Услышав собственное имя, Сапфира подняла голову и издала ужасающий рев.

Над воротами Эрагон заметил высокого человека в плаще. Он взобрался на стену и встал между двумя зубцами, глядя поверх герольдов на Сапфиру. Но сколько Эрагон ни щурился, он никак не мог толком разглядеть его лицо. К нему присоединились еще четыре человека в черных одеждах. Все они были калеки, и Эрагон понял, что это жрецы Хелгринда. У одного не хватало руки, у двоих – ноги, а у четвертого из жрецов не было ни рук, ни ног, так что его внесли на стену на носилках.

Вдруг человек в плаще откинул назад голову и расхохотался, и ему ответило неожиданно гулкое и громкое эхо. А герольды под стеной с трудом сдержали своих коней, которые ржали, вставали на дыбы и пытались убежать.

Чувствуя холодок под ложечкой, Эрагон крепко стиснул рукоять Брисингра.

– Значит, никто не может противостоять вашему могуществу? – переспросил человек в плаще, и странно громкий голос его разнесся, казалось, по всему городу и окрестностям. – У вас, я бы сказал, весьма завышенное мнение о себе.

И в этот момент с чудовищным ревом сверкающая красная туша Торна взвилась в воздух с дальней окраины города. Сделав круг, дракон примостился на крыше башни, вонзив в деревянную дранку огромные когти и раскинув в стороны широченные, тоже заканчивающиеся когтями, алые крылья, затем он разинул красную пасть и выдохнул в небо язык пламени.

Насмешливый голос Муртага – ибо это действительно был он! – снова послышался со стены:

– Можете хоть головой биться о стены Драс-Леоны, но вам ее никогда не взять! Никогда – пока этот город защищаем мы с Торном! Пусть с нами попробуют сразиться ваши лучшие воины и ваши лучшие маги, и я обещаю вам: все они неизбежно погибнут. Никто из вас не сможет одержать над нами верх! Даже ты… братец Эрагон! Так что, пока не поздно, бегите, прячьтесь в свои норы и молитесь, чтобы на бой с вами не вышел сам Гальбаторикс. Ибо тогда смерть и горе станут вашим единственным вознаграждением.

– Господин мой, ворота открываются!

Роран оторвался от карты, которую внимательно изучал, и в палатку ворвался один из дозорных, весь красный, задыхаясь от быстрого бега.

– Которые ворота? – спросил Роран, чувствуя, как его охватывает прямо-таки могильное спокойствие. – Выражайся точнее. – Он отложил в сторону палочку, с помощью которой отмерял расстояния.

– Те, что ближе всего к нам… на дороге, не на канале!

На бегу выхватывая из-за пояса молот, Роран бросился к южному краю лагеря. Глянув в сторону раскинувшегося перед ним Ароуза, он, к своему неудовольствию, увидел, что из ворот появился отряд в несколько сотен всадников; яркие боевые знамена хлопали на ветру, пока всадники строились у черного зева ворот.

«Они же нас на куски порубят!» – с отчаянием подумал Роран.

В лагере осталось всего человек сто пятьдесят, и многие из них были ранены, так что вряд ли смогли бы драться. Остальные были на мельницах, которые он посещал накануне, или в слюдяных шахтах, находившихся еще дальше по побережью, или на берегах самого западного из каналов, подыскивая баржи, необходимые для успешного выполнения задуманного Рораном плана. Никто из них не успел бы сейчас быстро вернуться в лагерь и отразить нападение вражеского отряда.

Раздавая задания, Роран понимал, что оставляет лагерь практически без защиты, но все же надеялся, что население Ароуза слишком напугано недавними попытками штурмовать город и вряд ли предпримет какую-то дерзкую контратаку. А тех воинов, которых он оставил при себе, было, как ему казалось, вполне достаточно, чтобы создать видимость хорошо укрепленного и полного людей лагеря.

Но он сильно заблуждался. Возможно, защитникам Ароуза каким-то образом удалось узнать о намерениях Рорана. Он хоть и не был в этом уверен, но все же предполагал, что это так, глядя на конный отряд, что строился сейчас у городских ворот. С другой стороны, если бы эти кавалеристы и намеревались вступить в бой с его войском, то их должно было бы быть, по крайней мере, в два, а то и в три раза больше. Но так или иначе, а сейчас нужно было любой ценой предотвратить атаку и спасти людей от неизбежной гибели.

Балдор, Карн и Бригман подбежали к нему с оружием в руках. Карн поспешно натягивал свою кольчугу, а Балдор сказал:

– Ну, и что будем делать?

– Да ничего мы сделать не можем! – взвился Бригман. – Ты погубил всю затею, Молотобоец! Собственной глупостью погубил. Теперь нам всем придется спасаться бегством, пока эти чертовы всадники нас не прикончили!

Роран сплюнул.

– Отступать? Нет уж, отступать мы не станем! Пешими нам от них не уйти, да если б кто-то и мог, я все равно никогда не бросил бы своих раненых товарищей.

– Ты что, не понимаешь? – снова заорал Бригман. – Нам тут конец, если останемся! Нас попросту прикончат – или еще хуже: в плен возьмут!

– Прекрати, Бригман! Я же сказал, что не собираюсь удирать, поджавши хвост.

– Это почему же? Не желаешь признавать собственного поражения? Видно, рассчитывал кое-какой навар получить в результате своей бессмысленной затеи? Ты только вред один варденам приносишь!..

А под стенами города всадники уже подняли свои мечи и копья и, громко крича и улюлюкая, так что было слышно даже в лагере, вонзили шпоры в бока коней, которые с топотом ринулись через пологую равнину прямо на лагерь варденов.

И Бригман, увидев это, поспешил завершить свою гневную тираду:

– Но я не допущу, чтобы ты загубил столько жизней во имя собственной гордыни! Можешь оставаться, если тебе надо, а мы…

– Тихо! – проревел Роран. – Заткни свою пасть, или я сам тебе ее заткну! Балдор, последи за ним. Если он сделает что-нибудь такое, что тебе не понравится, дай ему попробовать твоего меча!

Бригман чуть не лопнул от злости, но прикусил язык, поскольку великан Балдор тут же, взмахнув мечом, приставил к его груди острие.

Роран догадывался, что у него в распоряжении не более пяти минут, чтобы решить, как действовать дальше. Всего пять минут – и от них зависело столь многое!

Он попытался представить себе, скольких всадников им удалось бы сразу убить или ранить, чтобы остальные, испугавшись, попросту ускакали бы прочь, но почти сразу отринул подобную возможность. Здесь, на этой равнине, у них явно не было никаких преимуществ, и они, будучи столь малочисленными, попросту не смогли бы сдержать натиск кавалерийского отряда.

Огонь, правда, мог оказаться весьма коварным союзником для тех, кто оставался в лагере. И потом, мокрая трава вряд ли загорелась бы, разве что начала бы дымить, и проку от этого не было бы никакого.

Он посмотрел на Карна.

– Скажи, ты не мог бы создать двойника Сапфиры? Ну, привидение такое? Пусть бы она и была не слишком на себя похожа, но могла бы хоть взреветь и пламя выдохнуть, словно и впрямь здесь находится?

Впалые бледные щеки заклинателя стали совсем белыми от волнения. Он неуверенно покачал головой, в его глазах плескалась паника.

– Может, и смог бы. Не уверен… Я никогда раньше ничего такого не делал. Это значит, мне придется воссоздавать ее образ по памяти? А вдруг она окажется совсем не похожа на настоящую Сапфиру? – Он мотнул головой в сторону приближавшихся всадников. – Тогда они наверняка сразу разберутся, что к чему.

Роран вонзил ногти в ладонь. Оставалось в лучшем случае минуты четыре, а то и меньше.

– Может, все-таки попробуешь? Нам нужно просто отвлечь их, смутить… – Он посмотрел в небо, надеясь увидеть хотя бы грозовую тучу, но, увы, над лагерем проплывала лишь парочка легких облачков.

В одно мгновение перед Рораном промелькнуло с полдюжины разных планов того, как можно было бы поколебать уверенность противника, и каждый новый план казался еще более невероятным, чем предыдущий. И тут в голову ему пришла одна идея, настолько простая и одновременно рискованная, что он сразу за нее ухватился, ибо, в отличие от всех прочих, эта идея льстила его «я», а для ее осуществления требовалось участие всего лишь одного человека, кроме него самого: Карна.