– Дай-ка подумать. Это как-то связано с твоими манерами крутого всезнайки?

– Это связано с тобой, сопляк. Я позволяю избивать себя до полусмерти, чтобы не выдать твое имя, а ты в одиночку лезешь в пасть ко льву.

– Слушай, говнюк, если кто и полез в пасть ко льву, так это ты. Я преспокойненько полиинтоксифицировался, когда ты втянул меня в эту передрягу. Меня и всю нашу семью.

– А разве я не говорил тебе, чтобы ты забыл про дом на улице Гильямет? Говорил или нет?

Мы практически орали друг на друга, только шепотом. Однако стоило ему упомянуть о злосчастном доме, как я на мгновение позабыл о нашей перебранке.

– Так мы в доме на Гильямет?

– Тебе лучше знать… Откуда ты вошел?

– Не знаю, я был без сознания.

– Храбрый спаситель…

– Послушай, дон Добродетель, хочешь бежать вместе или предпочитаешь, чтобы тебя снова привязали к стулу, а я боролся за жизнь один? Предупреждаю, что сегодня ты воняешь похуже меня, так что нет у меня охоты с тобой спорить.

Воцарилось молчание. От Себастьяна действительно воняло – смесью пота и мочи. Помимо крови, на его когда-то белых трусах от Келвина Кляйна проступило несколько желтоватых кругов. Наверное, его держали привязанным много дней подряд. Любой сломался бы от накопившегося страха и унижения, но The First на то и The First, надо признать, что он мужик с яйцами – обоссанными, но яйцами. Правда, видно, и у него силы были на исходе, и он согласился на мой ультиматум. Я сменил маску рассвирепевшего Балу на более добродушную и протянул Себастьяну пакетик и банкноту. Он больше не спорил и втянул по понюшке каждой ноздрей. И я бы не сказал, что сделал он это как новичок.

– Помоги мне встать, хочу еще попить.

Я поддержал его, и он поднялся. Не считая кровоподтека на передней части голени, ноги у него были в довольно приличном состоянии, хотя и ослабленные долгой неподвижностью. Хуже всего была боль в боку, но последние несколько шагов до раковины он сделал сам. Я сказал ему, чтобы он не умывался, что лучше будет ему выглядеть более или менее как прежде, и он ответил, что и не думал мыться. Стараясь не терять времени даром, я стал задавать ему вопросы, пока он хлебал воду из шланга.

– Так говоришь, они периодически приходят и бьют тебя?

Он утвердительно кивнул.

– Сколько их?

Он поднял два пальца.

– С оружием?

Снова утвердительный кивок и жест, изображающий пистолет.

– Ладно, там, наверху, только один охранник, но до него тридцать метров просматриваемого коридора, так что он не сможет нас не заметить. Лучше попробовать напасть врасплох на тех двоих, что приходят в твою камеру. – Я так и сказал: «твою камеру». – Вмажем им пару раз, отнимем пистолеты и поднимемся уже во всеоружии. Умеешь пользоваться пистолетом?

Брат знаками показал, что да. Я подумал про себя, откуда у него такие навыки, и тут же вспомнил, что он был Неподражаемым Младшим Лейтенантом; я словно въяве увидел его в ладно сидящей форме и черном берете с вышитой на нем шестиконечной звездой (ничего общего с Че).

Наконец он напился.

– А ты умеешь обращаться с пистолетом?

– Нет, но я много раз видел в кино.

– Слушай, как ты пробрался сюда незамеченным? Мы бы не могли отсюда выбраться, проделав путь в обратном порядке?

– Я спустился на восемь этажей по вентиляционной трубе из туалета. – Небольшое преувеличение показалось мне уместным. – Чтобы проделать обратный путь, нам придется подняться по первому пролету лестницы, и охранник может в два счета увидеть нас. Кроме того, ты не в таком состоянии, чтобы карабкаться по трубам, да и я, пожалуй, тоже. По-моему, проще устроить засаду и приготовиться хорошенько встретить гостей. В лучшем случае мы не только отберем оружие, но и переоденемся. Как тебе кажется?

– Не хватает одной малости.

– Какой малости?

– Скажу, когда разберемся с двумя первыми.

Ох уж этот The First со своими загадками, терпеть не могу.

Мы вернулись в камеру, он шел медленно, но уже чуть получше. Войдя, он не стал садиться и начал делать движения, смутно напоминающие китайскую гимнастику: это было не тайчи, но сильно смахивало.

– А те, кто тебя бьет, тоже охранники, ну, эти, в синих комбинезонах и высоких ботинках?

– Нет. Они в штатском. Работают и за пределами дома.

– А мы с ними справимся? То есть, я хочу сказать, они ведь, наверное, здоровяки и всякое прочее?

– Они в форме, крепкие ребята и драться умеют.

«Гориллы против гиен», – подумал я.

– Да, один из них мне это продемонстрировал. – Я указал на висок.

– Ударился о фонарь?

– Об ногу.

– Неплохо…

– Если будет возможность, поздравлю автора.

– Не очаровывайся: вывести тебя из игры – невелика заслуга. Ты как морж: большая малоподвижная туша.

– Ах так?… Ладно, но знай, что у этого моржа тоже есть свои средства.

– Какие: споить противника?… Слушай, может, вместо того чтобы терять время на обмен любезностями, сосредоточимся и выработаем хотя бы какую-нибудь стратегию?

– Отлично: ты врежешь первому, кто к тебе приблизится, и тут я выйду из-за занавески и тряхану другого.

– А кто может гарантировать, что не он тебя тряханет? Нужны крепкие нервы, чтобы свалить такого типа, прежде чем он успеет вытащить пистолет.

– Ты занимайся своим. Притворись, что еле можешь говорить, и пусть он к тебе нагнется. Когда он будет в пределах досягаемости, ты ему врежешь, а я мигом выскочу из-за занавески и примусь за второго. Надеюсь, у тебя нет стокгольмского синдрома…

– Брось свои глупости и постарайся, чтобы тебя не ударили первым. Прикрывай хотя бы голову и гениталии… вот так, понял? Не дай вывести себя из равновесия; встань боком, широко расставь ноги и слегка покачивайся… Ну-ка, – он ткнул меня указательным пальцем в пупок, – если они попадут тебе сюда, то отскочат, как мячики, вот только не знаю, какой силы удар ты можешь выдержать.

– А ты не волнуйся, я из молодых да ранний. Хуже то, что из-за драки переполошится вся охрана.

– Они привыкли к тому, что здесь, внизу, бывает шумно… Попробуй-ка встань за занавеску, посмотрим, видно тебя или нет.

Я попробовал. За занавеской из серого пластика был унитаз, до краев полный человеческим дерьмом, скопившимся за многие поколения. The First, делавший теперь короткие выпады, сообщил, что у меня слишком торчат ноги. Я изменил позу, он дал добро, и я поскорее вышел: этот уголок вонял вряд ли меньше моего Неподражаемого Брата.

– Как думаешь, сколько их еще ждать?

– В последнее время они заглядывают сюда два-три раза в день. Последний раз – три-четыре часа назад, я немного потерял ощущение времени, вздремнул.

– А откуда ты знаешь, что это было утром?

– По утрам от них пахнет кофе с молоком. Вечерами – пивом.

– В самый раз, чтобы расквасить человеку нос…

Братец продолжал прыгать.

– Теперь они меня почти не бьют. Так, зададут нехотя пару вопросов, дадут чего-нибудь поесть, глотнуть воды и уходят.

– И какого черта они хотят, чтобы ты им сказал?

– Помимо прочего, твое имя. Они знали, что я поручил кому-то проверить дом на Жауме Гильямет, но не знали кому. Теперь знают…

– Скажи-ка, это ты звонил жене, чтобы она положила кое-какие бумаги в пакет?

– В пакет?

– И написал «Пабло» в списке, в котором значился адрес: улица Гильямет, дом пятнадцать?

– Насколько помню, нет. Не пойму, о чем ты толкуешь.

– Значит, твоя Неподражаемая Супруга решила меня разыграть?

– Не вини ее. Наверное, на то были свои причины. Давно ты уже здесь?

– Со вчерашней ночи. Слушай, почему ты говоришь, что теперь они знают, что дело Гильямет ты поручил мне? Ведь ты им ничего не говорил, и я тоже…

– Точно, знают. И теперь им не терпится допросить тебя, так что, если нас прищучат, учти.

– Меня? Какого дьявола? Я ничего не знаю…

– Возможно, но они этого тоже не знают.

– Позволь спросить, кто же это «они», или это одна из твоих загадочек?