— Бог мой, похоже, я спугнул твоего поклонника. Интересно, а почему это он так разозлился? Ты дала ему повод?

— Вообще-то это вовсе не поклонник. Этот мальчик помогал мне утром с багажом.

— Что ж, может, он и мальчик. Уж не девочка, во всяком случае. Я видел — он за тобой ухаживал.

— Во всяком случае, я ему повода не давала. Он же еще совсем ребенок!

— В его возрасте у моего дяди было уже двое детей. И скажи пожалуйста, если он просто поднес тебе чемоданы до лодки, откуда ему известен твой отель?

Да он же ревнует. Господи, ревнует!

— Ему Паоло сказал.

— Ого! Еще и Паоло?!

— Паоло — это брат Марио. Ему лет десять, а то и меньше. Или твой дядя и в этом возрасте…

Рикардо слегка расслабился и даже рассмеялся не очень напряженно.

Вскоре им подали ужин, и за прекрасным вином Джина начисто позабыла о неприятной вспышке Рикардо. Хотя, впрочем, почему неприятной? Ревность может проявить только тот, кому ты небезразлична…

Темнота стремительно падала на город. Рикардо задумчиво посмотрел на темно-синий бархат неба и промолвил:

— Сегодня ночью будет гроза. Душно… Ну что ж… Думаю, самое время задать пару вопросов и получить на них ответы. Хочешь начать?

Джина медленно отпила вино и тихо спросила:

— Я не понимаю, как ты меня нашел… могу только предполагать, что ты увидел меня на улице и пошел за мной следом.

— Нет и нет.

— Ты за мной не пошел?

— Нет, и на улице я тебя не видел.

— Значит, ты заметил, что дверь Каза Розале приоткрыта, и решил проверить, не воры ли это, зная, что дом много лет стоит пустой.

Рикардо вновь покачал головой и лукаво улыбнулся. Игру в загадки он пока выигрывал.

— Я слышала, как дверь захлопнулась, когда я была наверху. Это не ты закрыл ее?

— Я не этой дорогой пришел.

— Но как тогда…

— Дело в том, что когда-то Каза Розале был частью Палаццо деи Кавалли…

Ну конечно! Ей же говорила об этом та старушка на площади.

— Потом дома разделили, но внутренние двери, которые их соединяли, еще остались. Джина возмущенно вскинула голову.

— Не хочешь же ты убедить меня, что это всего лишь совпадение! С чего бы ты отправился в заброшенный дом? Я же видела — там все покрыто пылью. Ты наверняка знал, что я в доме!

— Да, знал. Скажем так, знал, что ты туда рано ли поздно придешь.

— Оригинальная шуточка — спрятаться в темноте, подкараулить меня и напугать до смерти.

— Ну, пугать тебя я не собирался. Я хотел спуститься и встретить тебя при входе, но ты меня опередила и успела войти в дом. Честно говоря, я тоже перепугался, увидев темную фигуру, бродящую по дому. Ни одна моя знакомая женщина не рискнула бы обследовать такую мрачную махину в полной темноте.

— А откуда ты узнал, что я должна прийти в Каза Розале? Я ведь об этом тебе не говорила… И откуда ты знал, что я приду туда именно сегодня?

— Я вел за тобой наблюдение.

— Что?! Ты за мной следил?! Не могу поверить! И сколько же это продолжалось? Со вчерашнего дня?

Ответ ошеломил ее.

— Последние несколько недель.

— Но ведь мы познакомились только вчера утром!

— Вчера утром мы встретились, но знаю я о тебе очень давно.

— Давно? Насколько давно? И почему, ради всего святого, ты за мной следил?!

— Мы же должны были стать соседями. Я хотел присмотреться к тебе, понять, что ты за человек.

— Откуда ты узнал, что я буду твоей соседкой? Ведь я ни одной живой душе не говорила, что собираюсь в Венецию!

— Но ведь такая возможность существовала? Раз уж ты получила в наследство палаццо.

А призналась мне, что собираешься в Венецию, ты сама, вчера в ресторане.

Джина вспомнила все, что случилось с ней в Шварцвальде, и почувствовала, как откуда-то изнутри поднимается гнев.

— Значит, ты каким-то образом узнал, что я получила наследство… В Кронен-Отеле ты не случайно остановился в номере напротив?

— Это было запланировано.

— " — Но как…

— Синьор Антониони все устроил. Джина судорожно прикусила губу, вспомнив, как адвокат стелился перед ней ковром, предлагая свои услуги по ее размещению, умоляя позволить встретить ее в Венеции. Джолли-Огонек была абсолютно права. Скользкий тип.

Она перевела потемневшие от гнева изумрудные глаза на смуглого мерзавца и холодно процедила сквозь зубы:

— Ну, а если бы я не застряла в этой чертовой мостовой, что бы ты делал?

— Нашел бы другой способ познакомиться. К счастью, вмешалась сама судьба.

Несмотря на духоту. Джину бил холодный озноб.

— Так значит, ты меня выслеживал?

— Да, но мне нужен был личный контакт, поэтому Мюллеру я на всякий случай кое-что поручил.

Мюллер? Кто такой Мюллер? Вдруг в памяти всплыл странный человек с головой, напоминавшей пулю, тот самый, который читал газету, сидя в холле Кронен-Отеля в Шварцвальде. Выходит, он наблюдал за ней?

А потом еще тот толстяк с голубыми глазками, пялившийся на ее ноги на площади. Наверняка именно он проводил ее до отеля, а потом и до Каза Розале. Потом позвонил Рикардо Хоуку, и тот отправился встречать гостью…

Ее передернуло от отвращения и страха. Каждый ее шаг был под наблюдением, а она и не знала этого.

Остается непонятным только одно: зачем Рикардо это делал?

Джина постаралась взять себя в руки и преувеличенно спокойно поинтересовалась:

— Похоже, ты угрохал на мою скромную персону кучу времени и денег.

— И тебе интересно, зачем я это делал?

— А как ты думаешь?!

— Я полагал, ты и сама догадаешься.

— Ты переоценил мою сообразительность. Пока все это кажется мне просто каким-то бредом. Что это может быть? Что-то, связанное с домом? Только непонятно, что тебя так настораживало в новой соседке…

— В основном меня беспокоило, что ты можешь оказаться моей, в некотором роде, мачехой.

Гром, молния, буря, цунами, конец света, занавес, аплодисменты. Джина Хьюстон в роли соляного столпа. Всеобщее оцепенение.

Она с трудом разлепила онемевшие губы.

— Твоей… мачехой?!

— В некотором роде. Я ведь не знал точно, не вышла ли ты за Джона замуж.

— Что?!

Ее реакция была слишком естественной, чтобы он ей не поверил.

— Но ты ведь МОГЛА выйти за него или хотеть выйти за него, или взять с него обещание жениться, черт возьми, откуда мне было знать?!

— Но при чем здесь… Боже мой! Так значит, Роза Тернер…

— Роза Фьорелла Манчини Хоук Тернер была моей матерью.

— Но Джон не был твоим отцом…

— Совершенно верно. Для мамы это был второй брак.

— Я знаю, Джон рассказывал, но никогда не упоминал, что были еще и дети.

— Это я понял. Ты и глазом не моргнула, когда я назвался. Значит, и в самом деле не знала, кто я такой. Ну, в общем-то, и дети из нас с Адриано были очень условные. Брату было тринадцать, мне — двадцать один, когда мама встретила Джона. Я только вернулся из колледжа и был несколько ошарашен ее решением.

— Ты был против этого брака?

— Против, не против, какая разница… Меня никто и не спрашивал.

— Но если бы ты жил дома, то попытался бы ее отговорить… Тебе не слишком нравился Джон?

— Все случилось слишком быстро. Я был уверен, что он женится на ее деньгах, ведь мама была единственной наследницей и состояния Манчини, и состояния Хоуков. Одна из самых богатых женщин Венеции.

Джина вскинула голову.

— Джон ее обожал. И он был не из тех людей, кто руководствуется корыстными соображениями. Я ни на миг не поверю, что он думал о деньгах, когда женился на твоей матери!

— Что ж, возможно, я ошибался… Во всяком случае, тогда я был в этом уверен и сразу уехал путешествовать. От злости, честно говоря. А когда приехал — дом уже поделили, и на свет появился Каза Розале.

— Я уверена, они были там по-настоящему счастливы. Рикардо кивнул.

— Возможно. Я видел, как он плакал на похоронах. Он был совершенно разбит… Хотя, впрочем, может быть это потому, что ему досталось не все состояние, а только треть? Треть и палаццо достались мне, а последняя треть будет принадлежать Адриано, когда он достигнет тридцати лет. Мама умерла, когда ему было восемнадцать, а мне двадцать шесть. Адриануччо был тогда слегка неуправляем. Впрочем, как и сейчас. Я далеко не уверен, что он и к тридцати годам образумится.