Ник, конечно, знал, что его отец был несправедлив к Боулдеру, даже до того, как город вслед за Техасом провозгласил себя независимой республикой. Несмотря на седеющие крысиные хвостики (большинство их носителей все равно скончались), он когда-то был процветающим научным центром. Колорадский университет в Боулдере имел великолепный исследовательский центр и числился среди немногих университетов в мире, где студенты сами управляли орбитальными спутниками. (С этим было покончено, когда японцы, русские, китайцы, индийцы, саудиты, Новый Халифат и бразильцы обогнали Америку в космических и спутниковых технологиях.) Возведенное Бэй Юймином близ Флатиронов [58]в 1960 году прекрасное модернистское здание из стекла и песчаника — единственное сооружение, которое разрешили строить в зеленом поясе, — предназначалось для Национального центра атмосферных исследований.

После выявления фальсификаций и полностью ложных сведений в исследованиях по антропогенной угрозе — десятки ученых признались в нарушениях, лишь когда в эту черную дыру уже вылетели сотни миллиардов долларов и евро, — разгорелись новые скандалы, которые привели к краху Всемирной сети торговли углеводородами; а этот крах приблизил День, когда настал трындец, и привел к урезанию бюджета НЦАИ на 85 %. Новая штаб-квартира Центра в Омахе, штат Небраска, выглядела куда скромнее.

Прежде в Боулдере располагалось Национальное бюро стандартов, которое в течение десятилетий притягивало в город ученых мирового уровня. И здание НЦАИ, высоко в зеленом поясе, и комплекс Бюро стандартов находились теперь в аренде у Наропского института и его Школы внетелесной надличностной мудрости имени Ринпоче. [59]

«Мой старик не дожил до лучших времен Боулдера», — думал Ник, когда они приближались к городу у подножия гор.

Потому что только после «дык не туда», Дня, когда настал трындец, Народная Республика Боулдер показала себя во всей красе.

Ограды, минные поля, вооруженные патрули и таможенные посты располагались вдоль самого высокого горного хребта, в трех милях к юго-востоку от Боулдера. За этим последним высоким гребнем, по мере спуска в долину, красота города и окрестностей становилась все очевиднее. Цвет листвы на деревьях делался другим; предгорья у гигантских песчаниковых утесов — Флатиронов густо поросли зелеными соснами. Высокие пики и треклятые ветряки исчезали из виду во время спуска к городу. Воздух здесь был прозрачнее и свежее, чем сто пятьдесят лет назад.

Автомобили и вообще транспорт с механическими двигателями в Боулдере находились под запретом. Даже полицейские и пожарные машины были на педальной тяге. Сато направили к одному из подземных паркингов, который тянулся на две мили вдоль идущей с востока на запад Тейбл-Меса-роуд. Парковка стоила дорого — каждое место находилось во взрывобезопасной ячейке (и это после проезда через два портала МР-сканеров). С парковки в Боулдер можно было двигаться пешком; но поскольку площадь двухсоттысячного города составляла почти двадцать восемь квадратных миль, большинство приезжих предпочитали арендовать у города сегвей либо — что обходилось куда дешевле — велосипед, тележку с рикшей, веломобиль или велорикшу. (Каждый раз, попадая в Народную Республику, Ник думал: как посмеялся бы его отец над городом, где отстаивают достоинство собак и кошек, называя их «домашними животными», но при этом превратили людей, главным образом иммигрантов из ветхих бараков, в тягловую силу!)

Сато и Ник выбрали двухместную тележку с двумя рикшами-малайцами на велосипедах. Проехать предстояло мили три. Ник попытался расслабиться, пока рикши крутили педали по Тейбл-Меса, потом по Бродвею, потом около полумили на запад, по Бейс-лайн, к Чатоква-парку.

Парк был создан по образцу первого, нью-йоркского, в 1898 году — в то десятилетие, когда набрало силу движение Чатоква. [60]Боулдерский парк основали техасцы, которые хотели видеть в нем коттеджи, столовую, а также большое строение для проведения лекций и концертов. Одним словом, им требовалось место, где можно скрыться от летней техасской жары. Когда Марк Твен потерял состояние, неудачно вложившись в шрифтонаборную машину, и накануне своего шестидесятилетия отправился снова в лекционное турне, то в основном ограничился структурой Чатоква по всей стране. Большинство летних Чатокв представляли собой палаточные городки, но немногие (такие, как в Боулдере) могли похвастаться постоянным жильем и большими зданиями для лекций и курсов по общеобразовательным, религиозным и культурным темам.

Парк примостился над Боулдером на травянистом уступе, примыкавшем к зеленому поясу с его паутиной туристических тропок. Когда Ник приезжал в Боулдер с родителями, он был еще слишком мал, чтобы ходить по этим тропкам. Те оставались излюбленным местом прогулок горожан, невзирая на снайперов и львов: восстановившаяся в горах популяция хищников несколько сократила число любителей пешего хождения.

Справа от Ника и Сато, за Кэньон-роуд, на краю жилого района, возвышался минарет мечети Масджид Аль аль-Хадит. Запрет на возведение построек выше пяти этажей издали в городе более шестидесяти лет назад, но муниципалитет решил нарушить его ради минарета, высота которого в три раза превышала ранее позволенную. Местные мусульмане и Новый Халифат одобрили это, оказав Боулдеру крупное финансовое вспоможение и потребовав от властей изгнать всех евреев, проживающих в пределах города. Городской совет принял просьбу к рассмотрению; Ник видел редакционные статьи в онлайновом «Боулдер дейли камера» на ту тему, что в Боулдере все равно мало евреев и город ничего не потеряет, выполнив пожелание мусульман. Город уже сделал исключение для боулдерских мусульман (их доля в населении выросла до пятнадцати процентов, и дальнейший приток приверженцев ислама поощрялся властями): в случае уголовного преследования их судили не по законам Колорадо, а по закону шариата.

Сато прервал размышления Ника:

— Хорошо, что дипломатический статус советника позволяет нам оставить при себе оружие.

Ник хмыкнул.

— Вы ведь не взяли с собой дополнительную обойму, Боттом-сан, — вполголоса сказал Сато.

— Мой отец учил меня: если пятнадцати недостаточно, то проку от еще пятнадцати или тридцати будет мало, — отрезал Ник.

Сато кивнул.

— Верно. Но этих меринов от «Го-Моторз» трудно убить. А в Боулдер брать оружие не нужно. Это самый спокойный город в Колорадо.

— Один из самых спокойных, — согласился Ник.

Всё так — если не считать колоссального роста убийств в защиту чести семьи и побивания камнями геев и лесбиянок.

Рикши или веломобили встречались на улицах нечасто, а вот одетых в спандексовые костюмы и тяжелые шлемы людей на легчайших велосипедах, ценой более миллиона новых долларов, было полно. Еще повсюду встречались бегуны, сотни, тысячи бегунов: многие в пропотевших спандексовых костюмах, другие — почти или совсем голые.

— Похоже, у жителей Народной Республики все в порядке со здоровьем, — заметил Сато. — Со скромностью — нет, а со здоровьем все в порядке.

— О да, — сказал Ник. — Вы слышали выражение «нацисты тела»? В Народной Республике полно нацистов тела.

Сато фыркнул, вероятно изображая смешок.

— Нацисты тела, — повторил он. — Нет, не слышал. Но сказано метко.

Бегуны трусцой обгоняли их тележку слева и справа, работая кулаками и предплечьями. Их рассеянные взгляды были устремлены к далекой, но достижимой цели — физическому бессмертию.

Приблизившись к подножию горы Флэгстаф, рикши свернули налево, в просторы Чатоквы с ее широкими аллеями и множеством деревьев. Выше по склону, над Столовой искусств и ремесел и другими сооружениями, виднелся громадный конференц-зал.

Когда Сато расплатился с двумя рикшами, Ник спросил:

— Что вы знаете об этом месте? Не о Чатокве, а о Наропском институте, который арендует эти помещения большую часть года?