— Или тебе вчинят иск о компенсации ущерба, — предположила она наконец.

Анна передернула плечами.

— Ты меня проконсультируешь, когда будет готов черновой материал. Ну давай, Триш, давай. Помоги мне. Сосредоточься на мысли, что ты помогаешь Деб выбраться из тюрьмы. Честное слово, мне позарез надо, чтобы фильм удался. Без тебя. Триш, у меня ничего не получится — не разбираюсь я в законах. Ну пожалуйста. Скажи, что ты согласна.

Триш молчала.

— Ну, поговори хотя бы с Малкольмом Чейзом. Устроить вам встречу? Тебе когда будет удобно?

Анна давила на нее сильнее, чем Триш считала допустимым. Гораздо сильнее. С другой стороны, они старые друзья. Дело выглядело очень интересным, да и Деборе требовалась помощь.

— Ну ладно, уговорила.

Триш расстегнула пиджак черного льняного костюма и помахала бортами, чтобы немного остудить кожу. Только заметив широкую улыбку на лице Анны, она вспомнила, что под пиджаком нет блузки. К счастью, впереди стояли одни деревья.

Деб сидела на нижней полке двухъярусной кровати и не мигая смотрела вперед, на стальной умывальник. Он напоминал ей о доме, и о собственной кухне, и о том, как дети приносили из сада ошметки грязи, а Адам все время путался под ногами. Он просто сводил ее с ума, когда забредал на кухню и опирался о раковину, чтобы о чем-нибудь поболтать, или мыл в ней руки, в то время как Деб пыталась приготовить обед. В таких случаях она, как правило, кричала на мужа. Теперь эти его привычки казались такими невинными.

Адам был прекрасным человеком. Деб не помнила, почему так часто злилась на него. Хотя она постоянно на всех злилась. На всех, за исключением Кейт.

— Господи, лишь бы с Кейт ничего не случилось, — проговорила Деб вполголоса, чтобы за дверью камеры ее никто не услышал. — Прошу тебя. Господи.

Сегодня утром она снова говорила с дочерью по телефону, поэтому глупо было так волноваться. Деб всегда звонила ей по пятницам, и они болтали до тех пор, пока Кейт не приходилось идти в школу. Дебора проверила, сколько у нее осталось телефонных карточек и хватит ли на следующую пятницу.

Кейт изо всех сил старалась не падать духом. Иногда ее мужество казалось Деб невыносимым. Как-то раз девочка сказала:

— Знаешь, папа такой добрый ко мне и такой терпеливый. Не сердится даже из-за моей кошмарной стряпни.

В тот день Дебора кое-как сдержала слезы. Теперь они снова навернулись на глаза, потекли по крыльям носа, и у Деб перехватило горло. Отчаянно колотилось сердце, а в ушах звучали ненавистные слова:

«Ты никогда не выберешься отсюда. Ты застряла тут навечно. Ты никогда отсюда не выберешься. Ты умрешь здесь. И ты это заслужила».

В пятницу, около шести часов вечера, на террасе перед зданием палаты общин оказалось не так людно, как бывало обычно. Члены парламента из провинции успели разъехаться к своим избирателям, а за большинством столиков, наслаждаясь легким ветром с реки, сидели простые лондонцы.

Малкольм Чейз выделялся среди остальных посетителей точно так же, как он выделялся бы в любом другом обществе. Высокий и прекрасно одетый, он обладал той вылощенной, несколько старомодной внешностью, что так привлекает состоятельных дам в период менопаузы. Триш с радостью отметила, что его чары не произвели на нее особого впечатления.

— Дебби была очаровательной девушкой, — сказал мистер Чейз с оттенком мечтательности в голосе. — Такая старательная. Моя нынешняя секретарша в подметки ей не годится.

Триш поставила на стол запотевший бокал белого вина с содовой, опасаясь, что он может выскользнуть у нее из рук.

— Дебора Гибберт работала у вас секретарем?

— Да нет же, не у меня. У декана, — ответил он резким, даже сердитым тоном, совсем не таким, какой использовал в публичных выступлениях. — Разве вам не рассказали?

Триш проигнорировала его раздражение и спокойно покачала головой.

— Я совсем недавно занялась ее делом. Какого декана вы имеете в виду?

— В Королевском колледже, в Оксфорде. Я читал там лекции по философии, а Дебора работала секретарем у декана. Так мы и познакомились. Она мне сразу понравилась.

Чейз рассмеялся, с легкостью вернувшись в образ очаровательного малого. Такая быстрая смена настроений всерьез обеспокоила Триш.

— Дебби была старше, чем остальные секретари, но очень славная. Мы называли таких bon oeuf. [7]

Триш улыбнулась, не разжимая губ. Глупая привычка путать разные языки никогда не казалась ей особенно забавной, а холеные преуспевающие мужчины, которые называли подчиненных им сотрудниц «отличными малыми», вызывали у Триш гадливость. Судя по ее опыту, такое обращение значило только одно — раздавая комплименты и задания, мужчины ценили потребности и таланты тех сотрудниц гораздо ниже, чем свои собственные.

Если Малкольм говорит правду, то за прошедшие годы Дебора сильно изменилась. Вот и молодец!

Триш заметила, что Чейз пристально смотрит на нее. Она разжала челюсти и с улыбкой сказала:

— Очень мило. Вы поддерживали с тех пор какие-то отношения? Я имею в виду, вы часто виделись до смерти ее отца?

— Нет, говоря по правде, мы совсем потеряли связь друг с другом.

Голос Чейза печально дрогнул. Триш в правдивость его скорби не поверила. Снять телефонную трубку не так уж трудно.

— Вы ведь знаете, Триш, как это случается. Дебби вышла замуж, что было естественно для девушки ее типа и для того времени. Я занялся политикой. Мало-помалу наши пути разошлись. Мы обитали в абсолютно разных мирах. Однако я очень счастлив, что Дебби всегда помнила о нашей дружбе и доверии. Она позвонила мне сразу, как только попала в ту ужасную передрягу. Я тотчас поехал и встретился с ней.

Он провел пальцем над левой бровью. Сторонние наблюдатели подумали бы, что он вытирает испарину, но Чейз абсолютно не потел. Он выглядел крайне самоуверенным и прекрасно владел собой. Хотела бы Триш узнать его секрет. Знойный воздух лип к коже, будто толстое фланелевое белье, и она чувствовала, как по спине бегут струйки пота.

— Жалко, что я ничем не мог ей помочь, — страдальчески произнес Чейз.

— Неужели ничем?

Триш удивлялась своему инстинктивному недоверию. Прошли годы, с тех пор как она в последний раз относилась так к мужчине, который казался несколько самодовольнее и самоувереннее, чем следовало бы. В коллегии адвокатов не выжила бы ни одна женщина, не способная смириться с таким пустяком. В школе подготовки барристеров это было чуть ли не одной из учебных дисциплин.

— Я могу появиться в фильме Анны Грейлинг как свидетель и рассказать о характере Дебби, — ответил Чейз с горестной улыбкой, по всей видимости, отрепетированной заранее, перед зеркалом.

Улыбка получилась что надо. Даже Хью Гранту пришлось бы постараться, чтобы сыграть убедительнее.

«Хватит, Триш, — осадила она себя. — Перестань брюзжать, как старая перечница. Не все холеные красавцы — обманщики. Иногда даже такой человек способен искренне кому-то сочувствовать».

— Кроме того, — добавил Чейз, по-прежнему улыбаясь, — я хочу написать статью о деле Деборы. Точнее, статья уже готова. Как только Анна скажет, что пора, материал с историей о Дебби выйдет на первой полосе «Санди ревю». Вообще-то я хотел напечатать статью сразу, как только написал ее, но Анна просила подождать, пока выйдет фильм. Я согласился.

— Разумно.

— И, естественно, я слежу за тем, в каких она находится условиях и как с ней обращаются.

Чейз перевел взгляд на реку, в сторону больницы Святого Фомы.

— Неужели? — спросила Триш. — Каким образом?

— Если вы член парламента, то людям небезразлично ваше мнение. Это одно из немногих преимуществ моей работы. — Он улыбнулся снова, но уже гораздо более искренне. — Я сделал все необходимое, чтобы начальник тюрьмы знал о моем интересе к миссис Гибберт. Как она выглядела, когда вы пришли с ней повидаться?