Литмир - Электронная Библиотека
A
A

   - Я больше не могу, - глаза ее опухли и красны от слез. Костяшки пальцев выпирают на кистях рук, щеки впали. Она дрожит, ползет и снова падает, дрожит. А боль все кружит черной птицей, над ней, над тем, что некогда звалось Лили. И ни ей, ни боли в этом странном танце не остановиться.

   Пятая стена. Холодное море, пустой пляж. Вокруг лишь чайки, и мусор, который остался с лета. Лили окутывает облако одиночества. Но она больше не страдает, ей никто не нужен - она так решила. Ей не нужна жизнь, она ею больше не дорожит. Ради чего? Все, кого она любила - ушли. Она никому не нужна. И не хочет быть нужной, потому что теперь знает, что все в мире - ложь и фальшь. Все обещания разрушаются, все надежды умирают, остается только море, и то не навечно. Ветер бросает ей пряди в лицо, как перчатку.

   Шестая стена. Лили и других грузят в вагоны, загоняют, как скот. Потом долго-долго везут их куда-то в затхлом, пропитанном потом, кровью и страхом замкнутом пространстве. Вдруг поезд останавливается, двери раскрываются, и люди бегут, бездумно, безоглядно, на свободу, прочь от состава, врассыпную, в снег, к черному голому лесу вдали. И Лили толкают, она падает в снег, встает на ноги, бежит со всеми, когда сзади раздаются автоматные очереди. Падает сосед, потом она, почти не больно, только совсем невозможно становится бежать, и дышать, и свет меркнет.

   Седьмая стена. Внизу плещется вода, холодная и темная. Руки Лили замерзли от прикосновения к металлическим перрилам моста. Но они так крепко сжаты - это привычка, привычка держаться. А страха уже давно нет, есть неверие в то, что хоть в чем-то есть смысл. Лили разжимает закоченевшие пальцы, улыбается и падает, падает и улыбается.

   Восьмая стена. Лили хоронит ребенка. Слова окружающих режут ее фальшивым сочувствием, потому что никто из них не способен понять эту боль. Никто не знает глубины ее отчаяния и безумия. Она больше не принадлежит их миру. Она больше не принадлежит ничему, она чужая, одна, урод среди всех, урод, у которого вырвали сердце и закопали сейчас, засыпав землей и дав ему название на мраморной табличке сверху. Чтоб каждый знал, что здесь лежит сердце Лили, поливал цветочки, которые из него вырастут, обновлял краску на буквах, зажигал фонарики. Чтобы даже в темноте можно было ткнуть пальцем и сказать - вон там, видите, светится? Это сердце Лили горит, горит страшной болью, и ненавистью, и проклятием. Страшное изуродованное сердце Лили, которое хочет, чтобы на земле больше не было детей, чтобы ей больше не было больно, когда она смотрит на них. Которое остановится однажды, в то время, как ее пустое и бессердечное тело найдут прямо над ним.

   Девятая стена. Лили идет босиком по огню, сквозь стены бушующего пламени, и ничего не чувствует. Ее волосы сами словно сотканы из пламени, в глазах сверкают отблески огня. Все мертвые идут за ней. Она - их проводник.

   Ник с хрипом втянул воздух и рухнул со стола на четвереньки. Какое-то время он вынужден был так и оставаться, приходя в себя. Какой удачей было, что его никто не видит. Конечно, он поставил Небироса за дверью, но не ожидал ничего подобного. Так ярко, так невыносимо светились пережитые жизни в нем, так страшно. Он знал, что она больше не боялась, но знал, чего ей это стоило. Он не уверен был, способно ли было какое-то проклятие сделать подобное, или это было судьбой. Но в эту секунду он верил, что ад - на земле. Ему хотелось лечь на самое дно и ни о чем не думать. Ему! Он с трудом поднял голову и посмотрел на хрупкое тело на столе. Лили. Теперь он знал ее. Знание не принесло ему облегчения, а дало лишь нестерпимую боль. Он тряс головой и отплевывался, позволяя своей сути вытеснить ошметки воспоминаний. Лили, ходячий ад. Его мутило, выворачивало наизнанку, но стоило вспомнить ее серые глаза и взгляд, наполненный теплом и светом, как становилось легче. Он снова потрусил головой и поднялся на ноги. Держась за край стола, он смотрел на ее лицо, руки, лежащие ладонями кверху, подымающуюся и опадающую грудь.

   - Проклятие! - выругался он.

Глава 8

   Танатаэль был самым молодым из ангелов, пришедших к свету божьему - так звали группу ангелов под предводительством Уриэля, которые спускались в ад, чтобы спасать проклятые души.

   - Танатаэль, береги свой меч, - говорил ему Петра, начищая свой до блеска. - Он сияет во тьме не хуже солнца.

   - Петра, а ты много раз спускался? - Спросил Танатаэль, затаив дыхание.

   Петра посмотрел на него с улыбкой: совсем еще мальчишка, светлые волосы, голубые глаза - прямо серафим из-под куполов церкви.

   - Не знаю, как тебя отпустили. - Покачал головой Петра. - Тебе бы больше подошло на седьмых небесах.

   - Нет, я сам выбрал этот путь. Пусть многие говорят, что вы - безумцы, ходящие по грани. Но я не знаю никого, храбрее вас. Они там все презирают тьму, ее не видя. А вы- единственные настоящие, те, кто стоят на границе. Те, кто знают, что такое зло и истребляют его каждый день.

   Петра покачал головой:

   - Все не так, как ты думаешь, парень.

   Танатаэль хотел еще что-то спросить, но Петра развернулся и пошел прочь. Парень не понимал, что происходит: разве он не должен был сейчас с гордостью и воодушевлением рассказывать ему о подвигах света?

   - Мы не безумцы, но и не герои. - Сказал подошедший к нему ангел с перебитым крылом.

   - О, Илиэль, я знаю о ваших подвигах. - Входновенно произнес парень.

   - Да уж, сейчас я бесполезен. - Ответил Илиэль, дернув поврежденным крылом.

   - Как это случилось?

   - Я спустился слишком глубоко. Когти демонов. - Поморщившись, произнес Илиэль.

   - А души?

   - Я едва убрался сам. - Зло ответил Илиэль.

   Танатаэль казался растерянным.

   - Но свет сильнее тьмы.

   - Только не тогда, когда их когти входят в твою плоть, и тварей тысячи вокруг.

   - А этот след, - юноша коснулся рубцов на плече ангела, - от кого?

   - Это Небирос. - Илиэль посмотрел парню прямо в глаза. - Не дай бог тебе когда-нибудь встретиться с ним.

   Таната невольно отвел взгляд, ему почудилась во взгляде смотревшего боль, которой по всем меркам никогда не должно было быть в глазах ангела.

   - А что с Петрой? - Спросил он, меняя тему.

   - А что с ним? - Горько усмехнулся Илиэль. - Его любимая в аду.

   - Как это? - В ужасе спросил Таната. - Ведь так не бывает, он же не мог... не должен был... сходиться ни с кем из...

   - Из кого? - Илиэль смотрел в упор на парня. - Ты уверен, серафим, что все еще готов остаться здесь? Мы - не сияющие незапятнанные существа, как твои знакомые.

   - О, боже, нет, конечно. - Пробормотал Танатаэль. - Конечно, вы не могли не заразиться.

   - Заразиться? - Рассмеялся Илиэль, потом взял себя в руки. - Мы несем в себе боль, потому что нельзя спускаться туда и ничего не чувствовать, Таната. Мы такие, какие есть. Но это не значит, что мы больны или встали на сторону зла. Мы просто каждый день барахтаемся в грязи - так что не можем быть белыми и чистыми по определению. Избавься от иллюзий, малыш, пока не поздно. Или дуй домой. - Он указал ему рукой наверх.

   - Но как любимая Петры могла оказаться в аду? - прошептал Таната, словно то, что он только что произнес, было кощунством.

   - Он полюбил девушку. Она оступилась. Теперь она в аду. - Сухо сообщил Илиэль. - Поэтому, не высказывайся сильно резко на тему проклятых. - Добавил ангел.

   - Они видятся? - В ужасе спросил парень.

   - Они не виделись давно, пока не появилась брешь. Он сошел, спас многих, но не ее, хотя и видел. Ее не мог.

   - Уже все свои страшные истории рассказали? - Спросил подошедший к ним Уриэль, и ангелы умолкли, без лишних слов собравшись вокруг него.

   - Все вы спускались, - произнес Уриэль, минуя взглядом новичка, - и знаете, каких сил это стоит. Я хотел поговорить с вами о том, кто позволил нам в последнее время спасать других и дойти до таких глубин, до которых никогда не доходил свет.

11
{"b":"150387","o":1}