Индиго переступила с ноги на ногу, на лице у нее было отчаяние. Носком своего мокасина она закатила в костер полусгоревшую головешку.

— Когда муж скво вышел из салуна, он был пьян до бесчувствия. Он начал бить ее, а все вокруг на улице просто стояли и смотрели. Если бы она была белой женщиной, кто-нибудь из мужчин прекратил бы это, но так как она была скво, они просто…

Голос у нее сломался, но она, взяв себя в руки, продолжала:

— И на мою долю может выпасть такое же, как у этой женщины, тетя Эми… если я выйду замуж за белого. Он никогда не будет считать, что я не хуже его, и, может быть, будет плохо обращаться со мной, как тот траппер со своей скво. И всем остальным белым будет на это наплевать. Они просто отвернутся… потому что я тоже скво.

Эми взяла руку Индиго.

— Не все белые такие, как Брендон Маршалл и его приятели. И те мужчины в Джексонвилле, которые стояли и смотрели, возможно, тоже хотели сделать что-нибудь, но не могли набраться храбрости.

Пальцы Индиго так сжали руку Эми, что у нее заныли костяшки.

— Я боюсь, тетя Эми.

И тут Эми осознала, что сегодня Индиго пришлось столкнуться с таким уродством, о существовании которого в мире она даже не подозревала.

— Все мы чего-нибудь боимся, дорогая. Но не позволяй страху править твоей жизнью. — И пока она это говорила, ее слова колоколом звенели у нее в голове, столь же приложимые к ней, как и к этой маленькой девочке. — Когда тебе на пути попадется правильный человек, ты узнаешь его, и не будет никакой разницы, какого цвета у него кожа. И забудется, что было в прошлом.

— Нет! Нет, будет! Я на сколько-то там краснокожая. И ничто не сможет изменить этого. Я никогда не поверю больше ни одному белому, никогда. Эти пятеро сегодня преподали мне урок, которого я вовек не забуду. Индейская кровь во мне делает меня для них ничтожеством. — По ее щеке скатилась слеза. — По их представлениям, индейские скво годятся только для одного.

Эми обняла Индиго. Ей так хотелось залечить рану, нанесенную Брендоном Маршаллом, но она знала, что не в состоянии этого сделать. Индиго рыдала у нее на плече, глубоко и тяжело всхлипывая.

— Я же любила его! — выкрикнула она. — Любила всем сердцем. Но это была вовсе не любовь, так ведь? Я думала, что это любовь. А он все время просто играл со мной. Лгал мне. Делал вид, что я ему дорога. А на самом деле, ему было на меня наплевать. Больше того, он все это время ненавидел меня, а я и не подозревала. О тетя Эми, я чувствую себя такой идиоткой. И мне так стыдно, что хочется просто умереть.

Эми покачивала ее, гладила волосы, успокаивая единственным способом, который знала. Она сама почти ощущала боль, пронзавшую девочку. Когда Индиго наконец успокоилась, Эми вздохнула и сказала:

— Не надо ничего стыдиться, дорогая. В этом мире полно жестоких людей, и они идут по жизни, выискивая себе жертву. Хорошенькие, невинные девушки вроде тебя становятся для них легкой добычей. Эти пятеро молодых людей — они из той породы, которой, как ты знаешь, доставляет удовольствие пинать ногой собак и мучить маленьких детей. А твоя индейская кровь была просто предлогом, чтобы оправдать свое убожество.

Индиго шевельнулась в ее руках и что-то пробормотала.

— Помолчи, родная, и послушай, что я скажу. Ты не должна судить всех мужчин исключительно по цвету их кожи… — Ей подумалось: как и ей не следовало судить Свифта по одежде команчеро. — Если ты пойдешь по этому пути, значит, выиграл Брендон, неужели ты не понимаешь? Ты станешь такой же свихнувшейся, как и он. Гордись своей кровью, в которой есть струя и белой крови, и крови команчей. Если ты этого не сделаешь, тогда все, за что боролись твои отец и мать, все, чему они научили тебя, не стоит и ломаного гроша.

Индиго поднялась. Вытерев мокрые от слез щеки, она задумчиво уставилась на костер.

— Я попробую, тетя Эми.

— Это все, что ты можешь сделать. — Проведя рукой по волосам Индиго, Эми слабо улыбнулась. — Я знаю, что ты пришла сюда, чтобы побыть одной, поэтому ухожу и оставляю тебя наедине с твоими мыслями. Иной раз приходится разбираться со всем в одиночку. Но при этом не забудь, как мы все любим тебя.

Индиго судорожно вздохнула.

— Я никогда не забуду сегодняшнего дня. Это только сказать легко — отодвинь все в сторону и не давай этому менять тебя. Но это непросто.

Эми улыбнулась.

— Твой отец говорит, что у тебя глаза, которые устремлены в завтра. Возможно, потребуется какое-то время, но ты преодолеешь все это в себе. И станешь еще лучше из-за того, что думала об этом.

Губы Индиго искривились.

— Если у меня глаза, устремленные в завтра, почему же я была так слепа с Брендоном?

Эми потрепала ее по плечу.

— Ты забыла самый главный урок, которому тебя учили твои родители: роскошные одежды и приятные манеры еще не делают мужчину мужчиной. Теперь ты никогда не попадешься на такую дешевую приманку.

С этими словами Эми вернулась в дом, всей душой моля Бога, чтобы она оказалась права.

На пути к дому Охотника Эми вдруг с необычной ясностью поняла, как близко была Индиго от беды. Она до сих пор не позволяла себе думать о том, что было бы, если… Но сейчас мысли о том, что чуть не произошло, целиком захватили ее.

Еще не дойдя до порога, Эми начала дрожать. Сначала почти незаметная, эта дрожь началась где-то в ресницах, потом охватила руки и ноги. Ее мучали какие-то странные, неясные ощущения, мысли разбегались. Она вцепилась пальцами в свою юбку, стараясь унять трясущиеся руки, но когда ей удалось справиться с ними, у нее застучали зубы.

Эми никак не могла понять, что с ней творится. Все вокруг казалось размытым, как в тумане. Будто во сне, она осознавала, что идет через кухню. Она слышала голос Свифта, слышала, как сама что-то ответила. Потом, как бы очнувшись от приступа лунатизма, она обнаружила, что стоит над раковиной и изо всех сил трет свои руки щеткой Охотника. Когда до нее дошло, чем она занимается, она так и не смогла вспомнить, как подошла к столу, как наливала воду в раковину. Она знала только, что ее вдруг одолело непреодолимое желание отмыться дочиста.

Щетка выпала из ее замерзших пальцев и нырнула в мыльную воду. Эми не отрываясь смотрела на маленькие темные волны, побежавшие в разные стороны к краям раковины и выплеснувшиеся на пол.

Она вцепилась пальцами в кухонный стол и зажмурилась. Образы ее прошлого, слепящие, безжалостные, набросились на нее из темноты памяти. Пятнадцать лет она держала эти воспоминания на крепкой привязи, не позволяя им всплывать наружу. Они являлись ей в ночных кошмарах, но тут уж она ничего не могла поделать.

Команчеро удерживали ее в плену почти две недели. Между здравым рассудком и безумием тогда проходила очень тонкая черта. Она выжила тогда, и чтобы жить, держала свое прошлое скрытым от себя за тяжелым черным занавесом. Сейчас его давящие мрачные складки начали расходиться, и картинки прошлого вырывались наружу.

Эми не могла дышать. Она слегка наклонилась вперед, щеки горели, живот как-то отяжелел, в висках стучало.

— Эми?

Голос Свифта взорвался в ее голове. Эми-Эми-Эми. Она не видела его, не видела ничего, кроме… Нет! Вся напрягшись, Эми постаралась собраться, отгоняя воспоминания прочь от себя. То, что случилось сегодня с Индиго, не имело ничего общего с ней, ничего.

— Эми, с тобой все в порядке?

Эми, с тобой все в порядке — все в порядке — все в порядке — все в порядке? Она опять закрыла глаза. В легкие вошел воздух, и она наконец смогла вдохнуть. Все еще не выпуская доски кухонного стола, она с трудом повернула голову.

— Да, все в порядке.

Все нормально — все нормально — все нормально — все нормально. Ее охватило истерическое желание рассмеяться. Она еле совладала с ним. Конечно же, с ней вовсе не все было нормально. Да и как она могла чувствовать себя нормально? Она ощущала, как по рукам течет вода, забираясь под рукава платья. Когда она ее налила? Эми попробовала сосредоточиться на ощущении холода, на других реальных ощущениях.