— В чем?

— Американские чернокожие для меня все на одно лицо, Боттом-сан.

Ник не удержался от смеха.

— Плохой Ниггер Аякс весит около трехсот фунтов, — сказал он, прикрывая рот рукой, чтобы никто не мог прочесть его слова по губам.

«Сколько питчеров [81]вот так же прикрывали рот своими рукавицами?» — подумал он вдруг.

— Должен признаться, Боттом-сан, что все американские чернокожие весом в триста футов для меня на одно лицо. Мне очень жаль.

— Ну тогда, — сказал Ник, продолжая прикрывать рот рукой, — стреляйте в того, кто будет целиться в меня. Если сможете.

— Директор Полански не поблагодарит нас за кучу бумажной работы, — бесстрастно сообщил Сато.

Ник не понял, шутит крупногабаритный шеф службы безопасности или нет. Впрочем, ему было все равно.

Ник поднялся на трибуны по грязному пандусу. Те, кто не был в своих палатках, отступали подальше от него, а точнее, от расстрельного круга, который двигался вместе с ним. Он спиной чувствовал их взгляды, поднимаясь по ступеням. Ограду, окружавшую стадион, когда он был стадионом, давно вырвали.

Пройдя половину первой секции, Ник остановился у палатки, на которую указал Душевный Папочка.

— Делрой Ниггер Браун! — прокричал он, радуясь только одному: голос его по-прежнему звучал сильно и не дрожал. Менее приятным был неожиданный позыв помочиться — не лучшее, что можно делать под кевларовой броней. — Делрой Ниггер Браун! Выходи!

— Кто меня ищет? — раздался из палатки знакомый въедливый голос.

— Выйди, и я скажу. — Ник немного понизил голос, но сохранил фирменный полицейский тон: «никакие «нет» не принимаются». — Быстро.

— Так идите ко мне в палатку, здесь никто не помешает, — прохныкал Делрой. — Тут у меня копу нечего бояться.

— Я сказал — выходи, — повторил Ник. Каждый слог звучал жестко, тяжело, непререкаемо.

Делрой Ниггер Браун, согнувшись, вышел из низенькой палатки, одетый так же, как и Папочка, — шорты, рубашка, шлепанцы. Но если на старике все это было безукоризненно чистым, то на Брауне — заляпанным. Когда Делрой подошел поближе и выпрямился, то оказалось, что он едва доходит Нику до плеча.

— А что я сделал-то? — жалобно заголосил он. — Меня сюда упекли только на восемь месяцев за то, что я продал немного флэшбэка — всего-то и делов. Да и то из-за ошибочного опознания.

Хотя желание помочиться или бежать со всех ног (или сделать и то и другое) у Ника не прошло, он не сдержал улыбки.

— Никто не попадает на «Курс-филд» за продажу флэша, Делрой, — пролаял Ник. — Ты возил сюда из Нью-Мексико кокс, героин, экстази и «жуть». И продавал детям. У меня к тебе есть пара вопросов, но совсем не об этом.

— И ничего такого, о чем мой адвокат может посоветовать мне, ну, типа, не базарить?

— Ничего, — ответил Ник, так толком и не поняв, что имел в виду хнычущий наркодилер.

— Ну и ладушки, — сказал Делрой, внезапно оживляясь, словно узнал в Нике приятеля или клиента. — А что бы нам не подняться чуток, чтобы никто нас, типа, не слышал и где мы сможем немного, типа, спрятаться от солнца и вообще?

— Хорошо, — услышал Ник собственный голос.

И он с такой силой схватил Делроя за левое предплечье, что некрупный дилер вскрикнул.

Оба поднялись на одну ступеньку, и Делрой попытался вырваться.

Две ступеньки. Три. Четыре.

Ник почувствовал едкий запах — Делрой обмочился. Этот маленький проныра вовсе не собирался быть рядом с Ником, когда начнется стрельба.

Пять ступенек. Шесть. Восемь.

— Нет! — вскрикнул Делрой и попытался вырваться, но безуспешно. Вокруг началось шевеление. Люди ныряли куда-то головой вниз, подавались то в сторону, то назад, выныривали из палаток и исчезали в них.

По «Курс-филду» разнесся звук винтовочного выстрела, очень похожий на тот, что получается при ударе битой по мячу во время хоумрана. [82]Ник увидел фонтан крови, мозгов и разлетающиеся куски черепа в трех рядах кверху от себя и в пятнадцати футах справа. Именно там, по словам Душевного Папочки, и должен был засесть Аякс со своим пистолетом.

Это не значит, что тебя не поджидают трое других, кричал Нику его разум. Он потащил обмочившегося, плохо стоящего на ногах Делроя вверх — туда, где прежде были сиденья и где лежал убитый стрелок. Теперь люди вокруг них неслись, как сумасшедшие, сбивая лачуги и друг друга, чтобы не попасть в расстрельную зону, окружавшую Ника.

В кино всегда кто-нибудь присаживается на колени рядом с получившим пулю и прикладывает три пальца к его шее — есть ли пульс? Нику никогда не приходилось делать этого: имея некоторый опыт, ты и без того видишь, мертв человек или жив. Ну и конечно, поставить диагноз оказывалось легче — как вот сейчас с Плохим Ниггером Аяксом, — если треть головы была снесена, а мозги размазаны по грязному бетону, словно большая порция овсяной каши.

Ник искал пистолет и нашел его — целевой пистолет с длинным стволом двадцать второго калибра. Не заморачиваясь насчет отпечатков пальцев, он поднял оружие, сунул узкий ствол глубоко в складки мягкой кожи под отвисшим подбородком Делроя и потащил коротышку вниз. И ни разу не повернулся, чтобы посмотреть на распростертое, обезображенное тело Аякса.

Ник тащил Делроя за собой по открытому полю, а люди по сторонам от них все разбегались — к стенкам внешнего поля и скамейкам запасных у третьей или первой базы. В своем горячечном исходе они роняли палатки, разносили на куски лачуги. Ник теперь держал пистолет достаточно высоко, чтобы видели все. Заметив малейшее движение в свою сторону, он нацеливал туда оружие. Таких движений было немного.

Это напомнило Нику сцену, которая всегда так нравилась Валу, Даре и ему самому: Моисей — Чарльтон Хестон — раздвигает воды Черного моря. Компьютерной графики с ее спецэффектами тогда еще не было, но все равно, смотреть — сплошной кайф.

«Ты сам-то не слишком закайфовал? — предостерегал Ника его полицейский мозг. — Очень возможно, что здесь есть и другие, желающие прикончить тебя».

Но ничего нельзя было поделать: Ник не имел права уводить Делроя Ниггера Брауна из «Курс-филда» (для этого требовалось решение суда и два слушания в присутствии общественного защитника Делроя; месяца три только для того, чтобы получить отказ), а информация требовалась ему прямо сейчас.

Примерно в том месте, где должно было бы начинаться центральное поле, Ник сделал наркодилеру подножку. Делрой упал на колени. Ник приставил ствол пистолета к его лбу и увидел, как в остатках делроевских волос копошатся вши.

— Задавать вопросы дважды я не буду, — пролаял Ник.

— Нет, сэр. Да, сэр. Оййй. Ни за что, сэр, — дрожащим голосом проговорил Делрой.

— О чем спрашивал тебя Кэйго Накамура, когда брал интервью шесть лет назад, и что ты ему сказал?

— Что? — прокричал с колен Делрой. — Кто? Когда?

— Ты слышал вопрос, — сказал Ник, вдавливая тонкий ствол поглубже в висок Делроя, отчего кожа треснула.

— А, тот япошка? Япошка с камерой и эта, ну, типа, сексуальная сучка, его помощница? Вы об этом долбаном япошке?

— Об этом долбаном япошке.

— Что вы хотите? То есть, я знаю, что вы хотите…

— О чем он тебя спрашивал? — повторил Ник, еще сильнее вдавливая пистолет в висок Делроя. Из ранки потекла кровь. — Что ты ему сказал?

— Этот долбаный япошка хотел знать, где я достаю, ну, типа, этот долбаный флэшбэк, который я, типа, продаю, — проскулил Делрой.

— И что ты ему сказал?

— Я сказал ему, ну, правду. Какого хера, типа, врать?

Ствол пистолета врезался в висок еще глубже.

— Либо ты мне расскажешь, либо сегодня вышибут мозги сразу двоим Ниггерам. Господом тебе клянусь, Делрой.

— Да говорю я, говорю, говорю, на хер, — завопил Делрой, поднимая трясущиеся руки и держа их подальше от пистолета. — Только вопрос, типа, повторите.

— Где ты доставал флэшбэк?