Эрагон с отвращением глянул на светящееся копье:

– И эти копья действительно убивали драконов?

– Те, кто при этом присутствовал, говорили, что драконья кровь лилась с небес, точно летний ливень.

Сапфира громко и резко зашипела, и Эрагон, оглянувшись на нее, краем глаза заметил, что вардены по-прежнему удерживают позицию перед входом в крепость, ожидая, когда он и Сапфира вновь возглавят штурм.

– Все Даутхдаэртья считались уничтоженными или навсегда утраченными, – сказал Блёдхгарм. – Совершенно очевидно, что мы ошибались. Нирнен, должно быть, попал в руки семейства Волдгрейв, и они, скорее всего, прятали его здесь, в Белатоне. Я думаю, что, когда мы проделали брешь в крепостной стене, лорд Брэдберн утратил все свое мужество и приказал принести Нирнен из оружейной, чтобы попытаться остановить тебя и Сапфиру. Нет сомнений, Гальбаторикс был бы вне себя от ярости, если б узнал, что Брэдберн пытался убить тебя.

Понимая, что нужно спешить, Эрагон все-таки не смог побороть собственное любопытство:

– Даутхдаэрт это или нет, но ты так и не объяснил мне, почему Гальбаторикс ни за что не хотел бы, чтобы это копье оказалось у нас в руках. Что делает Нирнен более опасным, чем, например, вон то копье или даже мой Бри… – он вовремя остановился и не произнес до конца имя своего клинка, – или мой меч?

Ответила ему Арья:

– Его невозможно ни сломать, ни как-либо еще вывести из строя; огонь не причиняет ему вреда, и оно практически не подвержено воздействию магии, как ты и сам видел. Эти Даутхдаэртья созданы так, что на них не действуют никакие чары, даже чары драконов, и при этом они способны прекрасно защитить своего владельца. Весьма сложная задача, если учесть силу, сложность и непредсказуемость самой натуры драконов и их магии. Гальбаторикс, возможно, опутал себя и Шрюкна целой сетью охраняющих заклятий, но все же, возможно, Нирнен смог бы разрушить даже такую защиту, какой нет больше ни у кого во всей Алагейзии, причем разрушить с поистине невероятной легкостью!

Эрагон наконец понял, и его охватило настоящее ликование.

– Так мы должны…

Ему не дал договорить чей-то пронзительный вопль.

Звук был поистине ужасен – точно железом по стеклу; он разрывал плоть, точно удар кинжала, вызывая дрожь по всему телу. Эрагон даже зубами скрипнул и невольно закрыл руками уши; потом, сморщившись, резко обернулся, взял себя в руки и попытался определить, откуда исходит этот отвратительный звук. Сапфира замотала головой, и Эрагон даже сквозь этот шум услышал, как она тонко и жалобно засвистела носом.

Он быстро осмотрел весь двор, но лишь на второй раз заметил легкое, еле заметное облачко пыли, поднимавшееся над стеной из трещины примерно в фут шириной. Эта трещина появилась под тем самым почерневшим от пожара окном, в котором Блёдхгарм подстрелил мага. Пронзительный визг все усиливался, и Эрагон снова рискнул отнять одну руку от уха и указал ею на трещину под окном.

– Смотрите! – крикнул он, и Арья кивнула ему в знак того, что все поняла. Эрагон снова заткнул уши, и вдруг без предупреждения, без чьего-либо вмешательства этот звук умолк.

Эрагон выждал еще несколько секунд и лишь тогда медленно опустил руки. На этот раз ему пришлось даже пожалеть, что слух у него теперь стал таким острым.

И в тот же момент трещина на стене резко расширилась – до нескольких футов в ширину – и поползла вниз по крепостной стене, изломанная, как вспыхнувшая в небе молния. Добравшись до ворот, трещина ударила в замковый камень, и арка, вздрогнув, превратилась в груду каменных осколков, а сама крепость, казалось, застонала, и передняя часть ее стены – от изуродованного окна до разрушенного замкового камня ворот – начала крениться вперед, в сторону варденов.

– Бегите! – крикнул Эрагон, хотя люди и так уже бросились врассыпную, отчаянно стремясь убежать подальше от разрушающейся стены. Сам же Эрагон, напротив, бросился вперед, чувствуя, как напряжен каждый мускул его тела. Он вглядывался в толпу, пытаясь отыскать в ней Рорана.

Наконец он его заметил. Роран угодил в ловушку, оказавшись у самых ворот вместе со своим отрядом. Он орал на своих воинов, как бешеный, но слова его команд тонули в грохоте рушащихся камней. Затем стена дрогнула и осела еще на несколько дюймов, накреняясь все сильнее и осыпая Рорана камнями. На какое-то время он потерял равновесие, а потом, шатаясь, отступил назад, под нависшую арку дверей замка.

Когда Роран выпрямился, его глаза встретились с глазами Эрагона, и во взгляде его промелькнули страх и беспомощность, быстро, впрочем, сменившиеся презрением. Роран понял – как бы быстро он теперь ни бежал, ему все равно не успеть добраться до безопасного места.

Кривая усмешка скользнула по его губам.

И стена рухнула.

– Нет! – крикнул Эрагон, когда крепостная стена, с оглушительным грохотом рухнув и наполнив двор клубами черной пыли, похоронила Рорана и еще пятерых варденов под двадцатифутовой грудой камней.

Эрагон так громко выкрикнул это «нет!», что голос у него сорвался, и во рту возник медный вкус крови. Он с трудом вдохнул и, согнувшись пополам, сильно закашлялся.

– Ваэтна! – задыхаясь, вымолвил он и махнул рукой, призывая пыль рассеяться. Со звуком, напоминавшим шуршание шелка, густая темно-серая пыль стала улетучиваться, и вскоре центральная часть двора была уже совершенно чистой. Эрагон был настолько потрясен произошедшим и возможной гибелью Рорана, что даже не заметил, сколько сил отняло у него это заклинание.

– Нет, нет, нет… – бормотал он. – Роран не мог погибнуть! Не мог, не мог, не мог… – Он все повторял и повторял это про себя, словно от бесконечного повторения эти слова и впрямь могли стать реальностью. Но с каждым разом эта безмолвная фраза становилась все менее похожей на правду и все более походила на мольбу, обращенную неизвестно к кому – ко всему миру, наверное.

Перед ним стояли Арья и прочие вардены; они кашляли и терли руками глаза. Многие согнулись и опустили плечи, словно ожидая удара, а другие, раскрыв рот, непонимающе смотрели на огромную зияющую брешь. Весь двор был усыпан мелкими каменными обломками, и под ними почти уже не виден был старательно выложенный мозаичный рисунок. Две с половиной комнаты на втором этаже замка и одна на третьем – из окна которой с такой злобой наводил свои чары тот самый маг – были теперь совершенно открыты любым ветрам. При ярком солнечном свете внутренность этих комнат и мебель в них казались на редкость грязными и обшарпанными. Было видно, как с полдюжины солдат, вооруженных большими луками, пытаются выбраться из этих помещений, карабкаясь через обломки и стараясь отойти как можно дальше от обрыва, перед которым неожиданно оказались. Грубо толкая друг друга, они просачивались в дверь в уцелевшей стене комнаты и исчезали где-то в глубинах замка.

Эрагон пытался определить, сколько примерно весит самый большой кусок в куче каменных обломков; должно быть, несколько сотен фунтов. Совместными усилиями он, Сапфира и эльфы смогли бы, конечно, с помощью магии сдвинуть этот обломок с места, однако это отняло бы у них столько сил, что и сами они стали бы слабыми и весьма уязвимыми. К тому же это заняло бы слишком много времени. На мгновение Эрагон подумал о Глаэдре. Да, золотистый дракон, безусловно, достаточно силен, чтобы с легкостью расшвырять всю эту груду камней, но сейчас нужно было действовать как можно быстрее. Элдунари Глаэдра в данный момент извлечь было непросто, и Эрагон совсем не был уверен, что ему удастся убедить Глаэдра хотя бы в необходимости поговорить, не говоря уж о том, чтобы спасти Рорана и остальных варденов.

Эрагон представил себе Рорана в последний миг, когда тот за секунду до обвала стоял под аркой дверей… и вздрогнул, неожиданно поняв, как следует поступить.

– Сапфира, помоги им! – крикнул он и, отбросив в сторону щит, бросился вперед.

Эрагон успел услышать, как у него за спиной Арья что-то сказала на древнем языке – какую-то короткую фразу, вроде бы означавшую: «Спрячь это!» – затем нагнала его и побежала рядом с мечом в руке, готовая сражаться.