И Пеничек принялся изображать удовольствие: он старательно кивал головой и размахивал вытянутыми руками: то была патетическая сцена, заставившая всех начать насмехаться.

– Еще! – приказал грек.

Пеничек поднялся и стоя повторил те же жесты, пока Опалинский, ухмыляясь, не пнул его под зад. Бедный хромой младшекурсник, который и так плохо держался на ногах, жалка рухнул на пол.

– Итак, он тоже понимает по-итальянски, – заметил я.

– Да, но он не входит в нашу группу из Болоньи. Он учился в Падуе, этот осел, да по нем и видно! – рассмеялся Опалинский.

Однако император, продолжал он, после того как униженный Пеничек вернулся на свой стул, решил, что будет разумнее снять распятие с золотого шара и заключить с султаном мирный договор. С тех пор шар для турок является символом Вены и целью их походов.

– Минуточку, тут кое-что не сходится, – вставил я. – Ты, Симонис, рассказывал мне, что Золотое яблоко обозначает для осман не только Вену, но и Константинополь, Буду и Рим. И если я правильно помню, то Константинополь был захвачен турками еще много лет назад.

– Да, в 1453 году, – в один голос ответили Коломан и Драгомир. Очевидно, обоим между своими галантными приключениями все же выпадало время выучить несколько дат.

– Значит, задолго до того, как Сулейман атаковал Вену в 1529 году, – заметил я. – Тогда почему же Константинополь гоже называют Золотым яблоком, если это название возникло только после случившейся гораздо позднее попытки завоевать Вену, а Константинополь захвачен уже давно?

– Все очень просто: потому что в Константинополе тоже был позолоченный шар, – вмешался Коломан. – Видите ли, я расспрашивал монахов, которые всегда все знают. В монастыре августинцев я разговаривал с итальянским падре, который экзаменовал по катехизису и крестил турецких военнопленных, захотевших перейти в истинную веру.

По словам того монаха, все восходит к византийской легенде, когда в Константинополе еще стояла древняя статуя императора Константина. Иные утверждали, что статуя изображала императора Юстиниана. Как бы там ни было, полностью позолоченная статуя стояла перед огромной церковью Святой Софии на высокой колонне. В вытянутой левой руке император тоже держал золотое яблоко, и рука эта угрожающе указывала на восток.

– То было нечто вроде предупреждения народам Востока. Это Должно было означать, что император обладает властью, которую символизирует яблоко, и они ничего не могут сделать против него. Некоторые утверждали, что на яблоке был Святой крест, то есть это был скорее державный символ, чем Золотое яблоко.

Другие же турецкие военнопленные, продолжал Коломан, Рассказали монаху, что статуя перед церковью Святой Софии изображала не Юстиниана или Константина, а Богоматерь. Она стояла на зеленой колонне, и в руке у нее был загадочный камень из красного граната размером с голубиное яйцо. Пленные говорили, что от блеска этого камня светились тысячи зданий и изо всех стран прибывали путешественники, чтобы восхититься этим камнем, однако также и потому, что у подножия зеленой колонны были захоронены останки Трех Царей. Однако ночью, когда был рожден Пророк, как называют турки Мохаммеда, статуя Богоматери упала.

– А гранат? – спросили мы все.

– Судя по словам падре, некоторые полагают, что он находится в Kizil Elma, то есть в Золотом яблоке. Иные говорят, что он был украден и вывезен в Испанию. А кто-то утверждает, что его замуровали в фасад церкви Святой Софии, обращенный к Иерусалиму.

Мы несколько беспомощно переглянулись.

– Все это очень неясно, – объявил я. – И, кроме того, мы по-прежнему не знаем, кто такой Айууб и сорок тысяч мучеников, о которых говорил бедный Данило.

– Может быть, это какой-то мрачный понтеведрийский брел который не имеет никакого отношения к Золотому яблоку? – предположил Опалинский.

– Нам придется собрать еще информацию, – сказал Популеску. – Возможно, моя брюнетка из кофейни сможет помочь нам. Чтобы вы знали, она предсказала мне будущее!

– По руке гадала? – спросил Коломан.

– Нет, на кофейной гуще.

 Я впервые увидел, как это делается. Молодая женщина подала Популеску хороший горячий кофе и попросила его выпить не все, а оставить кое-что на дне. После этого наш друг по ее указанию трижды встряхнул чашку левой рукой, чтобы сдвинуть жидкость, затем дал всему стечь на блюдце и протянул чашку девушке. Тщательно изучив неясные картинки, образовавшиеся на дне чашки из кофейной гущи, от оракула в лице девушки последовал четкий и ясный ответ.

– Вышли труба, прямоугольник и крыса, – сказал заметно взволнованный Популеску.

– И что же это означает? – поинтересовался Опалинский.

– Труба возвещает большие перемены из-за новой любви.

– Это точно, от любви все меняются, – насмешливо сказал Коломан. – А ты вечно одинаковый, у тебя даже ногти не растут!

– Шутник какой. Затем прямоугольник обещает восхитительное эротическое приключение. Тут она вообще в точку попала.

– Как так, она что, изнасиловала тебя? – спросил Симонис.

– Идиот. Вы бы видели, как малышка смотрела на меня, объясняя значение прямоугольника. Словно говорила: ты удивишься, когда узнаешь, что я с тобой сделаю…

– Все ясно, Нострадамус, – со скептичной улыбкой произнес Коломан, – а крыса?

– Хм, это наименее благоприятный знак из трех, но судя по вашей глупой болтовне, все сходится. Это значит, что нужно беречься своих друзей.

– А если у тебя их нет?! – воскликнул Коломан, и когда вся группа расхохоталась, Популеску окончательно потерял терпение.

– Смейтесь, смейтесь, я надеюсь, что моя маленькая брюнетка из кофейни…

– Надеяться бессмысленно, с тобой она все равно не пойдет, – рассмеялся Коломан.

– А с тобой и подавно: она ненавидит, когда подмышки воняют потом.

Попрощавшись с Коломаном и Опалинским, оплатив первый взнос за их старание, мы с Симонисом, Пеничеком и Драгомиром торопливо подкрепились в находившемся неподалеку трактире (куриный суп, жареная рыба, различные булочки, вареное мясо, каплун и куропатка). После этого я собирался вернуться в Химмельпфорте.

Но тут Симонис удивил меня неожиданным сообщением.

– Нам нужно поторопиться, господин мастер, нас уже может ждать Христо, – сказал он, зовя меня снова сесть в коляску Пеничека, которому он уже приказал ехать к большим охотничьим угодьям, именуемым Пратер.

– Ах да, Христо. Разве ты не говорил, что он подойдет поздне?

– Я вынужден просить прощения за эту небольшую ложь, господин мастер. Как видите, он вообще не пришел. Не то чтобы он не смог прийти. Он просто не хотел говорить при всех.

– Почему же?

– Не знаю. Сегодня утром я видел его, и он сказал мне, что для него лучше так. Есть что-то, что вызывает его недоверие.

– И что же?

– Этого он не сказал. Впрочем, он поведал мне, что, по его мнению, значение послания аги заключается исключительна в словах «soli soli soli».

– А почему он так решил?

– Он сказал, что дело тут в мате.

– В мате? – удивленно переспросил я. – Это каким же образом?

– Понятия не имею. Но на вашем месте я бы положился на его чутье. Христо – мастер игры в шахматы.

Христо Христов Хаджи-Танев, пояснил Симонис, зарабатывал на жизнь, позволяя бросить себе вызов в оплачиваемой партии в шахматы, которые он обычно выигрывал. Ночью Вена превращалась в неприкосновенную территорию игроков. На каждом углу города – в трактирах, кофейнях, заведениях для богачей и самых жутких трущобах – играя, бросали вызов судьбе.

Внезапно коляска подпрыгнула, Пеничек тут же повернул.

– Что случилось, младшекурсник? – спросил Симонис.

– Как обычно: шествие.

То были отцы-ораторианцы святого Филиппа Нери. Поэтому Пеничек быстро изменил направление и повернул на перпендикулярную улицу. Если бы нас увидели из процессии, нам пришлось бы остановиться, опуститься на колени и терпеливо ждать, рискуя опоздать на встречу с болгарином, пока святыню медленно пронесут мимо.