Звучный смех Лайона перекрыл женское хихиканье, и она невольно посмотрела в его сторону. Их глаза встретились, он захватил в плен и не отпускал ее взгляд, но широкая улыбка лишь слегка поблекла. Это длилось две-три секунды, потом одна из манекенщиц взяла его под руку, и он отвел глаза от Эмили, позволив ей снова дышать, двигаться, жить дальше.

Она почти не заметила, как Айви обняла ее на прощанье, и даже не старалась прислушаться к болтовне Мэг. Забравшись в вертолет, она откинулась на спинку шикарного кожаного кресла и прижала руку к горлу, ощутив приступ тошноты. Перед ее мысленным взором стоял гипнотический взгляд Лайона, каким-то непостижимым образом соединявший в своей бездонной глубине и ярость, и нежность. Как такое возможно? И тут ее осенило: Лайон Гэллант стал к ней неравнодушен — пусть даже совсем чуть-чуть — и за это возненавидел ее.

Когда вертолет поднялся в воздух, она закрыла глаза и стала думать, как теперь вытравить из сердца это причиняющее боль открытие.

Эмили уговаривала себя почувствовать тот радостный подъем, который раньше всегда испытывала в первый день нового учебного года. Но после возвращения с острова Греха какое-то темное облако опустилось ей на сердце, не пропуская в него почти никакой радости. Что бы она ни делала, глупая тоска по Лайону Гэлланту не проходила.

Спеша по тротуару школьного городка к кирпичному зданию постройки 30-х годов, она чувствовала прикованные к ней взгляды учеников и невольно усмехалась про себя. Наверно, она действительно выглядит иначе в этом костюме строгих линий, с приталенным жакетом и короткой юбкой. Ей показалось, что старшеклассники, подталкивающие друг друга локтями, до сегодняшнего утра даже не догадывались, что у нее тоже есть коленки.

Свернув к главному входу, она споткнулась и застыла на месте — у подножия широкого веера лестницы стоял Гарри. Эмили сделала глубокий вдох, крепко сжала зубы и направилась прямо к нему. Он лучезарно улыбался, но левое веко нервно подергивалось — это бывало у него всегда, когда он нервничал.

Он помахал букетом желтых роз:

— Привет, Эм.

Она подошла к нему и устало улыбнулась:

— Здравствуй, Гарри. Ты ехал мимо?

Его бледное лицо порозовело, но он храбро протянул розы:

— Я хотел вручить тебе это.

Она не стала перекладывать из руки в руку ни портфель, ни сумочку, всем своим видом показывая, что не намерена принимать цветы.

— Гарри, все это мы уже проходили.

Его рыжие брови опустились. Взяв Эмили за локоть, он увел ее с тротуара под тень деревьев.

— Эм, нельзя же быть такой бесчувственной! — взволнованно проговорил он. — Я ведь уже говорил, что сожалею о случившемся. Неужели ты не можешь простить мне одну маленькую ошибку?

Маленькую ошибку? Она высвободила локоть, стараясь сохранять спокойное выражение лица. Ведь кругом толпились ее ученики, которые не спешили расходиться по классам до самой последней секунды. Ей не хотелось устраивать сцену.

— Гарри, я уже говорила, что прощаю тебя. И мне очень жаль, что у тебя с Элси ничего не получилось. Но и у нас с тобой больше ничего не будет.

Он втянул воздух сквозь зубы, и вид у него был словно у щенка, которого ругают. Раньше она никогда не замечала, насколько он зауряден. Она всегда считала его довольно привлекательным, но теперь почему-то он казался не худощавым, а худосочным и бесцветным. Рыжие волосы были безжизненными, словно тертая морковь, залежавшаяся на тарелке. А она терпеть не может морковь… Неужели теперь каждого мужчину, которого она встретит на жизненном пути, ждет одна и та же печальная участь — сравнение с неким самовлюбленным плейбоем?

— Эм! — Голос Гарри прервал ее мрачные мысли. — Я знаю, что уже говорил тебе это. Просто дело в том, что ты теперь такая… такая непохожая на себя прежнюю. Ты более независимая, ты такая сильная и — ну, я не знаю… Ты такая возбуждающая — вот, наверно, подходящее слово.

Румянец смущения окрасил ее щеки.

— Если умную женщину бросают на ступенях церкви, то она обязательно кое-чему научится и позаботится о том, чтобы больше с ней такого не случилось.

— Больше такого и не случится, солнышко, — сказал он умоляющим голосом.

Она засмеялась, но смех этот был скорее саркастическим, чем приятным.

— По крайней мере в этом ты прав. — Она пристально посмотрела на него и решила, что ему будет полезно услышать кое-что нелицеприятное. — Послушай, Гарри. Я уже не та покладистая, наивная девушка, от которой ты сбежал. Ты очень унизил меня. Я ненавидела себя за то, что я такая неудачница, и хотела измениться. Моим открытием было то, что ты — легкомысленный и безответственный тип. — Он вздрогнул и поежился, но это ничуть не смутило ее. — Второе мое открытие заключалось вот в чем: пытаясь переложить вину за свою неудачу на других, я поняла, что не должна этого делать. За себя отвечаю я сама. Может быть, властный характер папы тоже сыграл какую-то роль, но ведь и у меня, и у Элси отец был один и тот же. Она решилась и уехала из дому, а я осталась, потому что хотела угодить отцу. Теперь я поняла: у меня просто не было такой страсти к путешествиям, я осталась вовсе не потому, что папа угрозами принудил меня к этому. Мне нравится быть учительницей. Единственное, что мне понравилось бы еще больше, — это растить своих собственных детей. — Он хотел что-то сказать, но Эмили нахмурилась: — Даже не начинай, Гарри. Это будут не твои дети.

Его лицо вытянулось и приняло такое трагическое выражение, что Эмили стало его жаль.

— Теперь я знаю, что я — хорошая учительница. А благодаря тому, что ты меня бросил, я узнала, что есть во мне достойного и правильно; оказалось, что я этим горжусь.

— Еще бы. Ты это излучаешь, словно свечка, — жалобно пробубнил он.

Она улыбнулась ему, чувствуя жалость. Бедный, он так страдает. Но помочь ему она ничем не может. У нее в этом плане хватает своих неприятностей.

— Спасибо, Гарри. Надеюсь, мы сможем остаться хорошими знакомыми.

Она смотрела, как у него от огорчения запрыгал кадык.

— И больше ничем мы не можем быть? Ты уверена?

— Уверена. Пожалуйста, не возвращайся больше к этой теме. — Бросив взгляд на часы, она сказала: — Мне надо идти. — И побежала вверх по ступеням в здание. Никто не знает лучше ее, каково это — продолжать жить дальше с разбитым сердцем. Но у нее было ощущение, что Гарри наконец уразумел: пора шагать своей дорогой. И она желала ему удачи.

Разумеется, Эмили сказала ему неправду, что довольна жизнью. После встречи с Лайоном она стала сильнее как личность, но настоящей жизнью это вряд ли можно назвать. Можно говорить лишь о выживании, о попытках справиться с безответной любовью. Какое уж тут счастье!

В коридоре стоял гвалт — ученики собирались кучками, изучая расписание занятий. Одни восторженно вопили, узнав, что попадали в один класс, другие разражались стенаниями и протестами, если оказывались разлученными.

Эмили уже опаздывала и поэтому ускорила шаг. До первого звонка надо успеть написать на доске несколько распоряжений. Повернув за угол в свой кабинет, она резко остановилась и со стуком уронила портфель на поцарапанный деревянный пол. Мужчина — такой высокий, широкоплечий и великолепный, что его никак нельзя было принять за ученика, — стоял, небрежно прислонившись к ее столу. Его лицо было повернуто в профиль и казалось задумчивым.

При звуке упавшего портфеля он повернулся в ее сторону. Потом широко улыбнулся, показав потрясающие зубы, и тогда ее сумочка последовала за портфелем, из нее посыпались пудреница, губная помада и другие мелочи.

Темные глаза блеснули.

— Это такая традиция в Айове — в ознаменование начала учебного года рассыпать по полу аксессуары?

Она сглотнула, не веря собственным глазам. Лайон оттолкнулся от стола и пошел ей навстречу, и она невольно залюбовалась его такой знакомой и волнующей походкой. Когда он подошел, Эмили ухватилась за дверную ручку, не зная, что будет дальше.