— Вы что, бросите меня здесь одну?! — Глаза женщины вновь округлились от ужаса.

— Нет, я только взгляну, что там на улице. С вами побудет Фред.

Женщина стала затравленно озираться по сторонам.

«Неужели она снова зарыдает?! — подумал Браун. — Жаль, что здесь нет Уилкокса. Брюс сумел бы ее успокоить. Он легко находит общий язык с оборванцами, особенно с белыми оборванцами. Еще бы! Ведь Брюс сам белый и даже вырос в среде, не сильно отличавшейся от той, в которой живут эти несчастные. В детстве Уилкокса тоже били, никто не гладил его по головке, и он знает, что значит жить в ржавом трейлере вместо настоящего дома. Брюс подсел бы к этой женщине, взял бы ее за руку, и она сама бы все ему рассказала…»

Тэнни Браун тяжело вздохнул. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Скопление ржавых трейлеров на этой вечной стоянке вызывало у него депрессию.

Выйдя на улицу, лейтенант увидел полицейского фотографа, кружившего, как стервятник, в поисках нужного ракурса вокруг темной фигуры, распростертой на поросшей жидкой травой земле перед трейлером. Несколько криминалистов делали замеры. Другие полицейские разгоняли любопытных обитателей остальных трейлеров, пытавшихся рассмотреть труп постылого мужа, выставленного из дому плакавшей в трейлере женщиной. Браун подошел к трупу мужчины и заглянул ему в лицо. Глаза трупа были открыты. Мертвец, на лице которого было написано удивление, вперил их в ночное небо. Его грудь превратилась в сплошное кровавое месиво. Вокруг головы и плеч покойника натекла кровавая лужа. На земле, куда труп был отброшен выстрелом из помпового ружья, валялись наполовину пустая бутылка виски и дешевый пистолет. Внезапно криминалисты за спиной у лейтенанта засмеялись. Он резко обернулся:

— Что тут смешного?

— Мы решили, что такая процедура развода экономит деньги и время еще больше, чем поездка в Тихуану или Лас-Вегас, [7]— подняв с земли бутылку с виски, объяснил один из криминалистов.

— Наверное, Бак по пьяни уже забыл, что не живет с ней, и решил по старой памяти ее отлупить, но просчитался, — пробормотал другой криминалист, и его коллеги снова захихикали.

— Отставить шуточки! — рявкнул лейтенант Браун. — Они неуместны на месте преступления.

— Вы правы, лейтенант, — сказал фотограф и сделал еще один снимок, — покойник может на нас обидеться.

Лейтенант Браун безуспешно попытался спрятать усмешку. Он смерил криминалистов строгим взглядом, но те все равно продолжали хихикать, ведь они уже навидались трупов людей, погибших в автомобильных авариях, убитых, погибших на войне, скончавшихся от сердечного приступа или просто случайно застреленных на охоте.

Браун вспомнил, на что была похожа в гробу его престарелая бабушка. Кожа у нее на лице натянулась, как на пережаренной индейке, а руки были аккуратно сложены на груди, словно в молитве. Церковь показалась тогда маленькому Тэнни огромным помещением, содрогавшимся от рыданий. Застегнутый под самый подбородок воротник его новой и единственной белой рубашки стискивал горло. Ему было тогда лет шесть, не больше. Отец ласково положил ему на плечо руку, подтолкнул к гробу и прошептал: «Попрощайся с бабушкой, сынок. Она быстро уходит от нас в другой, лучший мир. Попрощайся с ней побыстрей, пока она нас еще слышит!»

Лейтенант опять усмехнулся: слова отца произвели на него магическое впечатление, и он много лет после этого считал, что покойники могут слышать слова живых людей — так, словно не мертвы, а просто спят. Когда Тэнни воевал в далекой стране и укладывал в черные прорезиненные мешки трупы хорошо или едва знакомых ему солдат, он сначала всегда говорил им что-нибудь утешительное, подбадривая их в начале предстоящего им долгого пути. Однако число убитых постоянно возрастало, Тэнни устал разговаривать с ними и стал напутствовать их мысленно, а потом вообще перестал о чем-либо думать, в полном молчании машинально выполняя свою скорбную работу.

Лейтенант Браун взглянул на часы. Полночь! Салливана ведут на эшафот! Полицейский представил себе капельки пота на лбу тюремного надзирателя, побледневшие лица официальных свидетелей казни и охранников, пристегивающих руки и ноги Салливана к электрическому стулу…

«Первый разряд тока!» — подумал Тэнни в ноль часов одну минуту.

«Второй разряд тока!» — подумал он еще через минуту.

Браун представил себе, как к телу Салливана подходит врач, извлекает свой стетоскоп и прикладывает его к груди убийцы. Сердце уже не бьется, врач поднимает голову и заявляет: «Он мертв!» Тюремный надзиратель поворачивается к официальным свидетелям казни и говорит: «Приговор, вынесенный Восьмым окружным судом штата Флорида, приведен в исполнение в соответствии со словом и духом закона! Мир праху его!»

Покачав головой, Тэнни подумал, что прах Салливана еще мог упокоиться с миром, но душе убийцы вряд ли стоило рассчитывать на вечный покой.

— Кто бы подарил мне самому немного покоя! — прошептал лейтенант, покосившись на трейлер.

К счастью, сидевшая в нем женщина совсем затихла.

— Миссис Коллинз, расскажите мне все-таки, что именно произошло! — попросил лейтенант Браун. — Или вы хотите говорить только в присутствии адвоката?.. Но может, вам все-таки лучше рассказать мне все прямо сейчас?

— Он позвонил мне из бара, куда пошел после смены на заводе, — еле слышно пробормотала женщина. — Он сказал, что не допустит, чтобы с ним так поступали, и разберется со мной без всяких разводов…

— Он сообщил вам о том, что вооружен?

— Да, он сказал, что взял у брата пистолет и на этот раз наконец расправится со мной.

— На этот раз?

— Он уже являлся в воскресенье. Тоже был пьяный, но стоял на ногах. Он выстрелил в лампочку над входом в трейлер, орал и обзывал меня по-всякому. Потом стал меня колотить. Он вывихнул руку моему старшему сыну, которому всего одиннадцать, когда тот попробовал оттащить его от меня. Я думала, он всех нас убьет. Мне было очень страшно, поэтому я отослала детей к сестре. Сегодня утром я посадила всех троих на автобус. — С этими словами женщина взяла с бокового столика маленький фотоальбом и сунула его под нос Тэнни Брауну.

Лейтенант увидел три умытых детских личика. Школьные фотографии!

— У меня послушные дети, — продолжала женщина. — Хорошо, что их сейчас здесь нет.

— А почему вы не вызвали полицию в воскресенье?

— Это не помогло бы. Ведь сам судья велел ему не ходить сюда, а он все равно ходил. Когда он напивался, он никого не слушал. Помогло только ружье… — Губы женщины задрожали, и на ее глаза снова навернулись слезы. — Боже мой! Боже мой!

— А откуда у вас это ружье?

— Когда меня выписали из больницы, я съездила в Пенсаколу и купила его. На последние деньги. Мистер Браун, поймите меня! Мне было ужасно страшно! А когда я услышала, что он подъехал на своем старом пикапе, я поняла, что на этот раз он меня прикончит! — Женщина вновь разрыдалась.

— Вы видели у него в руке пистолет, прежде чем выстрелить?

— Не знаю, было очень темно, а мне было очень страшно.

— Постарайтесь вспомнить, миссис Коллинз! — настойчиво сказал Тэнни Браун, не выпуская из рук фотоальбом. — Наверняка вы видели у него в руке пистолет! — Лейтенант покосился на полицейского в форме, который тут же с заговорщическим видом закивал. — Я уверен, что вы не стали бы стрелять в него, если бы он сначала не поднял пистолет и не прицелился в вас!

Женщина шмыгнула носом и с озадаченным видом уставилась на лейтенанта полиции, который продолжал:

— Вы выстрелили первой, потому что он собирался выстрелить в вас!

— Ну да, — пробормотала миссис Коллинз.

— Вам пришлось прибегнуть к единственному имевшемуся в вашем распоряжении средству самообороны в целях самозащиты.

До женщины постепенно стало доходить, что́ имеет в виду лейтенант, хотя она не понимала и половины произнесенных им слов.

— Ну да, — повторила женщина. — Я видела, что он поднял руку, а в ней что-то было.