Пока шла церемония, наступила ночь, и с ней пришло страшное прощание. Все вернулись в рыцарский зал, куда уже прибыли королева-мать и другие члены императорской семьи, кроме вдовы императора, которая из-за сильных болей решила остаться в резиденции вместе с младшей дочерью. В сопровождении целого двора и папского нунция гроб пронесли по низким коридорам резиденции до церкви босоногих августинцев и поставили его там на черные носилки. И там между восьмью и девятью часами состоялся печальный похоронный ритуал. За августинцами последовали капуцины, которым надлежало провести захоронение.

И тогда настал час народа. Отовсюду в церковь капуцинов стекались верные подданные, оповещенные громким колокольным звоном со всех церквей эрцгерцогства Австрийского, когда в девять часов освещенное светом тысяч свечей, защищенных стеклами фонарей, поставленных повсюду в башне, чтобы прогонять безрадостную тьму, безжизненное тело императора обрело покой. Его окружали две дюжины белых факелов, которые несли пажи, и пламя их нещадно трепал ветер. Его ожидала городская стража в полном составе, опустившая флаги к земле, в то время как из темного нутра барабанов во все стороны разносился удручающий рокот смерти.

Пока мы с Атто ожидали умершего, нас едва не задушила толпа. Мне с трудом удалось увидеть похоронную процессию: сразу за гробом шла королева-мать, непроницаемо спокойная, окруженная камергерами, освещенная факелами, которые несли семеро пажей. Ибо ее величество Элеонора Магдалена Тереза была только что назначена регентшей. Как я позднее узнал, аббату Мелани удалось при помощи Камиллы и Винсента Росси передать ей поддельное письмо принца Евгения, чтобы умерить боевой пыл Савойского и помешать ему возвыситься также и при будущем императоре, Карле. Атто слишком хорошо знал, что Евгений будет вести войну с Францией даже без поддержки союзников, Англии и Голландии. Кто знает, не принесет ли это письмо в конце концов пользу?

За королевой-матерью шли сестры и старшая дочь Иосифа, их тоже освещало множество факелов, пламя которых безжалостно трепал сердитый ветер.

Придворные музыканты затянули Libera те Domini,и Иосифа отнесли к последнему приюту: в склеп капуцинов. Еще совсем недавно, в этом же году, император, словно предчувствуя, приказал расширить его, почти удвоив число комнат. Теперь его положили в большой саркофаг, стоявший в центре. Золотой ключ от него будет вечно храниться в императорской сокровищнице, где находятся также ключи от гробниц других австрийских Габсбургов. Так закончились тридцать три года земного существования его императорского величества Иосифа Победоносного, первого императора с таким именем.

После смерти аббата Мелани я покинул Париж, также поступил и Доменико.

Война за испанское наследство закончилась. Долгих тринадцать лет длились голод, разрушение и смерть. В 1713 году был подписан Утрехтский мирный договор, в 1714 – Раштаттский и Баденский.

Все случилось так, как и предсказывал Атто: больше всего на войне нажились английские торговцы. Они добились получения испанского королевства Гибралтар, монополии на работорговлю и отняли у Франции североамериканские колонии.

Однако не только те, кто придумал новые времена, но и те, кто поддерживал падение старого миропорядка, получили свою награду.

Императору Карлу VI, брату и наследнику Иосифа, были подарены испанские Нидерланды, Милан, Мантуя, Неаполь и Сардиния. 11 сентября 1714 года французско-испанские войска Филиппа Анжуйского, теперешнего короля Филиппа V Бурбона, ворвались в Барселону и утопили в крови независимость города, который Карл бросил на произвол судьбы, чтобы сесть на столь желанный императорский трон.

Савойские из мелких оппортунистских герцогов, которым описывал мне Атто, возвысились до королей, и им была передана Сицилия – во всем этом была заслуга Евгения. Таким образом, испанский полуостров оказался в тисках Савойских: на севере – Пьемонт, на юге – Сицилия. Отличная предпосылка для следующего проекта друзей дервиша: чтобы однажды в Италии появился король.

В 1713 году вновь был осажден Ландау. Теперь французами, потому что с 1704 года, когда Иосиф во второй раз завоевал крепость, она оставалась во владении империи. Коменданту гарнизона, герцогу Карлу Александру Вюртембергскому, снова пришлось чеканить монеты из своей золотой и серебряной посуды. Судьба на этот раз повторилась с точностью до наоборот, ибо победили французы. Виноват был принц Евгений: если бы он не продолжал войну до последнего, то империя сохранила бы Ландау за собой.

Прогнозы Атто относительно Евгения оправдались: Карл VI предоставил ему полную свободу действий и, похоже, намеревался поступать так и впредь. Передача поддельного письма Евгения королеве-матери не помогла.

Над императорской резиденцией сгущались черные тучи. Как и пророчил дервиш, дом Габсбургов был на последнем издыхании и в Германии должен был появиться собственный король. У Карла VI не было сыновей, только две дочери. А преемником на императорском троне мог быть только наследник мужского пола. Первенец Карла был мальчиком, он родился в 1716 году, четыре года назад, но через несколько месяцев умер, точно так же, как и сын Иосифа. Какое совпадение!

Наследниками Карла VI должны были по праву стать дочери Иосифа. Однако это, конечно же, Карлу было не по нраву. И он в 1713 году, по-прежнему остававшийся без наследника, издает sanctio pragmatica: [114]после его смерти на трон должны взойти его дети, а не дети Иосифа. Таким образом, ему будет наследовать его старшая дочь Мария Терезия, которая родилась три года назад. Конечно, это был произвол. Страны Европы были не согласны, и Карл несколько лет умоляет и заклинает их признать Прагматическую санкцию. В качестве ответной услуги он обещает им золотые горы, даже передачу государственных территорий. Все что угодно, лишь бы только ни одна из дочерей ненавистного брата не села на императорский трон.

Однако злоба Карла ослабляет империю. Немецкие земельные князья уже бьют копытом. Приближается момент, когда Германия (как и предсказывал Палатино) отделится от империи и ею больше не будет править католическая Вена.

Короче говоря, как и опасался Атто, эта война означала конец старого миропорядка, однако она не заменила его на новый, вместо этого началась агония человечества. Теперь олигархи за зеленым столом решают судьбы стран, находящихся на расстоянии тысяч миль друг от друга: начиная с Утрехта стали распродавать колонии Нового Света и итальянские земли. Политические альянсы уже не представляют собой центр международной дипломатии, теперь они создаются только для вида, потому что все решают кредиторы королевских домов. А тот, кто не позволит управлять собой, как наихристианнейший король или Иосиф Победоносный, будет выведен из битвы вместе со своими потомками. Династические привилегии или военные завоевания уже ничего не значат, важны только деньги, точнее, финансы: разве не во время войны за испанское наследство монеты начали заменять бумажками?

От друзей, которые появились у нас с Клоридией в Париже, я узнал, что жизнь там стала еще тяжелее, даже хуже, чем в Риме, и этим все сказано.

В 1715 году, пять лет назад, умер «король-солнце», от гангрены, в точности так, как предсказывал Палатино. И он почти не оставил наследников: в промежутке между 1711 и І712 годами у него умерли всеродившиеся в браке дети и внуки (это тоже предсказал дервиш). Остался только один двухлетний внук Луи, которого спасли няньки, заперев его в одном из крыльев дворца и запретив медикам не только прикасаться к нему, но даже видеть его. Они были убеждены, что остальные члены королевской семьи умерли не от болезней, а от лечения…

Атто Мелани верно говорил мне в Вене: