– Я просто пытаюсь быть честным с тобой, дорогая. Разве не этого всегда хотят психологи? Честности. Правдивых, без утайки, признаний.

Серена промолчала. Как бы ни было это ужасно, но этой ночью она предпочла бы, чтобы он ей солгал. В эмоциональном плане она чувствовала себя просто отвратительно – слишком многое случилось в ее жизни за последние два дня. Ей, конечно, было бы куда приятнее услышать от обнимающего ее мужчины, что она дорога ему больше жизни, даже если это беспардонная ложь. Впрочем, от Лаки этого никогда не дождешься. Не тот он человек. Он никогда никого не подпустит к себе на близкое расстояние, тем более с помощью лжи.

Она отошла в сторону. Отвыкшие от любовных утех, болезненно давали о себе знать те мышцы, о существовании которых она успела забыть. Серена приблизилась к двери и взглянула на простиравшуюся перед домом водную гладь. Страх, который напомнил о себе прошлой ночью, сегодня оставил ее в покое. Его вытеснили другие вещи – тревожные мысли о Гиффорде, Шелби и реальном, физическом присутствии Лаки Дюсе. Ее Лаки, героя и антигероя в одном лице. Ее возлюбленного.

У нее никогда не было любовника. Ей еще никогда не встречались мужчины вроде Лаки Дюсе – решительные, властные, грубые, волевые. Не удивительно, что у нее с трудом укладывалось в голове, как она оказалась в таком необычном месте в обществе такого необычного человека, как Лаки. Серена испытывала безумное желание посмотреть в зеркало и увидеть в нем себя прежнюю, какой она была всего пару дней назад.

– С тобой все в порядке? – неожиданно спросил Лаки и подошел к ней ближе.

Она почувствовала жар его тела и не смогла удержаться от желания прижаться к нему. Он молча обнял ее, даря ей то, чего ей недоставало в эти минуты, – душевное спокойствие.

Серена улыбнулась одним краешком рта.

– Конечно. Моя жизнь перевернулась с ног на голову. Разве я могу быть не в порядке?

– Ты могла уехать. Вернуться в Чарльстон. Оставить Гиффорда одного расхлебывать эту кашу.

– Нет. В отличие от тебя, у меня есть чувство долга. Я чувствую ответственность перед людьми. Пусть я и живу отдельно от них, но это не значит, что я могу вот так просто взять и отказаться от них. Я не могу бросить их в беде, во всяком случае, до тех пор, пока не решится это дело.

Ее голос звенел решительностью. Лаки даже удивился тому, как это только он мог спутать Серену с ее сестрой. Единственное, что есть у них общего, – это привлекательная наружность. Серене присуща твердость, некий прочный внутренний стержень и глубокий источник силы, к которому она прибегала снова и снова, невольно подталкиваемая Гиффордом и Шелби. Она была одновременно и хрупкой, и сильной, и это сочетание неожиданно тронуло его, хотя он ни за что никому не признался бы в этом. Ему было больно думать, что Серена утратит остатки невинности прежде, чем здесь все закончится. Больно до такой степени, что он даже не мог себе представить, что это способно его растрогать.

Ведомый сильным чувством самосохранения, он отвергал подобные эмоции как проявление слабости. То, что он чувствует в отношении Серены, – всего лишь физическое желание, похоть, не более того. Желание, которое кажется ему неутолимым. Оно снова шевельнулось в нем подобно вспыхнувшим углям костра, который можно сгрести в кучу, но невозможно потушить.

Он наклонил голову и коснулся губами ее щеки и виска.

– Ты будешь моей до того времени, как все закончится? – прошептал он, гладя ее тело.

Серена вздрогнула от прикосновения жарких рук и холодных слов. Никакого притворства, никакой фальшивой любви. Лишь смелая неприкрытая правда. Серена попыталась не принимать этого близко к сердцу. Лаки не из тех мужчин, кто способен предложить женщине долговременную связь. И если она тоже его хочет, с нее довольно того, чтобы рассматривать их отношения лишь как грандиозный секс, и все. Этакая небольшая любовная одиссея, о которой можно будет вспомнить позднее, когда она вернется в Чарльстон, в привычный разумный и размеренный мир, где можно восхищаться былым безрассудством.

В любом случае особого выбора у нее нет. Да, она просто хочет его и не требует для себя никаких условий. Сейчас ее тело ответило на его желание, ответило привычно, как будто у них был опыт близости, измеряемый неделями, а не часами. Ее тотчас бросило в жар, стоило его пальцам сжать ей соски сквозь ткань футболки. Затем она почувствовала спиной его эрекцию, и желание охватило ее с прежней силой. В следующее мгновение Лаки приподнял на ней футболку, и их обнаженные тела прижались друг к другу.

– Я никак не могу насытиться тобой, дорогая, – прошептал он, прикасаясь поцелуем к ее нежным сочным губам. – Я снова хочу тебя.

Серена уткнулась головой в его грудь.

– А я вряд ли готова к этому, – призналась она.

Лаки приподнял ей подбородок и немного откинул назад голову. В ее глазах он прочитал не отсутствие желания, а всего лишь смущение.

– У меня есть кое-что особое для подобных целей, – обольстительно улыбнулся он и коснулся губами ее щеки. – Возвращайся в постель; старина Лаки поцелует тебя там, где надо, и все поправит.

Они отправились в Шансон-дю-Терр, когда над водой все еще висел туман, напоминающий огромные бесформенные кучи хлопка. Окружающий мир навевал мысли о том, как земля могла выглядеть давным-давно, на заре времен, когда суша все еще остывала под водным покровом бескрайних океанских просторов. Казалось, что в любой момент из воды вынырнет голова динозавра.

Серене было легко представить себе, как они с Лаки, проскользнув в дыру в полотне времени, нырнули в доисторические эпохи и стали единственными мужчиной и женщиной на всей планете. Это был необычайно притягательный романтический образ, и Серена даже не пыталась прогнать его прочь.

Лаки шестом направлял лодку вперед, а она молча разглядывала окружающее пространство. Ей по-прежнему было неуютно в этой болотистой местности – и вряд ли когда-нибудь она сумеет избавиться от этого чувства, – однако ее отношение к этим краям немного изменилось после того, как на глаза ей попались сделанные кистью Лаки пейзажи. Сейчас она смотрела на все это немного другими глазами, пытаясь лучше понять и этот болотистый край, и этого мужчину.

И тот, и другой таили в себе немало загадок. И тот, и другой отличала некая тайна, одиночество, уединение. Неудивительно, что Лаки нашел себе пристанище именно здесь; эти огромные болота как будто понимали его. Серена задалась вопросом: сумеет ли она когда-нибудь до конца понять его, найти отгадку его тайн или же он так и останется не понятым ею?

Желание лучше узнать его по-прежнему не отпускало Серену. Ей хотелось знать, каким он был в детстве, почему бросил колледж, какие события посеяли в его душе семена цинизма. Эти вопросы были готовы в любую секунду сорваться с кончика ее языка, но Серена усилием воли заставляла себя молчать. С ее стороны было бы глупо побуждать Лаки к тому, чтобы их и без того непростые отношения запутались еще больше. Лаки решительно и недвусмысленно прочертил между ними границу: они могли дарить друг другу свои тела на время ее пребывания в его доме, пребывать в некоем подобии дружеских отношений, но не более того.

– О чем ты думаешь?

Серена вздрогнула от неожиданного вопроса и посмотрела на Лаки так, будто он застукал ее за чем-то постыдным.

– Ни о чем, – пробормотала она, ощущая себя последней лгуньей.

Лаки нахмурился, и она поспешила сменить тему, прежде чем он отпустит очередную колкость в ее адрес:

– Меня не прельщает перспектива решать проблемы Шансон-дю-Терр. В конце концов, я там не живу и вряд ли имею право вмешиваться в ваши дела.

Лаки оттолкнулся шестом, и лодка вновь скользнула вперед.

– Ты сама сказала, что у тебя нет выбора.

– Я знаю, но это не значит, что я от этого в восторге. Я чувствую себя как посторонняя, если стану вмешиваться. Шелби это точно не понравится.

– Есть вещи поважнее, чем чувства госпожи Шелби, – язвительно ответил Лаки. Серена повернулась на сиденье, чтобы лучше видеть его лицо. Лаки решительно выпятил подбородок. Взгляд его был прикован к какой-то точке вдали. Выражение лица оставалось непроницаемым.