Койн рассмеялся.

— Здесь только я называю Боттома говнюком. А больше никто. Застегни ширинку, прыщавый.

Джин Ди опустил взгляд. Остальные ребята рассмеялись — слишком громко. Все, казалось, были на взводе.

— Фонарик взял? — спросил Койн.

Здесь, за больничным контейнером для отходов, он держал свой громоздкий ижмашевский пистолет открыто, не пряча. Уже настал вечер, но еще не стемнело, и любой из заехавших на парковку мог увидеть оружие в его руках.

Вэл поднял фонарик.

— Идем, — сказал Койн.

Динджин откинул крышку ливневки. Все стали по одному спускаться в сырой, темный лаз. Койн двигался впереди. Они прошли около полумили к центру города по лабиринту, полному ответвлений и поворотов, которые раньше запомнили, но никак не пометили. Все помалкивали; лучи фонариков плясали на бетонных стенах, покрытых плесенью и множеством меток. Неподалеку от входа, в сухом и пыльном туннеле, под ногами у них захрустели ампулы флэшбэка; рядом валялись обрывки туалетной бумаги, старые матрасы и использованные презервативы. Ребята брезгливо обошли все это.

Вэл удивился тому, что явились все восемь человек. Неужели младшие — Тухи, Костолом, Манк и Динджин — не понимали, на что идут?

А остальные — Сули, Джин Ди, даже Койн?

А сам-то он понимает? Если да, то почему все-таки пришел?

Они добрались до люка у Центра исполнительских искусств быстрее, чем желал бы Вэл.

— Выключите фонарики, — прошипел Койн. — И опустите шлем-маски на лица.

— Да еще десять минут… — начал было Сули.

— Заткнись и делай, что говорят, — оборвал его Койн.

Ребята опустили маски. Запах и прикосновение к лицу влажной шерсти не понравились Вэлу. Сначала наступила полная темнота — Вэл ничего не видел, и от внезапного приступа паники у него забурчало в животе. Но потом глаза ребят стали привыкать к свету, что просачивался сквозь щели в закрытых металлических панелях; они начали различать темные силуэты друг друга. Вэл чувствовал кого-то рядом с собой — Манка? — чувствовал, как от страха и тревоги у парня дрожат руки и все тело.

Койн, подталкивая и подпихивая напарников, согнал их в кучку, как можно ближе к решетке и стальным створкам. Вытягивая шеи и просовывая головы через решетку, они могли кое-что видеть сквозь шесть тонких щелей — очень немногое. Младшие ребята по очереди подходили к двум выделенным им щелям.

Когда Вэл заглянул в щель, ему показалось, что сердце его пустилось в гонку, финал которой — смерть. Снаружи уже скопились люди и машины, хотя главное парковочное пространство, в десяти-двенадцати футах от люка, оставалось незанятым. Голоса, шум машин, крики репортеров и фотографов и гул толпы, казалось, обволакивали их, несмотря на барьеры из бетона и стали. Раньше — все то время, что они перепиливали прутья решетки и проверяли, откроет ли койновский ключ створки, — 2-я улица была пуста, а редкие ночные машины на Гранд-авеню, казалось, проносятся где-то далеко-далеко.

Теперь все стало иначе.

И о чем они только думали? Вэл знал, что до этого момента все было лишь мальчишескими фантазиями — игры в пиратов в пещере с настоящим оружием, — но теперь все происходило взаправду.

— Койн, — прошептал Вэл. — Мы не можем…

Тот ударил приятеля в лицо кулаком, и Вэл тяжело осел вместе со своей «береттой» на ремне. Необычное квадратное дуло ижмашевского автомата больно прижалось к его щеке.

— А ну заткнись, сука, — прошипел Койн. — Или я прикончу тебя на хер, здесь и сейчас.

Вэл знал, что такие автоматы стреляют очень тихо, издавая разве что свист. Койн мог рискнуть и пренебречь этим шумом… Да, понял Вэл, захлестнутый волной тошнотворной уверенности, Койн непременно рискнет, наплюет на свистящий звук и прикончит его здесь и сейчас. Одновременно Вэл понял, что Койн изначально собирался убить его этим вечером. А может, и перестрелять под шумок всех остальных парней.

«Беретта» Вэла висела у него на ремне, под спортивным свитером с капюшоном и фланелевой рубашкой. Не успев нащупать в темноте оружие, он услышал, как Койн щелкает чем-то… скорее всего, предохранителем. Следующий звук будет последним в его жизни…

— Он здесь! — воскликнул Манк. — Лимузин приехал.

— Что? — прошептал Койн. — Слишком рано. Еще три минуты…

Он явно смотрел на свои дорогие часы.

— Он выходит! — прокричал Джин Ди.

Теперь уже никто не пытался соблюдать тишину. Висячий замок отперли, цепочку сняли, и теперь шестеро парней, отталкивая друг друга, тянулись к четырехфутовым отрезкам прутьев решетки, которые заблаговременно оставили у стены, под входом в ливневку. В ранние утренние часы они тренировались в распахивании стальных створок при помощи этих коротких металлических стержней. Манк и Динджин тогда стояли снаружи, готовые броситься вперед и снова захлопнуть створки.

— Это он! — завопил Сулли у одной из щелей. — Омура!

— Заткнись! Заткнись! — прошипел Койн, но уже ничего не мог поделать — события развивались сами собой.

Теперь, по крайней мере, ижмашевское оружие больше не было нацелено Вэлу в голову. Он перевел дыхание и начал отползать на спине в место потемнее, на расстоянии нескольких ярдов от решетки.

Ребята научились тихо откидывать панели, действуя сообща, но теперь тыкали стержнями в стальные листы, стараясь открыть створки чуть ли не вслепую. Те заскрежетали, заскрипели и начали подаваться. Свет уличных фонарей, автомобильных фар, телевизионных прожекторов и фотовспышек хлынул в туннель, ослепил восемь пар глаз, приспособившихся к почти полной темноте.

— Огонь! Огонь! Огонь! — завопил Костолом, борясь с бойком своего тяжелого «магнума» калибра 9 мм.

— Нет, стой, стой, стой! — прокричал Койн.

«И что же он замыслил?» — тупо подумал Вэл.

Неважно, он больше не мог ждать, чтобы выяснить это. С трудом поднявшись на ноги, он побежал к повороту туннеля.

— Сука! — завопил Койн и выстрелил в него из автомата.

Остальные восприняли это как приказ открыть огонь. В гулком бетонном туннеле раздались оглушительные до ужаса выстрелы из шести пистолетов одновременно. Правая створка перед Джином Ди даже не раскрылась до конца, и его пули выбивали искры из стали. Остальные ребята пихались и подпрыгивали, пытаясь палить в четырехфутовое отверстие между открытыми не до конца створками.

Вэл добежал до поворота в туннеле и рухнул на землю как раз в тот момент, когда Койн выстрелил. Около пятидесяти стреловидных пуль с заусеницами врезались в стену и, срикошетировав, полетели дальше по туннелю. Не успей Вэл добраться до поворота, он был бы мертв. Продолжи Вэл бежать, пули разорвали бы его в клочья, и он был бы мертв.

Теперь Койн кричал вместе со всеми остальными и явно стрелял в зазор между створками, одновременно толкая других ребят, чтобы те оказались перед ним. Вэл знал это: он должен был увидеть, что там происходит — пусть и понимал, что ничего глупее не придумать, — а потому выглянул за утыканный колючками угол.

Кто-то — возможно, охранники Омуры — вел ответный огонь. Вэл увидел, как бритая голова Тухи взорвалась красно-серыми брызгами и его худое тело, ударившись о Костолома, сползло вниз. Динджин выкрикнул что-то, а потом, сраженный пулей, рухнул вниз, как мешок с картошкой. Никаких театральных полетов, виденных Вэлом в миллионах фильмов, — лишь мертвое, бесповоротное, тошнотворное падение подстреленного парня.

— Стреляйте! Стреляйте! — прокричал Койн жутким фальцетом.

Отпрянув от выхода, он опустил свой автомат, целясь в спины сбившихся в кучу, орущих, стреляющих приятелей.

Ну его в жопу. Вэл развернулся и побежал со всех ног. Только ударившись о бетонную стену, он понял, что выронил фонарик. Пришлось нестись вслепую в темноте. На следующем разветвлении надо было свернуть налево, в узкий боковой ход, — но в такой темноте ничего не найти. Конец.

Вэл собрался с силами, тряхнул головой и в этот момент увидел вспышку ярче солнца, а потом звук — самый ужасный из всех, слышанных им. Ударная волна подхватила его и отбросила на пятнадцать футов вдоль по главному коридору. Он смутно понимал, что кожа на его локтях и коленях ободралась при ударе и скольжении по цементному полу, что джинсы и спортивный свитер порвались.