я предпочел бы сражаться с помощью фарфоровых болонок, но мне не хотелось, чтобы, когда начнется перестрелка, меня уложили с пистолетом в кармане. Я вспомнил основное предостережение: держать дуло направленным вперед – и попытался представить, что сделал бы в подобном случае Джон Уэйн. Но едва я успел выпалить, как нас оглушил громовой голос, раздавшийся откуда-то из вестибюля, рядом с лифтами. Было похоже, как будто включили машину для предвыборной пропаганды. Говорили в мегафон.
– Сдайте оружие. Повторяю, сдайте оружие и выходите с поднятыми руками, или мы приступим к применению газа.
По моему мнению, человека, который не только применяет газ, но хотя бы угрожает приступить к его применению, надо воспринимать вполне всерьез. Не знаю, каким именно типом газа нам угрожали, но уверен, что очень ядовитым.
– Что будем делать? У меня от газов синусит, я не переношу даже сосновых освежителей воздуха.
– А что еще делать? Сдаваться.
Так-то лучше, по крайней мере, люди из «Гринпис» нас бы одобрили. К счастью, The First занялся также формальностями, связанными с перемирием: для меня протоколы хуже смерти. Он попросил у меня пистолет и, держа в руках оба, крикнул, что ладно, мы согласны, сдаемся и вот оружие. Он швырнул пистолеты по полу под диваном и поднял руки над спинкой, толкнув меня локтем, чтобы я следовал его примеру. Мне было несколько труднее подняться, так как онемевшее колено затрудняло движения, но в конце концов мне это удалось.
– Где женщина? Повторяю: где женщина? – снова раздалось через мегафон.
– Внутри, – ответил я, – она тоже сдается. А если кто станет ее лапать, набью морду, так что полегче. Дюй-мо-воч-ка, ты меня слышишь?
– Да-а-а. Что мне делать?…
– Хосефина, выбрось пистолет по полу и выходи из комнаты с поднятыми руками, – вмешался мой Неподражаемый Брат.
По-видимому, типу с мегафоном не понравилось, что мы перехватываем инициативу.
– Соблюдайте молчание и держите руки поднятыми. Повторяю: соблюдайте молчание. Приказы здесь отдаем мы.
Как только тип замолк, Дюймовочка высунулась с поднятыми руками и перепуганным лицом. Вслед за ней показалась девушка со скрепкосшивателем.
– Мне тоже сдаваться? – спросила она, обращаясь не совсем понятно к кому – ко мне или к The First.
– Да, веди себя тихо, и ничего не случится.
– Отставить разговоры. Повторяю: отставить разговоры, – произнес тип с мегафоном, которому все больше докучало, что никто его ни во что не ставит.
Когда первый охранник в каске и противогазе подобрал с пола три пистолета, стали видны и другие, тоже в синих комбинезонах и противогазах, целившиеся в нас из винтовок (или автоматов, Бог его разберет). Как я и думал, они собрались надеть наручники на каждого из нас (кроме девушки со скрепкосшивателем, которую проверили, и она тут же поскорее смылась), но перед этим поставили нас к стене, как делают легавые, когда хотят тебя обшмонать. Тип с мегафоном, похоже, руководил облавой, потому что говорил без умолку через свой уоки-токи, отдавая приказы направо и налево. Какой-то недоумок попробовал пощупать Дюймовочку, но не успел он и глазом моргнуть, как оскорбленная влепила ему такую оплеуху, что с него слетел висевший на шее противогаз. Я стоял к ним спиной, но услышал звучное «плюх» и увидел, как противогаз мелькнул в воздухе. Таким образом ей удалось освободиться от наручников, и охранники ограничились тем, что поставили ее между The First и мной, выстроив из нас короткую цепочку. Нас загнали в лифт, вытащив из дверного механизма вставленный туда осколок горшка, а потом долго вели по все новым и новым коридорам между зданиями, некоторые из которых были жилыми. То тут, то там на нашем пути появлялись сидевшие за столами охранники, люди в черных комбинезонах, как тот, что был на девушке со скрепкосшивателем, включая парочку тех гиен, которые носят грязное белье под костюмами от «Корте Инглес». Самое скверное, что один из охранников подгонял меня ударами приклада в спину, и это меня все больше злило. После энного толчка я остановился как вкопанный, чтобы тип налетел на меня, и в ярости повернулся к нему.
