Сержант усмехнулся.

— Выходит, это вы — Вайсс и Шеффер? — Он повернулся к детективам из округа Монро и обменялся с ними рукопожатиями. — Подождите здесь.

— Здесь?! — воскликнул Вайсс. — Но нам надо немедленно поговорить с Салливаном!

Взяв Кауэрта под локоть, сержант двинулся вперед, бросив через плечо:

— Он не желает вас видеть.

— Послушайте, сержант, — спокойно проговорила Шеффер, — дело в том, что мы расследуем убийство…

— Знаю, — перебил Роджерс.

— Мы должны немедленно поговорить с Салливаном! — рявкнул детектив Вайсс.

— Ничем не могу помочь, — взглянув на часы, покачал головой сержант. — Через девять часов сорок пять минут Салливана казнят, и если он с кем-то не хочет говорить, никто не станет его к этому принуждать.

— Но…

— Ничем не могу помочь.

— Но с Кауэртом-то он будет говорить! — настаивала Андреа.

— Будет. Простите, но мне неизвестно, почему мистер Салливан хочет говорить с мистером Кауэртом, а с вами не хочет. Если вы считаете, что у вас есть основания для жалоб, обращайтесь с ними к губернатору штата. Может, он вам чем-нибудь и поможет. А я должен работать с посетителями, которых мистер Салливан хочет видеть. Поэтому сейчас я должен осмотреть блокнот и магнитофон мистера Кауэрта. Без посторонних.

— Звони губернатору! — Шеффер повернулась к напарнику. — Послушаем, что там скажут… Мистер Кауэрт, — обратилась она к журналисту, — я понимаю, что у вас к Салливану много других вопросов, но, пожалуйста, попросите его поговорить с нами.

— Хорошо, — ответил Кауэрт.

— Кроме того, — продолжала женщина-полицейский, — думаю, вы прекрасно представляете себе, что именно нас интересует. Попробуйте разговорить Салливана на эту тему и запишите его слова. — Андреа вытащила из кармана штук шесть магнитофонных кассет, сунула их Кауэрту и добавила: — Я обязательно вас здесь дождусь.

— Ладно, — буркнул журналист.

— У вас тут каждый раз такой сумасшедший дом? — спросила Шеффер у Роджерса, одарив его ослепительной улыбкой.

— Нет, не каждый, — улыбнулся в ответ сержант, вновь взглянул на часы и добавил: — Вот мы тут с вами разговариваем, а время-то идет… — И он решительно направился внутрь тюрьмы, сокрушенно качая головой.

— В чем дело? — спросил журналист.

— Суета действует мне на нервы, — объяснил сержант Роджерс. — По-моему, в день смертной казни должна царить торжественная, спокойная атмосфера, а тут…

— А по-моему, Салливан нарочно морочит всем голову.

— Вот в этом я с вами совершенно согласен.

— Куда мы идем? — спросил Кауэрт, когда сержант Роджерс свернул в незнакомый коридор.

— Старину Салли перевели в камеру поближе к помещению, где стоит электрический стул. Кстати, там рядом кабинет со всеми телефонами. Если казнь Салливана вдруг отсрочат, мы сразу об этом узнаем. Кроме того, Салливан в любой момент может позвонить и подать прошение о помиловании.

— А как он в целом?

— Сами увидите, — ответил сержант Роджерс, подвел Кауэрта к отдельной камере, перед дверью которой стоял стул, и удалился.

Подойдя к решетке, Кауэрт увидел, что Салливан лежит на стальной койке, уставившись в экран телевизора. Приговоренному обрили голову, и он производил впечатление живого мертвеца. Рядом с койкой стояли картонные коробки с книгами, одеждой и другими вещами Салливана, которые принесли сюда из камеры, где он сидел раньше. Заметив журналиста, заключенный уселся на койке, кивнул Кауэрту и потянулся с видом человека, только что пробудившегося от мирного сна. В руках у Салливана была Библия.

— Вижу, вы не очень-то спешили ко мне на казнь, мистер репортер. Отчего такое пренебрежение моей персоной?

Салливан затянулся сигаретой и закашлялся.

— Со мной приехали двое детективов из округа Монро. Они хотят поговорить с вами, мистер Салливан.

— Какая дерзость!

— Они хотят поговорить с вами об убийстве вашей матери и вашего отчима.

— Какая непростительная дерзость!

— Они хотели, чтобы я попросил вас с ними поговорить.

— Значит, по их мнению, я готов выполнить любую вашу просьбу? Вижу, это не только очень дерзкие, но и весьма недалекие люди. — Салливан вскочил с койки, огляделся по сторонам, схватился за прутья решетки и крикнул: — Сколько времени? Эй, кто-нибудь! Сколько сейчас времени?

— Время еще есть, — негромко проговорил Кауэрт.

— Ну да, конечно. У вас всех время еще есть! — прошипел Салливан. Отойдя от решетки, он прикрыл глаза и пробормотал: — А знаете ли вы, Кауэрт, как невыносимо щемит сердце с каждой прошедшей секундой!..

— Так позвоните адвокату.

— Вот еще! Я сдержу свое слово.

— Значит, вы не собираетесь?..

— Нет, не собираюсь. Поймите меня! Конечно же, мне немного страшно, но ведь я знаю, что такое смерть. О смерти я знаю больше всех на свете…

Сделав несколько шагов, Салливан присел на край койки и подался вперед. Заговорщически подмигнув журналисту, он стал, хихикая, потирать руки:

— Расскажите мне лучше, как прошло интервью на Тарпон-драйв. Я хочу знать об этом все. По телевидению и в газетах не сообщают подробностей. Только общие слова. Лучше расскажите мне все сами.

— В подробностях?! — Кауэрт похолодел.

— Да-да, ничего не упускайте! И прошу вас описать все красочно, выразительно, прочувствованно!

Мысленно обозвав самого себя сумасшедшим, Кауэрт набрал побольше воздуху в грудь и проговорил:

— Они сидели на кухне. Их связали…

— Отлично! Превосходно! Как их связали, крепко?

— Им просто связали руки. Вот так! — продемонстрировал журналист.

— Замечательно! Продолжайте.

— Потом им перерезали горло. Все вокруг было в крови. Головы у них были запрокинуты. Вот так… Ваша мать сидела голой…

— Восхитительно! Ее изнасиловали?

— Не знаю. Там было столько мух…

— Чудесно. Они жужжали? Громко?

— Громко, — поражаясь собственному спокойствию, ответил Кауэрт.

— Они умирали мучительно?

— Откуда я знаю?!

— Ну подумайте хорошенько, Кауэрт. Как по-вашему, у них было время как следует осознать, что с ними происходит?

— Да. Наверное, да. Они были привязаны к стульям. Один наверняка видел, как убивают другого. Если убийца, конечно, действовал в одиночку.

— Он действовал в одиночку, — потирая руки, пробормотал Салливан. — Значит, их привязали к стульям?

— Да.

— Очень хорошо. Как и меня.

— Что?

— Меня тоже пристегнут к стулу и казнят, — усмехнулся серийный убийца.

— На столе лежала Библия, — прошептал Кауэрт.

— «Есть между ними такие, которые оставили по себе имя для возвещения хвалы их, и есть такие, о которых не осталось памяти…»

— Да.

— Отлично. Все как и должно было быть.

Внезапно вскочив на ноги, Салливан обхватил себя руками, словно пытаясь справиться с возбуждением. Мышцы у него на руках напряглись, на виске пульсировала вена, на бледном лице выступили красные пятна.

— Я вижу это, — прошептал он. — Я вижу их…

Воздев руки к потолку, убийца некоторое время стоял неподвижно, словно благодаря за что-то небеса.

— Ну хорошо. — Он опустил руки. — Дело сделано. — Его пальцы скрючились, как когти, драконы на предплечьях зашевелились. Усмехнувшись, Салливан взглянул на Кауэрта. — А теперь я вас премирую.

— Что?!

— Беритесь за карандаш! Включайте магнитофон! Я спою вам сагу о смерти. Слушайте же о деяниях старины Салли!

Пока Кауэрт включал магнитофон, Салливан уселся обратно на койку и закурил.

— Ну что, Кауэрт, готовы?

Журналист кивнул.

— Хорошо. С чего же мы начнем? Наверное, лучше всего начать с самого начала. В каком количестве убийств меня обвиняют?

— В двенадцати. Официально.

— Ну да, точно. Строго говоря, меня приговорили к смертной казни за убийство молодого человека и его девушки в Майами. По ходу дела я признался в убийстве еще десяти человек — в основном из благих побуждений, чтобы сделать приятное суду и присяжным. И еще эта девочка в Пачуле. Номер тринадцать, да?