Пока самолет выруливал на взлетную полосу, Хендерсон проверил мобильный — нет ли звонка от агента, который вел переговоры с высшей лигой.
— Пусто, — вздохнул он.
Много лет Хендерсон мог капризничать, принимая и отвергая предложения команд, а теперь впервые оказался в зависимости от них. Он подумывал даже принять участие в тренировочных играх «Колорадо Роккиз» для спортсменов из школ и колледжей. Он понимал, что шансов попасть в команду у него мало именно из-за его устрашающей репутации: его не возьмут в качестве запасного игрока, ветерана на вторых ролях.
— Никто не верит, чтобы Рики согласился играть на подхвате, — рассуждает Хендерсон. — Но я готов. Только бы позволили мне состариться в форме высшей лиги, я и не пикну.
Хендерсон ежедневно просматривал в новостях сообщения о травмах в высшей лиге, надеясь на «просвет» для себя.
— Кого это они взяли центровым в «Янкиз»? — обратился он ко мне.
— Тони Уомака, — ответил я.
— Уомака, вот как! — откликнулся он и добавил с яростью: — Господи, ты что, хочешь сказать, что я слабее?!
Он потыкал в кнопки мобильного телефона и начал очередной разговор, перекрикивая нарастающий рокот двигателя. Стюардесса, и без того почему-то напряженная, резким тоном велела ему выключить телефон. Хендерсон ответил: выключить он выключит, но пусть сначала его попросят по-человечески. Через полминуты на борт поднялись представители службы безопасности и приказали Хендерсону покинуть самолет.
— Черт возьми, что происходит? — изумился он.
— Это Рики Хендерсон, — сообразил пассажир рядом с нами.
— Глянь, как сложен, — подхватил другой. — Говорят, он тяжестей не поднимает, только отжимается и приседает.
— Вам придется пройти с нами, — заявил офицер Хендерсону.
Я поднялся вместе с ним, и офицер спросил меня, кто я такой.
— Это мой биограф и юрист, — ответил Хендерсон.
Пассажиры уже волновались. Слышались возгласы:
— Не уводите Рики!
Но стюардесса не сдавалась, хотя Хендерсон предложил извиниться, если чем-то обидел ее. В итоге самолет улетел без нас.
— Видишь? — обратился ко мне Хендерсон. — Скандал начинается, даже если я ничего и не сделал. И так всегда.
Компания-перевозчик, явно смущенная произошедшим недоразумением, предлагала подобрать нам другой рейс, но ближайший борт в Юму вылетал только вечером.
— Я не могу пропустить игру, — заявил Хендерсон. — Ведь сегодня «Ночь Рики Хендерсона».
Наконец нам предложили рейс до аэропорта Империал в Калифорнии, откуда за час можно было добраться до Юмы. Компания обещала предоставить автомобиль, который отвезет нас прямо на стадион. В аэропорту Империал, в зале выдачи багажа, Хендерсона окликнул какой-то человек примерно его возраста:
— Рики, что привело тебя в Империал?
— Играю сегодня в Юме.
— В Юме?!
— В новой независимой лиге.
— Пытаешься вернуться в большую игру?
— Есть такой план.
— Что ж, надеюсь, тебе предоставят шанс. С нами, стариками, никто не хочет поступать по справедливости.
Мы проехали через пустыню в город Юму, знаменитый главным образом тюрьмой, где содержали бандитов с Дикого Запада. При виде стадиона с гордым названием «Солнце пустыни» Хендерсон несколько смутился: это было скорее поле, чем стадион, — трибуны под открытым солнцем.
— Да уж, это не стадион «Янкиз», — признал Хендерсон.
При температуре за сорок дышать было тяжеловато. Автобус с командой уже приехал, игроки, раздевшись до нижнего белья, отдыхали, лущили семечки и обсуждали животрепещущую новость: вроде бы на последнем матче видели вербовщика из высшей лиги.
Хендерсон был уже хорошо знаком с товарищами по команде и представил их мне. Ник Герра, былая звезда студенческого бейсбола, — дополнительно к зарплате спортсмена он подрабатывал утром на стройке, чтобы содержать семью. Скотт Гудмен, сильный «бьющий», хотя фигурой слегка напоминал грушу, — его личным рекордом стало восемнадцать хоумранов в команде младшей лиги, считавшейся резервом флоридской «Марлин», но тем не менее его уволили. Адам Джонсон, самый многообещающий игрок в этом сборище, — начинающий питчер двадцати шести лет, за весь сезон он проиграл только один матч.
Менеджер команды, Терри Кеннеди, четырнадцать лет отпахавший в высшей лиге кетчером (до него в высшей лиге играл его отец), признавался мне:
— Я бы назвал эту лигу не «независимой», а «лигой открытий». Все тут пытаются разобраться в самих себе — то ли продолжать погоню за мечтой, то ли уже сдаться.
Гудмен и Хендерсон вместе подошли к автомату для подачи мячей: Гудмен был одним из лучших игроков лиги по числу хоумранов и засчитанных пробежек, но в последних играх у него начались проблемы со свингом.
— Как себя чувствуешь? — спросил его Хендерсон.
— Вчера вечером бита не слушалась.
— Я спрашиваю не про вчера. Вчера меня не волнует. Как ты себя чувствуешь сейчас?
— Не знаю. — Гудмен призадумался. — Мне кажется, что ничего не выходит, как ни старайся.
Он вошел внутрь бэттерского квадрата и попытался отбить несколько подач.
— Смотри, как ноги ставишь, — посоветовал Хендерсон. — Ты слишком подаешься внутрь, а надо — в сторону питчера.
Гудмен присмотрелся к отпечаткам своих ног в грязи.
— Верно, — признал он. — А я и не догадывался.
Кеннеди говорил мне, что поначалу беспокоился, как сложатся у Хендерсона отношения с командой, учитывая его известные закидоны.
— Не люблю, когда кто-то из парней выпендривается, — пояснил он.
Но, к его изумлению, Хендерсон добросовестно, не жалея сил, советовал и помогал другим игрокам.
— В голову ему не заглянешь, — продолжает Кеннеди. — Но что-то там явно поменялось. Возможно, он пытается убедить высшую лигу в том, что теперь он играет по другим правилам.
Гудмен и Хендерсон вернулись в раздевалку, надели выездную форму — серую с голубым — и вышли на поле, оставляя бутсами глубокие отпечатки на грязной траве. Несмотря на жару, собралось более четырех тысяч зрителей — как-никак «Ночь Рики Хендерсона». Такого аншлага в Юме не видели после первого матча в сезоне.
Хендерсон занял позицию в центре. Желтый «фольксваген-жук» кружил по траве, рекламируя средство от вредителей. «Победа над паразитами всухую, — надрывался громкоговоритель над полем. — Мы сражаемся за вас».
После первого иннинга Хендерсон присел на скамью, его форма уже насквозь пропотела. Фанаты затеяли пляску над скамейкой запасных. Из громкоговорителя вновь донесся металлический голос:
— Попытайте счастья в сегодняшней викторине. Вопрос: в каком году Рики Хендерсон впервые сыграл за оклендскую «А»?
— В 1976-м, — угадал кто-то из товарищей по команде.
— Черт, меня тогда еще на свете не было, — откликнулся другой.
В какой-то момент, когда Хендерсон играл по центру, мяч пролетел у него над головой, и он рванул с места в карьер, будто припомнив былую свою скорость. Оглянулся через плечо и поймал мяч на лету.
— Браво, Рики, — приветствовали его на скамье запасных.
Но хотя Рики был в ударе, на его счету числилось всего два сингла и вок. «Песчаные псы» проиграли со счетом 5:0. Жена Рики, приехавшая с двумя дочерьми на этот матч, сказала менеджеру:
— Может, на этом хватит, пора ему возвращаться домой?
Рики шел со стадиона, а над его головой взрывались петарды — заключительный фейерверк «Ночи Рики Хендерсона».
Перед очередной домашней игрой Кеннеди обратился к Хендерсону с просьбой научить других игроков искусству «воровать базы». За последние годы этот прием практически позабыли в высшей лиге. Владельцы команд сочли, что наиболее зрелищны хоумраны, которые и привлекают на стадион публику. Поэтому они стали уменьшать площадь стадионов, а игроки тем временем наращивали мышцы с помощью стероидов.
С 1982 года, когда Хендерсон побил рекорд украденных за один сезон баз, общее число хоумранов в сезон возросло в среднем на 61 процент, а количество украденных баз упало почти на 20 процентов. Но Кеннеди знал, сколь грозным оружием может стать умение воровать базы: он участвовал в Кубке мира 1989 года вместе с «Джайнтс» из Сан-Франциско, и тогда Хендерсон помог своей «А» разгромить «Джайнтс» в четырех матчах, поставив очередной рекорд — одиннадцать украденных баз.
