В Вене министры Леопольда кипели от ярости. Они точно знали, что Иосиф ждет не дождется, когда можно будет прогнать их и заменить своими доверенными лицами. Единственной возможностью задержать его, было усилить давление на его отца Леопольда. Когда в следующем году Иосиф просит позволения вернуться на фронт, отец отказывает ему в исполнении этого желания. Давление министров подействовало. Евгений, который никак не может пережить то, что в прошлом году оказался в тени славных деяний Иосифа, втайне препятствует возвращению короля Германии и Рима к театру военных действий. Бои за рейнские земли тем временем продолжаются, и вскоре приходит плохая весть: французы осадили Ландау и отвоевали крепость.
– Значит, за этим стоял принц Евгений! Но ведь это нелепо, – размышлял я, – разве для него и других не позорнее проиграть войну, чем предоставить Иосифу возможность завоевать честь и славу?
– Власть имущие способны разрушить весь мир, только чтобы сохранить свое место, – ответил Атто. – И в тот момент, при таком слабом императоре, как Леопольд, не было никого могущественнее его министров, начиная с Савойского.
Итак, мы добрались до 1704 года. Время военных действий почти прошло, на пороге стояла осень. Войска империи и союзников жаждали непременно закончить год важной победой. Все сходятся на том, что нужно сконцентрироваться на Ландау и снова отнять его у врага. 1 сентября прибывает юный король. Только после долгого сопротивления отец Леопольд сдался и отпустил его на фронт. На поле сражения его встретили Евгений Савойский и комендант союзных английских и нидерландских войск, известный Мальборо, близкий друг Евгения. Теперь, когда герой первой осады, случившейся два года назад, выступил на передний план, им пришлось очистить поле. Их послали к реке Лаутер, чтобы прикрыть операцию с тыла, в то время как маркграф Ваденский встретил Иосифа с двадцатью семью батальонами и сорока четырьмя эскадронами возле Ландау.
И на этот раз полководец осажденного французского гарнизона, Лобанье, предлагает Иосифу не направлять пушечные выстрелы туда, где будет ночевать или останавливаться король, и снова отвечает Иосиф, что он защищен наилучшим образом и будет ходить туда, куда ему вздумается, никого не ставя об этом в известность.
– Наверное, Иосиф Победоносный не знал того, что и в этой, второй осаде Ландау было использовано правило мата, – сказал Атто, – причем самым благородным образом.
– Что вы хотите этим сказать?
– Некий граф Роскот, спутник Иосифа во время охоты, был представлен в Версале и пояснил, что во время подготовки к битве Иосиф обычно ходит на охоту без сопровождения неподалеку от французской линии. И что было бы легче легкого захватить его при этом. Что ж, его величество возмущенно отказался от этого предложения и тут же изгнал предателя из Франции, да, он даже донес до сведения императорских войск о предательстве Роскота. Не забывай об этом, мальчик: мат – да, но убивать повелителя или равного по рангу князя – никогда.
Битва начинается, еще более суровая, чем те, которые предшествовали ей. Зима тогда настала рано, приходилось сражаться в холоде, под дождем и в грязи. 27 сентября французы предприняли вылазку, однако безуспешно. Четыре дня спустя тяжелая артиллерия императора, доставленная к Ландау с огромными человеческими жертвами, начала обстреливать крепость. Поток огня обрушивается на Ландау, но сопротивление французов крепко. Евгений Савойский бушует: нужно было занять Ландау за пять или шесть недель, пишет он в Вену из своей палатки, вместо этого операция затягивается, а французы тем временем получили полную свободу действий в Италии.
– Может быть, была и более веская причина его возмущения, – предположил Атто. – И его, и Мальборо Иосиф отстранил. И они потеряли свою долю славы.
Спустя девять недель ужасных канонад и атак крепость Ландау наконец пала. Комендант Лобанье потерял оба глаза и умер спустя два года от неизлечимых ран. Французский гарнизон сдается, солдаты снова бросают оружие под ноги Иосифу. Молодой наследник престола доказал, что он может повернуть удачу на свою сторону одним только своим присутствием. Благодаря первой победе он стал молодым героем, со второй – он становится блестящим примером для всех солдат. На дворе стоит зима, 1704 год завершен важной победой, английские и голландские союзники могут возвращаться домой довольными. В Вене звонят колокола праздничным звоном, в сердце Савойского зреет мрачная досада. А что, если Иосиф станет новой иконой войны, а легенда о принце Евгении, распространившаяся уже на пол-Европы, угаснет? Но спустя год после повторного завоевания Ландау ситуация меняется. Император Леопольд умирает. Теперь было бы неразумным позволять молодому правителю, у которого еще нет наследника-мальчика (его маленький сын, Леопольд Иосиф, умер совсем ребенком), участвовать в военных действиях. Евгений остается главнокомандующим всех военных операций и управляет судьбами войны на протяжении следующих трех лет.
Бессловесный спор между правителем и его генералом снова проявился в 1708 году: королева Англии потребовала, чтобы Евгений принимал участие во всех битвах в Испании, где Карлу, брату Иосифа, никак не удавалось утвердиться на испанском троне против французских армий Филиппа Анжуйского, внука «короля-солнце». Расположенные в Испании императорские войска находились под командованием Гвидо фон Штаремберга, которому не всегда улыбалась удача. Евгений сжимает кулаки: он знает, что он лучше Штаремберга и может вместо него стяжать славу и почет.
Начинается постоянная дипломатическая беготня между английскими союзниками и императорским двором, но император стоит на своем: принц Евгений Савойский не должен далеко отлучаться от Австрии. Евгению приходится принять это и смолчать.
В 1710 году снова речь заходит о том, чтобы послать Евгения в Испанию, но его императорское величество по-прежнему против, и ничего не происходит. В кругу друзей Евгений дает воли своему гневу.
– Может быть, Штаремберг сделал не все, чего от него ждали? – иронично вопрошает он. И заявляет, что своими глазами видел, как Иосиф на собрании министров размахивал бумагой с назначением Евгения командующим в Испании, однако затем император бойкотировал план, не сказав ему ни слова. Иосиф не ошибается: он думает о безопасности империи.
Дважды в Ландау и снова дважды в Испании Иосиф попрал ногами гордость и тщеславие Евгения. Проигравший смолчал и повиновался; ничего другого ему не оставалось. Но что, если бы тайное соревнование, о котором знали только два соперника? каждый раз решалось бы в пользу только одной из сторон? И какую роль играла во всем этом странная монета, которую Клоридия вынесла из дворца Евгения при загадочных обстоятельствах?
– Эта монета – символ Ландау, – заключил Атто, – первое тяжелое поражение, с которым вынужден был смириться Евгений. И она показывает, что принц Савойский не забыл ни одно из унижений, которые он вытерпел от Иосифа.
Атто улыбнулся и провел по монете рукой. Когда Иосиф прочтет предательское письмо Евгения, до мира останется всего один маленький шаг.
– Если бы эта малютка Пальфи только заглотила наживку, – проворчал он, с трудом сдерживая сильную зевоту и заползая под одеяло, в объятия Морфея.
* * *
На обратном пути в свои комнаты, расположенные в другом крыле монастыря, я наткнулся на Клоридию.
– Любимый, – сказала она, раскрывая объятия, – это был ужасный день.
– Ты даже не подозреваешь насколько, – ответил я.
– Что ты хочешь этим сказать?
Я рассказал ей о случившемся. По окончании рассказа мы стояли друг напротив друга, потрясенные насилием, во второй раз произошедшим в кругу наших знакомых. Я рассказал и об истории монетки из Ландау.
– Слава Богу, что ты со мной! – сказала она.
– Почему? Что стряслось?
– Ты не единственный, с кем произошло сегодня ужасное событие. Меня преследовали во дворце принца.
– Преследовали? Кто?
– То чудовище, которое украло монетки из Ландау. Он то и дело появлялся рядом. Когда я шла в кухню, то увидела, что он идет за мной на довольно большом расстоянии. Когда возвращалась с третьего этажа, он вынырнул из-за какого-то угла. Я поспешно удалилась, но вскоре он снова оказался у меня за спиной: я ухожу, а он тут как тут, я прочь, а он опять за мной. Это было сумасшествие какое-то. Если бы ты его только видел… Напоследок он даже описал вокруг меня полукруг, а потом обнажил в страшной ухмылке свои острые черные зубы, бррр! И тогда я бежала сюда.
