— А сколько лет вы работаете в убойном отделе?

— Года три. Тэнни — гораздо больше.

— Нравится?

— Да. Это вам не в патрульной машине разъезжать. Тут нужно думать! — С этими словами Уилкокс постучал себя пальцем по лбу.

— А Джоанна Шрайвер?

— Это было мое первое настоящее дело, — подавшись вперед, заявил детектив. — Видите ли, большинство убийств у нас раскрыть несложно. Мы приезжаем на место преступления, а убийца нас ждет прямо там…

Это было правдой. Кауэрт вспомнил, как Вернон Хокинс рассказывал ему, что на месте преступления он сразу начинал искать среди рыдающих людей человека с вытаращенными глазами, созерцающего дело своих рук. Этот человек всегда и оказывался убийцей.

— А в случаях убийств из-за наркотиков нам просто приходится собирать трупы. Знаете, как называет такие случаи прокурор штата? Преступное загрязнение акватории. Представьте себе извлеченный после трехдневного пребывания в воде труп со съеденным рыбами лицом и, разумеется, без каких-либо документов. В чем тут разбираться? Обычно таких убивают выстрелом в затылок. При этом на трупе дорогие джинсы и он весь увешан золотыми цепями и браслетами, но мы все равно просто суем его в мешок и привязываем к нему бирку. А маленькая Джоанна — это вам не какой-то колумбийский наркодилер со съеденным лицом. Это совсем другое дело! — Немного подумав, Уилкокс добавил: — Каждому из нас казалось, что убили его младшую сестренку…

Детектив хотел еще что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Уилкокс взял трубку, поздоровался, немного послушал и протянул трубку Кауэрту:

— Это лейтенант. Он хочет с вами поговорить.

— Слушаю!

— Мистер Кауэрт? — В трубке послышался ровный низкий голос без малейших признаков южного акцента, к которому журналист уже стал привыкать в Пачуле. — Говорит лейтенант Браун. Мне придется задержаться на месте авиакатастрофы.

— Возникли проблемы?

— Да как вам сказать… — невесело усмехнулся лейтенант Браун. — У меня тут сгоревший самолет с трупами ученика и инструктора, который засосало в болото, а также их безутешные жены, разгневанный хозяин летной школы и злющие егеря из Национального парка. Дело в том, что самолет рухнул как раз на места гнездования редких птиц.

— Понятно… Ничего, я подожду…

— Мне кажется, — перебил Кауэрта лейтенант Браун, — будет лучше, если детектив Уилкокс сам покажет вам место преступления и ряд других мест, которые помогут вам написать интересную статью. Тем временем я тут со всем разберусь, и мы с вами сможем спокойно обсудить мистера Роберта Эрла Фергюсона и преступление, которое он совершил.

Кауэрт прислушался к звучавшему в трубке отрывистому властному голосу лейтенанта Брауна. Это был тон человека, не терпящего возражений.

— Хорошо, пусть будет так, — ответил репортер и передал трубку Уилкоксу, который немного послушал лейтенанта, а потом сказал:

— Вы уверены, что они его ждут? Я бы не хотел… — Уилкокс молча покивал так, словно лейтенант Браун мог его видеть, и повесил трубку. — Ну хорошо, я свожу вас на экскурсию. У вас есть с собой джинсы и сапоги? Там, куда мы едем, они вам очень пригодятся.

Кауэрт последовал за низкорослым детективом, быстро устремившимся к выходу, словно он был демоном, которому поручили ознакомить вновь прибывшего грешника со всеми кругами ада.

На улице светило яркое утреннее солнце. Кауэрт и Уилкокс ехали на полицейской машине без опознавательных знаков и мигалок. Детектив опустил стекло, и в машину врывался теплый ветер. Уилкокс мурлыкал какие-то мелодии из вестернов. Журналист разглядывал из автомобиля поля и чувствовал себя не в своей тарелке. На самом деле он ожидал, что детектив окажется злым, недружелюбным и раздраженным. Ведь Уилкокс знал, зачем журналист приехал в Пачулу, и наверняка разгадал его намерения. Появление Кауэрта не предвещало местным детективам ничего, кроме неприятностей, стоило тому заикнуться в печати, что они пытали Фергюсона, чтобы добиться от него признания своей вины. Однако Уилкокс, вместо того чтобы злиться, мурлыкал какие-то дурацкие песенки.

— И все-таки скажите мне, — обратился Уилкокс к Кауэрту, пока машина ехала по тенистой улице, — какое впечатление произвел на вас Фергюсон. Вы же ездили к нему в тюрьму, правда?

— Он рассказал мне интересную историю.

— Не сомневаюсь в этом. А сам-то он как вам показался? Что, по-вашему, он собой представляет?

— Не знаю. Пока не понял, — соврал Кауэрт и внезапно задумался о том, действительно ли он покривил душой, так ответив полицейскому.

— А я сразу раскусил Фергюсона, стоило мне его увидеть.

— Он и об этом мне говорил.

— И наверняка сказал, что я ошибаюсь, — усмехнулся Уилкокс.

— Да.

— Я так и знал. Ну и как он там в тюрьме?

— В целом нормально, но очень на вас зол.

— Ничего удивительного. А какое впечатление он на вас произвел?

— Нормальное. Он не псих, если вы это имели в виду.

— Фергюсон не станет психовать, — рассмеялся Уилкокс. — Даже в камере смертников. Он хладнокровный сукин сын. На суде он и бровью не повел, пока судья не огласил приговор. — Немного подумав, детектив покачал головой и решил поделиться с журналистом своими воспоминаниями: — Знаете ли, мистер Кауэрт, Фергюсон вел себя именно так с самого начала. И глазом не моргнул, когда мы его забрали. Не сказал ни слова правды, пока мы его не раскололи. И даже когда он признался, он был совершенно спокоен. Он просто излагал факты. Так спокойно, словно не убил девочку, а раздавил таракана. В тот вечер дома я до такой степени надрался, что Тэнни пришлось приехать и уложить меня спать. Мне становилось страшно от одной мысли о Фергюсоне.

— Меня очень интересует его признание, — сказал Кауэрт.

— Не сомневаюсь. Могу поспорить, что из-за этого признания вся буча-то и заварилась, — усмехнулся Уилкокс. — Но нам придется подождать Тэнни. Потом мы вам все расскажем.

«Все расскажете? От вас дождешься!» — усмехнулся про себя Кауэрт.

— Говорите, Фергюсон вас напугал? — спросил он вслух.

— Да нет, не Фергюсон. Мне стало страшно от мысли о том, на что он способен.

Уилкокс не стал больше распространяться на эту тему. Машина завернула за угол, и Кауэрт увидел, что они подъехали к школе, у которой была похищена девочка.

— Начнем отсюда, — сказал Уилкокс, остановившись в тени высокой ивы. — Здесь она села в машину. Теперь смотрите внимательно.

Детектив быстро поехал вперед, не снижая скорости, повернул направо, потом так же быстро налево по длинной улице с одноэтажными домами среди кустов и сосен.

— Мы все еще едем в сторону дома Джоанны Шрайвер — пока ей нечего пугаться. Но из школы нас уже не видно. А теперь…

Уилкокс остановился на перекрестке в форме буквы «Y». На одной из улиц еще стояли редкие дома, в начале же другой — только несколько полуразвалившихся халуп. За ними простирался желто-зеленый некошеный луг с покосившимся коричневым сараем, дальше дорога уходила в темный туннель из деревьев и корявой болотной растительности.

— Джоанне надо туда, — сказал детектив, показывая на улицу с домами, — но он поехал в другую сторону. Думаю, именно здесь он нанес ей первый удар… — С этими словами Уилкокс ткнул кулаком в сторону Кауэрта. — Он сильный. Сильный как медведь. Может, на первый взгляд этого и не видно, но в нем достаточно силы, чтобы совладать с одиннадцатилетней девочкой. Потом он ее схватил и нажал на газ!..

В этот момент все добродушие детектива испарилось. Одним стремительным движением Уилкокс внезапно схватил журналиста за плечо и нажал на газ. Машина рванула с места. Ее чуть-чуть занесло в грязи и на щебенке, но она выровнялась и стрелой полетела вперед. Впившись стальными пальцами в плечо Кауэрта, полицейский пригнул его на сиденье и направил машину на правую дорогу — в сторону леса. Ошеломленный репортер вскрикнул от неожиданности и страха, вцепившись в подлокотник сиденья. Машина сделала резкий поворот, и Кауэрта швырнуло на дверцу. Детектив сжал пальцы на его плече еще сильнее. Он тоже что-то бессвязно орал, его лицо налилось кровью. За несколько секунд они пронеслись мимо полуразвалившихся халуп и, подпрыгивая на гребенке дороги, въехали в тенистый туннель. Казалось, ветви темных деревьев тянутся к несущейся машине, пытаясь ее схватить. Скорость была сумасшедшей, двигатель надрывно завывал, и Кауэрт сжался в комок, ожидая, что машина вот-вот врежется в дерево и живым ему из нее не выбраться.