Работа репортера, как и работа детектива, прежде всего сводится к вычеркиванию: собираешь и перепроверяешь множество версий, покуда — как говорит Шерлок Холмс — не останется единственная, и она-то и есть истинная. Хотя о самом Холмсе речь идет лишь в одном рассказе этого сборника — о загадочной смерти самого известного в мире специалиста по приключениям великого сыщика, — тайна присутствует во всех двенадцати историях. Во многих из них главные герои выступают в роли ищеек — польский следователь, пытающийся разобраться, не оставил ли автор постмодернистского романа в своей книге ключей к вполне реальному убийству; ученые, гоняющиеся за морским чудовищем; мошенник, внезапно заподозривший, что его самого перехитрили. И даже в рассказах, казалось бы, совсем иного жанра содержатся загадки: скрытая от глаз прохожих жизнь диггеров, прокладывающих водопровод под Нью-Йорком; чудо бейсболиста, не желающего поддаваться возрасту. В отличие от «Рассказов о Шерлоке Холмсе» истории эти подлинные, и герои их — простые смертные. Подобно доктору Ватсону, они порой смотрят, но не видят, какие-то кусочки мозаики ускользают от них. Далеко не у всех историй счастливый конец: иные персонажи доходят до лжи и убийства, другие теряют рассудок.

Один из секретов привлекательности Шерлока Холмса для читателя в том, что он возвращал хаотичному миру порядок и смысл, а меня при работе над этой книгой больше занимала неупорядоченность жизни и стремление человека хоть что-то в ней понять.

В разговоре с Ватсоном Холмс признается: «Если бы мы с вами могли, взявшись за руки, вылететь из окна и, витая над этим огромным городом, приподнять крыши и заглянуть внутрь домов, то по сравнению с открывшимися нам необычайными совпадениями, замыслами, недоразумениями, непостижимыми событиями, которые, прокладывая себе путь сквозь многие поколения, приводят к совершенно невероятным результатам, вся изящная словесность с ее условностями и заранее предрешенными развязками показалась бы нам плоской и тривиальной». [1]

Отбор сюжетов для настоящего сборника начинался с дразнящего намека, с подсказки, брошенной другом, с информации, затерянной в сводке новостей. Я сам превращался в сыщика, раскапывал факты и соединял их в логическую цепочку, в последовательное повествование. Порой меня сбивала с толку отсутствующая улика, порой — лишняя, не укладывавшаяся в схему, но эти истории сами давали если не ответ, то хотя бы попытку ответа на вечные вопросы о характере человека, о том, почему одни из живущих на земле выбирают добро, а другие — зло.

В общем, и об этом можно сказать словами Холмса: «Жизнь несравненно причудливее, чем все, что способно создать воображение человеческое». [2]

Ричард Ланселин Грин, признанный лучшим исследователем творчества Конан Дойля и его знаменитого на весь мир персонажа Шерлока Холмса, наконец-то раскрыл — во всяком случае, так ему казалось — загадку исчезнувших рукописей.

Двадцать лет он искал это сокровище — письма, дневники, вообще архив Артура Конан Дойля, который оценивался примерно в четыре миллиона долларов. Считалось, что с ним связано проклятие, подобное тому, на основе которого построен сюжет наиболее известного из дел сыщика Холмса — «Собаки Баскервилей».

Бумаги исчезли в 1930 году, после смерти сэра Артура, и без них было невозможно написать полную биографию писателя, а именно такую задачу — увековечить жизнь любимого автора — ставил перед собой Ланселин Грин. Многие исследователи уже отчаялись, считая, что архив рассеян по миру, пропал, а возможно, даже уничтожен. За несколько месяцев до нашей истории лондонская «Таймс» писала, что местонахождение архива превратилось в «тайну, дразнящую воображение, как любая из тайн, распутанных на Бейкер-стрит, в доме 221-6», — как всем известно, именно в этом доме на Бейкер-стрит жили Шерлок Холмс и доктор Ватсон.

Вскоре после того, как Грин приступил к своему расследованию, ему стало известно, что один из пятерых детей Конан Дойля, Адриан, с согласия всех остальных наследников, спрятал бумаги где-то в своем швейцарском замке. Далее Грин выяснил, что Адриан, уже без ведома своих братьев и сестер, вынес и перепрятал кое-какие бумаги в расчете продать их коллекционерам. Однако прежде, чем Конан Дойлю-младшему удалось осуществить этот план, он умер от сердечного приступа, тем самым положив начало легенде о проклятии архива. И каждый раз, когда Грин пытался глубже проникнуть в эту загадку, он натыкался на сплошную паутину лжи, сотканную наследниками (в их числе была и самозваная русская княжна), которые обманывали и запутывали друг друга, надеясь завладеть отцовскими и дедовскими бумагами.

Многие годы Ланселин Грин исследовал и тщательно просеивал имевшиеся в его распоряжении свидетельства и показания, беседовал с родственниками Конан Дойля, и в конце концов запутанный след привел его в Лондон, в дом Джин Конан Дойль, младшей дочери писателя.

Высокая, элегантная, седоволосая женщина и в свои без малого семьдесят производила впечатление. «В этом крошечном тельце таится какая-то мощная сила, — писал о ней ее отец, когда Джин было всего пять лет. — Этот ребенок обладает потрясающей волей». В то время как ее брата Адриана уволили из Британского флота за нарушение дисциплины, а старший брат Денис, легкомысленный плейбой, укрывался от воинской обязанности в Америке, Джин вступила в Военно-воздушные силы и в 1963 году была удостоена ордена Британской империи.

Дама-командор ордена Британской империи пригласила Грина в свою квартиру; на почетном месте, над камином, висел портрет ее отца со знакомыми всем моржовыми усами. Обнаружив, что гость не только знает, кто такой ее отец, но и интересуется им почти так же, как она сама, Джин принялась охотно показывать ему семейные фотографии и делиться воспоминаниями. Она пригласила его заходить к ней и однажды (как потом рассказывал Грин близким друзьям) показала ему несколько ящиков с бумагами, которые прежде хранились у ее лондонского адвоката. Она разрешила ему даже заглянуть в них, и он убедился, что в ящиках действительно содержится часть архива. Джин Конан Дойль сообщила, что из-за так и не разрешенного пока внутрисемейного спора не может позволить ему прочитать бумаги, но почти все они будут завещаны Британской библиотеке, так что рано или поздно специалисты получат к ним доступ. После смерти Джин в 1997 году Грин с нетерпением ожидал обнародования документов, однако ничего подобного не произошло.

Наконец в марте того года, о котором мы повествуем, Ланселин Грин открыл воскресную «Таймс» и с ужасом прочел сообщение о том, что «потерянный» архив представлен на аукцион Кристи и в мае будет продан. Трое дальних родственников Конан Дойля выступали в качестве наследников и рассчитывали получить за эти бумаги миллионы.

Итак, получалось, что архив не попадет в Британскую библиотеку, а будет рассеян среди частных коллекционеров в разных уголках мира и останется недоступным для исследователей. Грин был уверен, что произошла какая-то ошибка, и бросился в аукционный дом Кристи, чтобы осмотреть выставленные на продажу бумаги. Вернувшись, он сообщил друзьям, что многие из них узнал: видел их прежде в доме Джин. Более того, Грин не сомневался, что бумаги были украдены, — он располагал соответствующими доказательствами.