– Дом. Зеленые ставни на окнах. Железные решетки. Приятно видеть, что кто-то так заботится о своей собственности.
– Вернись к воротам.
Ворота, которые за время их существования наверняка открывали и закрывали тысячи раз, проделали полукруглые вмятины в булыжниках мостовой. В данный момент их створы были закрыты.
– А теперь посмотри на двор за ними. – Вынув из корзинки еще один бинокль, Сова встала у Хоукера за спиной. Мальчик был столь наблюдателен, что успел заметить в корзинке еще и маленький пистолет с белой рукояткой.
Сова прикрыла бинокль от солнца рукой.
– Хорошо. Они все там.
«Прикрывай бинокль рукой. Тогда он не заблестит на солнце и не выдаст твоего местоположения», – учил Хоукера Дойл, но мальчика смутило то, что Сове, работающей на французскую тайную полицию, тоже известен этот прием.
– Что ты видишь? – спросила она.
Серые камни двора, перепачканные коричневой землей. Громоздящиеся друг на друга деревянные ящики. Небольшая повозка. Две тачки. Большой светло-желтый стог сена. Ни одной лошади. И четырнадцать… нет, пятнадцать человек.
Двое из них нападали на мальчика, который ростом был гораздо меньше их. Они наносили ему удары палками, в то время как остальные стояли и наблюдали за происходящим. Мальчишка отскакивал и уворачивался, но это стоило ему немалого труда.
Хоукер еще раз перенастроил бинокль, наведя его на мальчика в попытке разглядеть лицо. Теперь Хоукер увидел, что вокруг ящиков бегал вовсе не мальчик, а девочка. На ней были штаны и широкая рубаха, скрывавшая женственные изгибы тела, но когда она развернулась, чтобы избежать удара, на ее спину упали длинные пшеничные косы. Ей было лет двенадцать – меньше, чем Хоукеру.
Один из мужчин с силой ударил ее по спине. К нему присоединился и второй. Девочка побежала прочь и принялась карабкаться на ящики. Преследователи не отставали. Не успев увернуться, она получила мощный удар в живот.
А стоявшие по периметру двора парни спокойно наблюдали за происходящим… Хоукер прищурился. Нет. Среди наблюдателей были не только парни, но и девушки тоже. Но различить их лица не представлялось возможным с такого расстояния.
Прошло пять минут. Десять. Наконец все закончилось. Мужчины отошли в сторону. А девочка поднялась на ноги и наклонилась, упершись руками в колени. Косы упали ей на лицо.
Мужчины тем временем вызвали другого ребенка, и все началось сначала. Девочка похромала к своим товарищам, стоящим у стены. При виде нее у Хоукера разрывалось сердце.
Он посмотрел на Сову.
– Некоторые мужчины находят какое-то извращенное удовольствие в причинении боли более слабому. Ты привела меня сюда ради этого зрелища?
– Да. – Сова забрала у мальчика бинокль, заботливо завернула его в клетчатую тряпицу и убрала в корзину вместе с другим биноклем. – Ну и что ты на это скажешь?
«Скажу, что некоторые заслуживают смерти», – подумал Хоукер, а вслух произнес:
– Эта малышка весьма проворна.
– Судя по всему, ее обучают не первый год. Она умеет драться. Сегодня им показали, что боль может длиться бесконечно долго. Очень ценный урок. Мужчины, которых ты видел, – это наставники. Они довольно часто практикуют нечто подобное. Идем. Кто-нибудь может поднять голову и увидеть нас там, где мы не должны находиться.
– Кто они? – Хоукер преградил Сове дорогу, хотя и не решился дотронуться до нее. Он догадывался, как девочка может отреагировать на прикосновение, и поэтому не стал рисковать.
Сова отвела взгляд, посмотрев на утопающую в темноте винтовую лестницу.
– Их называют Невидимками и готовят к тому, чтобы переправить в Англию.
Сова начала спускаться вниз, как если бы сказала все, что хотела сказать.
Но Хоукер за свою недолгую жизнь уже успел изучить женщин и поэтому не торопился. Он спускался медленно, считая ступени, чтобы не оступиться в темноте на последней. Спустившись вниз, Хоукер разглядел смутные очертания двери, которую загораживала собой Сова.
На ее месте он отошел бы в сторону, чтобы не выдавать своего местонахождения. Да, Сове еще многому предстоит научиться.
Преодолев последние несколько ступеней, Хоукер положил руку на дверь, прежде чем Сова успела ее открыть.
– Так что ты от меня хочешь?
– Поговорим на улице, – прошептала Сова. – Я…
– Мы поговорим здесь. Объясни, что тебе нужно, иначе я развернусь и уйду.
Хоукер почувствовал, как девочка взмахнула рукой.
– Лжешь. Ты не уйдешь после того, что увидел. У тебя нет выбора, кроме как выслушать меня.
– Ты будешь очень удивлена, узнав, что выбор у меня есть. – Хоукер приоткрыл дверь.
Пальцы девочки коснулись его руки.
– Подожди. – Одного этого слова оказалось достаточно, чтобы Хоукер остановился.
Он смотрел в нежное милое лицо, уже совсем не детское. В решительные глаза, говорившие о том, что он, Хоукер, поступил весьма неразумно, решив бросить вызов их обладательнице. Он не знал, о чем думает Сова, когда смотрит на него.
Она стояла рядом с ним и дышала в плечо достаточно долго, чтобы на рубашке осталось теплое влажное пятно. А потом заговорила тихо и быстро:
– Это место называется «Каретный сарай». В мастерской позади него много лет назад делали кареты. А теперь в доме, где жил когда-то каретных дел мастер, располагается школа.
– Чертовски странная эта школа.
– Если знать, кого в ней обучают, все не так уж странно.
– Так что – будем стоять тут и гадать? Говори, или я ухожу.
– Я решаю, что тебе можно рассказать, а что нельзя. – Сова с минуту молчала. – Я очень сильно рискую. Во всем Париже осталось не больше дюжины людей, знающих о существовании этого дома и о том, что в нем происходит.
– И я пока не один из них, верно?
– Это потому, что ты идиот и постоянно меня перебиваешь. – В молчании прошла еще одна минута. – Они сироты, эти дети. Тайная полиция разыскивает сирот с определенным складом характера. – Луч света, пробившийся сквозь приоткрытую дверь, упал на лицо Совы. Ее губы изогнулись в ухмылке. – С начала революции во Франции появилось множество сирот.
– Даже слишком. – Улицы французских городов были заполонены бездомными детьми, умирающими от голода. Уж кому, как не Хоукеру, знать об этом. Он и сам был одним из таких детей. – Обычное явление.
– Но этих детей обычными назвать нельзя. Они чрезвычайно умны. А их красота просто ослепляет. Их привозят сюда в восемь, девять или десять лет, и начинается совсем иная жизнь. В этом доме говорят только по-английски. Дети едят английские блюда и обучаются всему, что умеют англичане их возраста. Ты ни за что не догадаешься, что они рождены во Франции. Все они фанатично преданы своей стране и революции. И все станут французскими шпионами в Англии.
Интересно.
– Ну и какой прок от детей их возраста?
– И это спрашиваешь ты, который младше большинства из них? Я бы посмеялась, если бы у меня было на это время. – Сова покачала головой. – Ну посуди сам, Хоукер. Когда-нибудь они вырастут. Превратятся в мужчин и женщин, станут своими в высших слоях общества.
– Далеко идущие планы.
– Речь идет о тайной полиции. Двадцать лет – это ничто. Правительства меняются, а тайная полиция остается.
– Сомневаюсь, что после этого разговора меня посетят приятные сны.
– И не надо улыбаться с таким превосходством. Мы говорим не о какой-то глупости, а об очень серьезных и страшных делах.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Непохоже. Но я все равно продолжу. – Сова подалась вперед и понизила голос. – В этом доме дети получают новую жизнь. Наставники заставляют их забыть обо всем, что с ними было раньше. Даже отнимают данные при рождении имена. Когда для них находится подходящее место, их переправляют под видом сирот. Английских сирот. Они так малы, что никому и в голову не приходит проверять, действительно ли они те, за кого себя выдают.
Ну и ну. Будет о чем рассказать Дойлу. О детях, которых отправляют в Англию, чтобы они жили там и ждали своего часа. О шпионах, готовых начать действовать в любую минуту.
