— Уверен, она стоит целый шиллинг или даже два.

Я подошел к нему, но Уильям вмешался прежде, чем я успел предпринять какие-либо действия.

— Ты что, не слышал: положи на место. Что бы там ни было, тебя это не касается.

— Да ладно, Уилл, неужели тебе не любопытно?

— Мы должны выполнить свою работу, Бит. Положи эту чертову сумку и возвращайся к работе.

— Что с тобой произошло за эти годы, Уилл? Или ты стал тряпкой, выбрав праведный путь?

Уильям не отреагировал на его колкость.

— Я не буду повторять, Бит. А то ведь могу и…

Биттерн наконец подчинился, однако я заметил нечто враждебное в его облике, когда он снова взял в руки лопату. Я забрал у него сумку и сел на могильную плиту, наблюдая за их работой. От чувства уверенности, которое было вселил в меня Уильям, не осталось и следа. Яма становилась все глубже, мужчины стояли в ней по пояс. Я больше не мог ждать и устремился к краю ямы.

— Дайте мне лопату.

Биттерн поднял голову, он все еще переживал из-за полученного выговора.

— Эта работа не для джентльмена вроде вас, сэр. Вы только натрете мозоли, а это вредно для хирурга.

— Отдай ему лопату, Бит, отдохни, — гаркнул на него Уильям.

И снова Биттерн подчинился — сунул мне в руки лопату и выбрался из ямы. Я занял его место, забрав сумку с собой. Биттерн сел на корточки, прислонившись спиной к надгробию неподалеку. Я видел, как с каждой выкопанной горстью земли растет его негодование. По мере того как мы погружались в могилу, работать становилось все тяжелее, и вскоре у меня начало ломить руки.

Заметив, что мы начали копать две отдельные ямы, Уильям начал разрывать разделявшую нас землю. Затем он оставил меня и вернулся на свой участок. Вскоре его лопата ударилась о дерево. Крышка гроба затрещала под нашими ногами, как скрипучий деревянный пол. Я нагнулся, расчистил землю руками и нащупал болты по краям гроба.

На мгновение я заметил какое-то движение наверху, на краю могилы, но не понял, что это было. И через секунду передо мною появилась хорошо знакомая, страшная железная лестница. Вытянув замотанную тряпкой руку, я вцепился в перила и попытался подняться на следующую ступень. Брюнель снова утащил меня в свое сердце.

Уильям склонился надо мной; края ямы, словно горы, возвышались над ним.

— Я уже испугался, что вы померли, сэр. Только спокойнее, и постарайтесь не двигаться слишком резко.

Мои ноги лежали вдоль крышки гроба, голова уткнулась в край могилы. Не послушав совета Уильяма, я тут же попытался встать на ноги. Резкая боль вспыхнула в затылке и разлилась по шее и плечам.

— Тихо, тихо, — сказал Уильям, осторожно приподнимая меня.

Лишь теперь я заметил струйку крови, стекавшую по его левой руке из раны чуть выше локтя. Приложив руку к затылку, я также обнаружил кровь; кожа над правым ухом у меня была разорвана.

— Уильям, что случилось?

— Биттерн стукнул вас крюком по голове, а потом пригрозил, что сделает со мной то же самое, если я не отдам ему сумку. Я поступил так, как он мне велел, затем схватил его за ногу и опрокинул. Я пытался выбраться, чтобы остановить его, но совсем забыл о пистолете, который он обычно носит в кармане. Пока мы работали вместе, я никогда не видел, чтобы он им пользовался. Но сегодня он ему пригодился — этот ублюдок прострелил мне руку.

Когда ко мне окончательно вернулось сознание, я запаниковал:

— Сумка… где сумка, Уильям?

— Вам сейчас нельзя волноваться, доктор. Он забрал сумку и то, что в ней было.

Я с трудом встал на ноги.

— Мы должны вернуть ее, Уильям. Мы должны.

— Сейчас меня это совсем не заботит. Сначала нужно выбраться отсюда, — сказал он щурясь — земля налипла у него на ресницах. — Сторож услышал выстрел и прибежал сразу же, как только Биттерн скрылся. Светил тут своим фонарем, но не заметил ни нас, ни то, что мы натворили. Но скоро взойдет солнце.

— Мы не можем уйти, пока не закопаем могилу.

— Вы с ума сошли? Или вы не видите, что меня ранили в руку, а вам, похоже, вышибли остаток мозгов. И кто будет это делать?

— Мы. А теперь за работу. Дай мне лопату и протяни руку.

Я помог ему выбраться из ямы и попытался перевязать плечо веревкой, чтобы остановить кровотечение. Морщась от боли, он снова запротестовал, но быстро понял, что я не уйду, пока не приведу могилу в порядок. С неохотой Уильям согласился мне помочь. Мы с большим трудом сталкивали, бросали и утрамбовывали почву, работая на пределе наших сил. Время от времени мне приходилось останавливаться и ждать, когда пройдет головокружение, пока Уильям ловко управлялся с лопатой одной здоровой рукой.

К тому моменту, когда мы притоптали землю и положили на место венки, чтобы немного замаскировать кое-как закопанную могилу, начало светать.

Уильям щедро отхлебнул из фляжки, засунул в рот деревянный кляп и улегся на операционный стол. Готов поклясться, он считал ранение вполне справедливой платой за возможность беспрепятственно распивать алкоголь в больнице.

Я кивнул, и он крепко сжал кляп зубами, после чего я принялся прощупывать его руку, чтобы обнаружить пулю. Кость не была задета, и пуля застряла где-то в мышцах. После удара по голове все расплывалось у меня перед глазами, и я был просто не в состоянии оперировать раненого. Обратная дорога в больницу только усугубила мое состояние.

На тележке, которую прикатил Уильям, можно было вывезти одного из нас с кладбища, если только второй был в состоянии толкать ее. Я предлагал оставить ее на месте, но Уильям испугался, и не без основания, что она может вызвать подозрения, если ее обнаружат рядом с кладбищем. К тому же сторож слышал выстрел Биттерна. Поэтому я последовал его инструкции — подкатил тележку к берегу и сбросил в канал.

Поддерживая друг друга, мы заковыляли прочь от кладбища, пока тяжелая тележка медленно уходила под воду. В окнах домов вокруг нас стал загораться свет, люди просыпались и готовились к новому дню. Отойдя на безопасное расстояние от кладбища, мы выбрались на большую улицу. Идти дальше не было сил, и я взял кеб. Лишь когда экипаж покатил по утренним улицам Лондона, Уильям заметил, что я вряд ли смогу расплатиться с кебменом. Я похлопал по карману и обнаружил, что бумажник пропал.

— Биттерн вытащил его, пока вы были без сознания.

Несмотря на то что мы практически опустились до статуса бродяг, я все равно решил продолжать поездку, поскольку Уильяму нужна была срочная медицинская помощь. Когда мы остановились у ворот больницы, я приказал Уильяму оставаться в кебе, а сам заверил кучера, что вернусь через минуту, и заглянул в будку сторожа.

— Вы вернулись с войны, сэр? — спросил сторож, заметив, что моя одежда перепачкана землей, а воротник намок от крови. К счастью, я знал этого человека, и он согласился заплатить кебмену, когда я рассказал ему наспех выдуманную историю о том, что на нас напали грабители.

В тот момент я представлял для Уильяма гораздо большую опасность, чем свинцовый шар в его локте. Попытки обнаружить пулю так и не увенчались успехом, поэтому я вытащил зонд. Мой лоб стал влажным от испарины, и я уже готов был упасть в обморок, когда вдруг чья-то рука в перчатке обхватила мое запястье.

— Что здесь случилось? — спросила Флоренс.

— В него стреляли, — хриплым голосом ответил я. — Теперь я пытаюсь вытащить пулю.

Она отпустила меня, взяла Уильяма за руку и осторожно распрямила ее. Затем Флоренс стала изучать рану, которая стала шире после моих неуклюжих попыток вытащить пулю.

— Я не раз имела дело с пулевыми ранениями, — сказала она и покачала головой, словно сокрушаясь по поводу качества моей работы. — Позвольте мне заняться этим?

Я обрадовался, что смог перепоручить ей свои обязанности. Меня снова замутило, и я отошел от стола.

Она сняла пальто и перчатки и повязала фартук. Я ожидал, что медсестра займется Уильямом, но вместо этого она усадила меня на стул и осмотрела мою голову, заставив нагнуть ее так, чтобы подбородок уперся в грудь. Тошнота начала проходить, на смену ей пришла тупая боль, когда Флоренс развела в стороны кожу по краям раны за моим ухом. Поняв всю безнадежность моего положения, я прекратил все попытки играть роль врача и снова превратился в ее пациента.