Тайлер повернулся к агенту Диллону:

— Что они здесь делают?

Диллон досадливо поморщился:

— Просто откройте чертов шкаф.

Тайлер взглянул на охранника, прислонившегося к его шкафчику:

— Разрешите?

Охранник отодвинулся со смущенной ухмылкой.

Мысли Тайлера неслись вихрем, пока он набирал комбинацию кодового замка. А если ему что-нибудь подбросили? Когда он в последний раз открывал шкафчик? Когда переодевался в хирургическую робу. Тайлер бросил взгляд на часы. Шесть часов назад. Давно. За это время все что угодно могло случиться.

— Ну? Вы собираетесь открывать или нет?

Поворачивая наборный механизм, Тайлер пропустил цифру. Он начал снова и опять ошибся. Только на третий раз его пальцы, дрожавшие от гнева, справились с комбинацией, и замок открылся. Тайлер отошел в сторону.

— Ну валяйте, это ваш праздник. — И он бросил на ближайшего к нему охранника пронизывающий взгляд. Тот отвернулся.

Агент Диллон со щелчком натянул латексную перчатку, подошел, открыл дверцу и на секунду застыл молча. Потом начал шарить на единственной полочке над висящей на плечиках одеждой Тайлера.

— Так-так-так, что тут у нас?

— Какого черта… — Тайлер протянул было руку, но агент оттолкнул его:

— Ничего не трогать. — Диллон вынул из шкафчика ампулу. На ярлыке была надпись «Сульфат морфина». Он обратился к одному из охранников: — Будьте добры, откройте для меня один из этих пластиковых пакетов. Ни один из вас ни к чему не должен прикасаться, пока я не опущу это в пакет. Ясно?

Октябрь

Роскошно обставленный кабинет адвоката Мэри Магуайер занимал юго-западный угол на пятнадцатом этаже небоскреба. Из окон открывался вид на промышленный район Сан-Франциско. В это хмурое утро в конце октября облака спустились так низко, а туман, то и дело переходящий в морось, клубился так густо, что автомобили на улице внизу ползли со включенными фарами. И это в девять утра. Тайлер не сомневался, что скоро пойдет дождь.

— У вас есть выбор. Вы можете принять их предложение — кстати, я считаю его чрезвычайно щедрым при сложившихся обстоятельствах, — либо, если хотите, можете попытать счастья в суде. Нет смысла напоминать вам, каковы будут последствия, если вы проиграете, но ради чистоты протокола я все-таки напомню. В этом штате, как и в большинстве других, осуждение по уголовной статье означает, что вы теряете профессиональную лицензию. Короче, проиграете дело и больше не сможете работать практикующим врачом. Никогда.

— Вот черт, — пробормотал Тайлер, ощущая удушье от бессильного бешенства. Он упорно смотрел в окно, стиснув кулаки в карманах брюк, ссутулив плечи, словно стараясь уберечься от свирепствующего за стеклом сырого и холодного осеннего ветра. — Допустим, мы обратимся на суд. Как вы думаете, у меня есть шансы на победу?

Мэри Магуайер тяжело вздохнула. Сколько раз они обсуждали этот вопрос за утро? Она счет потеряла.

— Если бы анализ мочи не оказался положительным, ну, тогда я сказала бы, что шансы довольно высоки. Но, принимая во внимание этот момент…

— Черт побери, просто скажите, какие у меня шансы!

— Они не изменились с тех пор, как мы с вами это обсуждали в последний раз. — Она не стала скрывать раздражения. — По моим прикидкам, у вас девяностопроцентный шанс на проигрыш.

Вот так-то. Он спросил о шансах на победу. Мэри в ответ указала ему вероятность проигрыша. Тайлер по-прежнему не сводил глаз с улицы под окном.

— Я просто хочу понять. Окончательно и бесповоротно. Если уж давать согласие, то на основании полной информации. — Челюсти у него сводило судорогой, и от этого виски ломило болью. Тайлер помедлил, стараясь расслабить мышцы. — Объясните мне еще раз, в чем, собственно, состоит сделка. — Он оглянулся на адвоката через плечо.

Бросив на него суровый взгляд поверх «половинных» очков для чтения, Мэри ответила:

— Прежде всего вы обязаны пройти курс реабилитации здесь, в Сан-Франциско. По специальной программе, сертифицированной Медицинским обществом Калифорнии для врачей-наркоманов. Только после прохождения такой программы вы можете снова заняться медицинской практикой. Второе: после того как вы пройдете курс лечения, вам разрешат вновь заняться медицинской практикой только за пределами штата Калифорния.

— Вот это меня поражает больше всего. Неужели у них есть такие полномочия? Диктовать мне, в каком штате практиковать?

— При сложившихся обстоятельствах, во исполнение данной сделки — да, они вправе вам диктовать.

Теперь Тайлер повернулся к ней лицом.

— Последний вопрос. Сколько у меня времени на обдумывание?

Мэри привычным жестом сняла и сложила очки. Ее лицо было совершенно серьезным.

— А что тут обдумывать? Насколько я понимаю, это не головоломка. Ну хорошо, отвечу: времени нет вообще. Они ждут от вас ответа прямо сегодня.

Тайлер знал, что́ надо делать. Он вспомнил о Нэнси. Да, он потерял все, чем дорожил в жизни, но жена осталась с ним. Он сделал глубокий вздох и ответил.

Позже в тот же день

Стоило Тайлеру открыть дверь в их двухкомнатную квартиру, как его обожгло дурное предчувствие. Что-то было не так. Он помедлил на пороге, все еще держась за дверную ручку, но стряхнул с себя тревогу, приписав ее остаточной паранойе после очень скверного дня.

Он вошел в гостиную и увидел, как Нэнси поднимается с дивана — кулаки стиснуты, на щеках потеки черной туши для ресниц. Тайлер остановился в растерянности. Рядом с диваном аккуратно стояли два чемодана. Нэнси двинулись к ним.

Сердце у него замерло.

— Что-то случилось с твоей матерью?

Свежие слезы покатились по ее щекам.

— Нет, Тайлер, с мамой все в порядке. Со мной не в порядке. Ухожу от тебя. Я уже связалась с адвокатом. Я подаю на развод.

У него ноги подкосились, он оперся о стену, чтобы не упасть.

— Я…

Нэнси покачала головой:

— Давай не будем спорить, Тайлер. Я уже все решила.

— Спорить? Кто сказал хоть слово о споре? — Тайлер чувствовал, что мысли у него путаются.

— Я знаю, что́ с тобой происходит, вот и все. Не желаю это обсуждать.

— Что происходит? Я возвращаюсь домой после ужасного дня, а ты мне заявляешь, что мы даже поговорить об этом не можем? Мы с тобой всегда понимали друг друга… Находили общий язык…

— Только не на этот раз, Тайлер. Повторяю, я уже все решила и не позволю тебе на меня давить.

Тайлер выпрямился, его ноги обрели прежнюю силу.

— Насколько мне помнится, в венчальной клятве что-то говорилось насчет «и в радости, и в горе». Мы в тот день были на одной волне?

Не успела Нэнси ответить, как он вскинул руку:

— Погоди. Последние слова я беру назад. Позволь мне начать сначала. — Тайлер глубоко вздохнул. — Неужели мы не можем это уладить? Я хотел бы знать почему. Почему ты от меня уходишь?

— Все дело в наркотиках, Тайлер. Я просто не могу с этим смириться. Я же верила тебе. Верила! И готова была тебя поддержать, если бы ты пошел в суд, потому что думаю: в суде побеждают невиновные.

— Но я невиновен. Меня подставили.

— А это что? — Нэнси протянула мужу янтарный пузырек с таблетками.

— Понятия не имею. Дай посмотрю.

Нэнси отдала ему пузырек.

— Я и без тебя знаю, что это такое, Тайлер. Оксиконтин. [2]

— Но…

— Я нашла таблетки в ящике твоей тумбочки, у задней стенки. Я… я просто не могу примириться с тем, что ты мне солгал. — Слезы опять потекли по ее щекам, прокладывая свежие блестящие дорожки. — Я не буду жить с наркоманом. — Она схватила чемоданы и направилась к двери. — Не ищи меня, не надо. Мой адвокат свяжется с тобой.

Ноябрь

Сиэтл, штат Вашингтон

Третья смотровая, Медицинский центр имени Мейнарда

Отделение экстренной медицинской помощи