Эксперт ООН по Гаити Адама Дьенг, присутствовавший на суде в качестве независимого наблюдателя, уже определил вердикт как «важную веху в борьбе с безнаказанностью».

У входа в здание Иммиграционной службы демонстранты на ветру пытались зажечь свечи.

— Как могут они отказаться депортировать его? — спросил меня какой-то гаитянин. — Суд Гаити признал его виновным. Почему ЦРУ защищает его?

И вдруг толпа испустила дружный, протяжный крик:

— Тото Констан, тебе не скрыться! Обвиняем тебя в геноциде!

Одна из последних наших встреч состоялась уже после инаугурации Жана Бертрана Аристида на Гаити и Джорджа У. Буша в США. Констан позвонил мне, сказал, что нужно поговорить. Юридически его статус не изменился, он посоветовался со своими «консультантами», как он их называл, и отсюда возникла необходимость о чем-то меня уведомить с глазу на глаз.

Политическая ситуация в обеих странах меняется, рассуждал он, оппозиция Аристиду нарастает даже в Квинсе. Недавно в Порт-о-Пренсе прогремели взрывы, и вину за них власти возлагали на Констана. Он отрицал какую-либо свою причастность, но говорил при этом, что ему из разных городов звонят соотечественники и призывают действовать, вернуться к политической деятельности.

На этот раз мы устроились в гаитянском ресторане, и Констан пустился пересказывать какие-то «статьи», в которых говорилось, что «этого парня осудили на Гаити за убийства, а он лишь набирает авторитет».

Отхлебнув глоток рома, Констан прокомментировал:

— Множество гаитян ждут от меня действий. Они давно не получали обо мне известий, и не знаю, что будет дальше, но их взоры обращены на меня. Люди с Гаити шлют мне свои номера телефонов, наши люди в Америке пытаются связаться со мной, политики пытаются связаться со мной. Сложилось мнение: если Аристид… если он уйдет, то я — единственный, кто может заполнить вакуум. Нет, я не увлекаюсь, я очень осторожен. Нужно все проанализировать, чтобы ситуация сработала на меня.

Двое гаитян зашли в ресторан, и Констан, обернувшись через плечо, принялся внимательно изучать их. Только когда оба они сели, он вновь обернулся ко мне и сказал: что-то надо делать, иначе он так и останется на всю жизнь заложником в Бруклине.

Он все время поглядывал через плечо, проверяя, что за люди входят в ресторан.

— Если я соберу пресс-конференцию и просто наеду на Аристида, это ободрит оппозицию на родине, ободрит бывших военных, бывших членов Фронта, всех, кто сейчас ни на что не может решиться, потому что у них нет лидера.

Помимо выражений преданности и поддержки Констан, по его словам, по-прежнему получал письма и звонки с угрозами. Кто-то раздобыл его мобильный номер и грозил: «Я тебя достану, никуда не скроешься».

Я спросил Констана, не боится ли он последствий, если нарушит соглашение о полном молчании и созовет пресс-конференцию. Он ответил, что сам не знает, как обернется дело, но такова его судьба.

— С юности я готовился к своей миссии и потому сумел выжить, — заявил он. Потом опять взглянул через плечо и прошептал, подавшись навстречу мне: — Я еще стану президентом Гаити или погибну в борьбе.

Июнь 2001

В июле 2006 года судьба Констана решилась, хотя и не столь драматично, как он надеялся: он был арестован в Нью-Йорке за мошенничество при продаже недвижимости и был признан виновным в том, что обманул своих клиентов более чем на миллион долларов. На этот раз даже связи в правительстве и разведке не помогли Констану уйти от наказания. Он предстал перед судом штата Нью-Йорк и был приговорен к тридцати семи годам тюремного заключения. Генеральный прокурор Эндрю Куомо вздохнул с облегчением:

— Отныне Констан не представляет угрозы для нашего общества.