- Они редко появляются вблизи врат.

   - Но если появятся... - горло его пересохло, и он закашлялся.

   - Тебе не стоит говорить, - с тоской произнесла она, глядя на то, какие страдания ему доставляют слова.

   - Грерия, - он снова что-то хотел сказать, но сознание опять покинуло его, и голова бессильно обвисла на ее руках.

   - Если б я могла, - прорычала она, - я бы насильно оттащила тебя в ад, глупец. Наверное, Аба еще мог бы тебя спасти. А он мечтает о небе, болван, когда у него даже крыльев уже нет. - Грерия сокрушенно заплакала. Насколько проще было смотреть на свою старость и свое умирание, чем на конец дорогого человека. Ведь тогда ей никто не был дорог, и нечего было терять, кроме собственных амбиций. А теперь, теперь все было иначе, когда на ее руках лежал Самаэль. Она подумала о Софии и Уцуре, и ей вдруг стало жаль несчастную девушку, и она почувствовала себя виноватой за то, что с ней произошло, потому что это ее, Грерии, козни помешали той стать счастливой. Она была ведьмой, и всю свою жизнь несла за собой страдания, смерть и разрушения, так или иначе, и вот теперь ее саму постигла та же участь, что было вполне справедливым. Сейчас, на руках с умирающим ангелом, она ощущала полную меру раскаяния, только изменить уже ничего не могла, бессильные слезы застилали ей глаза, но она все еще слышала его сердце, и это было последней ее радостью.

   Зарево по-прежнему освещало горизонт, когда она открыла глаза и поняла, что незаметно для себя самой, провалилась в сон. Не найдя рядом Самаэля, Грерия не на шутку встревожилась, и поначалу в ее голове даже возникла безумная мысль, что пока она спала, он полностью растворился, исчез, и его прах унесло ветром. Но потом она отогнала глупости прочь из своей головы и попыталась обнаружить на земле хоть какие-то следы, кляня себя за то, что заснула. Ветер и пыль занесли все вокруг, так что следы, если они и были, уже невозможно было отыскать. Неподалеку от нее все также лежали за камнями его крылья, и дальше, чуть впереди виднелся открытый проход во вратах. Возможно, он виден был только ей, потому что она больше не принадлежала этому миру. Грерия еще раз осмотрелась по сторонам и шагнула вперед: в крайнем случае ей придется попросить помощи у Уриэля, и если и ангелы ничего не найдут, значит, ей останется принять то, что пока она спала, Самаэль полностью растворился в пустыне. Только его крылья никак не сочетались с этой идеей, потому что они хоть и отпали, но оставались лежать целыми на земле. Грерия неуверенно побрела к вратам, измученная и едва ли отдохнувшая после короткого сна. Когда она прошла сквозь стену, проход за ней тут же закрылся, и Грерия даже испытала легкий испуг, подумав о том, что не сможет вернуться обратно. Ей пришлось зажмуриться от ударившего яркого света. Немного проморгавшись, она поняла, что снаружи яркий солнечный день, и над ней, наконец, вместо вечного зарева, простирается чистое голубое небо, такое, о каком мечтал падший. Она тяжело вздохнула и все же нашла в себе силы дотащиться до ручья, упасть возле него на колени и начать жадно пить прохладную воду. В сравнении с адскими эти земли были просто обетованными.

   Когда она наконец напилась и умылась, и отерла подолом своего платья лицо, то обратила внимание, что в траве, недалеко от нее, что-то лежит, и осторожно направилась в ту сторону. Она узнала его руки, ноги, и лицо, они все еще были целы, и даже язвы вокруг губ затянулись, а грудная клетка, к ее радости, продолжала мерно вздыматься и опускаться вниз. Грерия прильнула к его груди, слушая ровные удары сердца. Когда она отняла голову и взглянула ему в лицо, глаза его были открыты и с детским восхищением смотрели в голубое небо.

   - Что произошло? - Спросила она.

   - Не знаю, - ответил он хриплым голосом, но все же он мог уже говорить. - Мне захотелось на прощанье увидеть хотя бы кусочек настоящего неба, и я пополз к вратам, а дальше я ничего не помню. Помню только, что очнулся здесь в траве, рубашка на груди мокрая, меня больше не мучает жажда, и это прекрасное голубое небо над головой, и солнце, - он улыбнулся, - настоящее солнце. Я было подумал, что умер, но когда увидел тебя, решил, что это просто сон.

   - Это не сон, - сквозь слезы улыбнулась Грерия, - мы действительно снаружи, и ты выглядишь намного лучше. Позволь мне взглянуть на твою спину.

   Самаэль с трудом приподнялся и Грерия, волнуясь, подняла его рубашку. На том месте, где раньше были перепончатые крылья, теперь красовалась гладкая человеческая кожа и нормальные здоровые лопатки. Грерия радостно рассмеялась и не могла остановиться, пока Самаэль удивленно и вопрошающе смотрел на нее.

   - У меня что там, выросли цветы? - Наконец спросил ее он.

   - Нет, - счастливо улыбаясь, отозвалась она. - Ты - человек. Красивый здоровый человек.

   - Как все остальные обычные люди наверху? - Не веря, спросил он. - Как ты? - Его карие глаза с нежностью остановились на Грерии, и он провел пальцами по ее запавшей щеке. - Ты столько вынесла из-за меня.

   - Это неважно. - Покачала она головой, накрывая его ладонь сверху своей. - Важно, что ты жив, и свободен.

   - Только как это могло произойти? - Он посмотрел на себя, на свои руки, а затем на Грерию. - Этого ведь не должно было случиться.

   - Жертва, - услышали они голос, и одновременно повернули головы. Рядом с ними стоял Уриэль, глядя на возрожденного человека.

   - О чем ты говоришь, Элли? - спросил Самаэль.

   - О том, что готовность пойти на жертву ради другого определила твою судьбу, вернее, изменила ее. - Он присел рядом с ними на камень. - Да, предыдущие падшие раскаивались в содеянном, мучились от кошмаров, которые сотворили собственными руками и вконец сходили с ума от причиненного самими же горя. Ты же, Самаэль, единственный готов был пожертвовать собой для того, чтобы спасти ее. - Он указал на Грерию. - И эта искренняя и бескорыстная жертва изменила все.

   Они оба смотрели на него, как дети.

   - И ты, ведьма, - усмехнулся он, - тоже изменила свою судьбу, пусть и не совсем честным путем, - произнес он, намекая на ее сделку, - но ты тоже готова была пожертвовать всем ради него. Я бы сказал, что это чудо, и, поверьте, давно я не видел чудес в аду или на границе с ним, если не считать Лили, - вздохнул ангел, вспоминая девушку, которую им так и не удалось спасти.

    Земля горела, полыхала языками пламени, вырывавшимися из ее недр, и время от времени, то тут, то там, из нее появлялись руки с костлявыми пальцами и тянулись, искали, и не найдя, снова скрывались под землей, а где-то в недрах раздавались крики звериного разочарования. Девушка поднимала ногу и не знала, куда ее поставить, чтобы там не появилась чья-то рука, но, хотя это и выглядело ужасно, она понимала, что ей ничего не грозит, потому что ищут они не ее. На скоплении черных камней в центре окружающего огненного безумия стоял человек, и вид у него был величественный и высокомерный, словно он был императором, а вокруг были не струи огня, а коленопреклоненные подданные. Девушка сделала несколько шагов в его сторону, чтобы рассмотреть его получше, и увидела, что глаза его раскосы, а одежда больше всего походит на длинный халат, обернутый вокруг туловища незнакомца.

    - Простите, Вы не знаете, что это за место? - спросила она.

    Человек медленно повернул к ней голову и лишь затем опустил взгляд так, словно с ним вдруг заговорил муравей. Некоторое время он изучающе смотрел на нее, а потомпроизнес:

    - Проклятое.

    Девушка пожала плечами - она и так понимала, что это не райский сад.

    - А вы не знаете, кого ищут все эти руки? - повертела она головой в разные стороны.

    - Руки? Какие руки? - встревожился он, и не на шутку перепугался, подскакивая на месте, словно земля вдруг стала жечь ему подошвы.

    - Ну руки, из земли, вокруг, - как могла, объяснила она.