В этот момент можно было подумать, что разговор близится к завершению и скоро они меня отпустят. Однако не тут-то было.

— Разумеется, я могу поставить перед собой еще один вопрос, — упрямо продолжал Пирс, — почему женщина из отдела по расследованию убийств полицейского департамента Нэшвилла тратит так много своего свободного времени на поиски убийцы Каталины Чакон? Зачем она это делает? Ради торжества правосудия или из чувства элементарной мести? А потом я непременно поинтересовался бы, к какому выводу можно прийти, узнав, что детектив местной полиции получила чрезвычайно важные и совершенно секретные материалы и не вернула их немедленно законному владельцу, то есть Федеральному бюро расследований? Мне пришлось бы сделать соответствующие выводы относительно образа мыслей этого детектива.

Он снова сделал паузу. Посмотрел на пакет, а потом перевел взгляд на меня.

— А еще я подумал бы о том, какую информацию о знаменитом убийце Висперере может скрывать от нас этот детектив. Мне пришлось бы призадуматься над этой информацией.

Он встал со стула и подошел к двери.

— Я мог бы предъявить вам соответствующие обвинения прямо сейчас, детектив Чакон. Но я решил этого пока не делать, а ограничиться телефонным звонком вашему непосредственному начальству. Вы должны немедленно явиться к нему на прием.

Он открыл дверь и придержал ее для меня. Я вышла из комнаты и могла беспрепятственно покинуть здание. У выхода я подошла к столу дежурного офицера и, не задумываясь, попросила вернуть мне оружие. Офицер вопросительно посмотрел на специального агента Пирса, и по его взгляду я поняла, что мне не видать своего пистолета. Во всяком случае, сегодня. И только сейчас до меня дошло, к сожалению, слишком поздно, что мне сейчас нужно думать не о своем оружии, а совсем о другом. И думать об этом нужно было гораздо раньше.

— Ты отстранена от работы на неопределенный период времени. Будешь получать половину зарплаты, все льготы сохраняются. Это все, что мне удалось отстоять у них. Оружие ты уже отдала федералам. Они передадут его мне. Так что у тебя сейчас проблем выше крыши.

— Я уже поняла это.

Маккейб откинулся на спинку стула. Он механически провел левой рукой по лицу, словно пробуждаясь от какого-то кошмара, а потом пригладил оставшиеся на голове волосы.

— Ромилия, ты была одним из наших лучших детективов, но стала для нас головной болью с первого дня пребывания в нашем отделе.

— Простите?

— Да ладно тебе, Ромилия, у тебя слишком короткий запал, и, насколько я вижу, с каждым днем он становится все короче. У тебя масса хороших качеств, но твой взрывной характер рано или поздно положит конец твоей карьере.

Он замолчал, а потом перевел разговор в другое русло.

— Я могу понять, что все дело в твоей сестре. Ты хочешь выяснить, что там случилось, и каким-то образом закончить все это дело… — Это был голос сочувствующего человека. — Эти бумаги оставляют тебе хоть какую-то надежду? — последовал главный вопрос.

— Пока ничего не могу сказать на этот счет, — ответила я без колебаний.

Он улыбнулся:

— Хорошо, так и нужно относиться к этому делу. — Он налил себе чашку кофе, но мне на этот раз не предложил. — Оставайся дома. Федералы намерены забрать на время твой компьютер. Возможно, они предъявят тебе какие-то обвинения, но скорее всего оставят тебя в покое, поскольку ты служишь в местной полиции. Но не давай им больше повода для упреков. И не отходи далеко от дома.

— Да, сэр.

Я вернулась домой и тут же нарушила его приказ, решив проведать своих родственников. Я помогла матери собрать и упаковать вещи, а потом собрала вещи сына и уложила их в небольшой чемодан. Серхио с радостью воспринял эту поездку, так как уже несколько недель не видел своих кузенов. Мне было приятно видеть радость на его лице. Может быть, поездка в Атланту действительно пойдет ему на пользу, а встреча с родственниками поможет поскорее избавиться от гнетущих мыслей. К тому же я отстранена от работы, у меня отобрали оружие и право пользоваться полицейским значком, и сейчас я ничего не могла с этим поделать.

Но прежде чем уехать из Нэшвилла, мне нужно было сделать здесь одну остановку.

Джекоб Каллахен, которого я звала просто док, жил в районе Беллвью, в большом частном доме, который сохранил за собой после смерти жены три года назад. Я немного покружила по городу, желая убедиться, что за мной нет никакого наблюдения, а потом подъехала к его дому. Была уже ночь. Док открыл дверь, впустил меня и быстро закрыл ее за собой.

— Тебе не следовало делать этого, Роми, — сказал он.

— Я приехала за пакетом, док.

Он тяжело вздохнул и направился в другую комнату, недовольно проворчав, что у меня могут быть большие неприятности. Через минуту он вернулся с большим пакетом, по-прежнему запечатанным.

— Вижу, вы не проявили интереса к содержимому пакета? — спросила я.

— Еще как проявил, но я прочитал на конверте грозное предупреждение «Не открывать». Что происходит, Роми?

— Чем меньше вы будете знать, тем меньше придется врать.

— Ромилия, — сказал он тихим голосом, произнося мое имя как сакральное заклинание, — ради тебя я готов и соврать.

— О, док, вы так добры ко мне. — Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, хотя и понимала, как трудно ему скрыть от меня свои чувства.

Рано утром следующего дня мы погрузили все вещи в багажник автомобиля, а потом я оставила Маккейбу сообщение на автоответчике, что на время покидаю город, но вернусь сразу же, как только он позвонит мне. Мы поехали в Атланту, где навестили мою двоюродную сестру Мирту, поужинали там, выпили немного пива и обсудили последние сплетни в нашем роду.

А следующим утром я поехала прямо в Новый Орлеан.

Жизнь заметно изменилась в родном городе Текуна Умана. Он впервые увидел в Чаттануге газету «Нью-Йорк таймс», да и ресторанов «Старбакс» стало примерно столько же, сколько и «Макдоналдсов».

Хотя, конечно, никакого сравнения.

Правда, кофе «капуччино» был не очень крепким, а сливки — не такими вкусными, как те, что Текун делал на своем ранчо в Иксабе. Конечно, «Старбакс» не может позволить себе завести корову в каждом своем заведении и уж тем более нанять рабочих, которые могли бы собирать вершки из каждого ведра для более жирных сливок. Многие продукты из сельской местности просто невозможно изготовить в городе.

Ему понадобилось несколько дней, чтобы окончательно привыкнуть к своему внешнему виду и спокойно появляться в общественных местах в затрапезной одежде. Обычно в Штатах он всегда ходил в дорогом двубортном итальянском костюме, без галстука, с расстегнутым воротом белоснежной рубашки и легких сандалиях фирмы «Брукс бразерс», которая ничем не уступала знаменитой фирме Версачи. Но сейчас это могло бы вызвать определенные подозрения, так как его ищут именно по этим признакам — высокого худощавого молодого человека с черными волосами, черной бородой и оливкового цвета кожей. Поэтому в Мексике ему пришлось сбрить бороду и заставить Бидза выкрасить волосы в светло-песочный цвет. Бидз все время ворчал, что это плохая идея и возвращаться в Штаты сейчас — очень большая ошибка. А Текун, опустив голову в огромный таз и закрыв глаза, отвечал, что тот слишком нервничает по этому поводу.

На самом деле Текун понимал, что Бидз не станет волноваться понапрасну. Эта поездка была не просто рискованной, а безумной. Дом Джеймса в Чаттануге был самым первым местом, где его могли подстерегать федеральные агенты. Конечно, не в самом доме, а где-нибудь поблизости. Текун убедился в этом, когда объехал вокруг поместья на арендованном автомобиле «хундай», осторожно посматривая на участок земли, который хорошо знал с давних пор. Никаких федеральных агентов он там не обнаружил, но при этом был абсолютно уверен в том, что они ждут его в Чаттануге и записывают все телефонные разговоры Джеймса.